другу и стражу Хэфера Эмхет, наследника трона Таур-Дуат, сына Владыки Секенэфа Эмхет, да будет он вечно жив, здоров и благополучен, и царицы Каис, да охранит её Страж Порога. Память о тебе да живёт вечно!..»
Гробница погрузилась в тишину, но казалось, что отзвуки голоса жрицы были подхвачены тенями древних, шёпот которых всё ещё наполнял этот некрополь.
– «Память о тебе да живёт вечно…» – беззвучно повторил Хархаф ритуальную формулу, которой запечатывались благословения умершим.
– Сенахт – имя третьего телохранителя наследника, – тихо напомнила Кахэрка, – того самого стража, что был обвинён в предательстве и убийстве царевича. То, что он погребён здесь, может означать две вещи, – она подняла взгляд на собеседника: – Либо он также участвовал в заговоре общины местных бальзамировщиков, и те пожелали воздать ему последние почести… либо…
Она замолчала, и Хархаф подался вперёд.
– Либо что, мудрая?
– Либо мы совсем ничего не знаем о том, что произошло здесь, – глухо закончила Кахэрка и распрямилась, кладя ладони на саркофаг. – Как бы то ни было, мы вынуждены будем нарушить покой Сенахта. Его ждёт встреча с Владыкой Эмхет.
Жрец склонил голову, принимая приказ. Вместе они накрыли мумию крышкой. Дерево скрипнуло, приглушённо застонало, запечатывая вскрытую тайну, и бальзамировщик невольно подумал: «А что, если слова благословения начертал сам Хэфер Эмхет, погибший царевич, поднятый запретным колдовским искусством?..»
Но на этот вопрос могли ответить только высочайшие представители императорской семьи. И именно потому, видимо, Кахэрка хотела представить саркофаг и его обитателя Владыке Эмхет.
Они покинули гробницу, и жрица прикрыла двери, не восстановив печать, поскольку намеревалась вскорости вернуться сюда. Псы, до этого замершие у входа, точно ожили, скользнули за ней верными тенями.
В тот момент Хархаф завидел других псов – горящие зелёными огнями глаза и смутные тёмные силуэты стражей храма, показавшихся из-за гробниц в нескольких десятков шагов от них. Они были окружены.
Жрецу стало не по себе – он знал, что священные звери хоть обычно и не нападали на служителей Ануи, для незваных гостей храма могли сделать исключение. Сердце его пропустило пару ударов.
Кахэрка опустилась на колени, и Хархаф последовал её примеру. Звучно она пропела слова хвалы Стражу Порога и его священным зверям, хранителям храмов и некрополей. Её верные спутники пролаяли что-то, и хозяева этих земель отозвались недружелюбным взрыкиванием, но нападать не спешили.
Бальзамировщица медленно поднялась и почтительно проговорила:
– Принесите весть вашим жрецам, что я желаю говорить с ними от имени Первого из бальзамировщиков и Владыки Эмхет, да будет он вечно жив, здоров и благополучен.
Хархаф сомневался, что псы исполнят просьбу, пусть даже просьба исходила от преемницы самого́ Минкерру мудрейшего. Но Кахэрка невозмутимо склонилась к своей псице и шепнула:
– Помоги мне найти их…
Чёрная тень скользнула вперёд, сливаясь с ночью. Пёс выступил вперёд, заслоняя собой свою жрицу, и низко, утробно взвыл. Что бы он ни сообщил своим сородичам, те отступили.
Под стражей священного зверя Кахэрки оба бальзамировщика смогли спуститься к реке.
– Вот так просто? – недоверчиво спросил Хархаф, когда они покинули некрополь.
Жрица погладила огромного пса между острыми ушами и спокойно ответила:
– Моя сестра найдёт их, притом скоро. Разве не затем я здесь?
Мужчина стоял к ней спиной и не видел, что девушка уже пришла в себя. Закончив читать речитатив, он опустил жезл, протянул руку и тронул невидимую границу. Убедившись, что круг Хэфера более не защищал его, маг переступил черту, встал на одно колено и приложил пальцы к шее царевича.
Она даже не успела вскрикнуть, не то что вмешаться. Жезл в руках чародея взметнулся вверх…
Почти одновременно с этим пёс-страж кинулся вперёд стремительной чёрной тенью. Его мощные челюсти сомкнулись на руке чародея, и тот закричал от боли, так и не успев завершить удар.
Пёс хрипло взвыл, когда незнакомец перехватил жезл, перенаправляя удар, и вонзил металлические наконечники в грудь патриарха. Сила артефакта схлестнулась с силой священного зверя… и одолела его. Старый друг Тэры испустил дух почти мгновенно, как будто выжженный изнутри. Чародей ударил его ещё раз и освободил жезл из тёмной плоти.
Девушка закричала от ярости и боли и сделала рывок.
– Ануи проклянёт тебя… – прохрипела она.
Её ритуальный нож глубоко вонзился в плечо незнакомца – выше сердца, чиркнув по лопаточной кости, – но она успела схватить чародея за руку. Сила Стража Порога прокатилась сквозь неё, великая, искажающая, отнимающая ещё немало дней её жизни.
Чародей хрипло закричал от боли и отшвырнул от себя девушку, но дело было уже сделано. Он вырвал из себя нож, но не на плече была самая страшная из его ран. С ужасом мужчина смотрел на свою руку, уже как будто не принадлежавшую ему. Тлен медленно расползался по ней, вгрызаясь в плоть до самых костей.
Тэра тяжело дышала, чувствуя, как много сил отняло у неё проклятие, и готовилась нанести следующий удар. Во рту пересохло… Нет, всё её тело как будто иссыхало изнутри, хотя Сила её оставалась при ней. Жрица поднялась, распрямляясь, готовая сокрушить того, кто погубил её верного друга.
Чародей упрямо стиснул зубы, борясь с болью, и поднял жезл. Глаза ша на выточенном навершии зловеще полыхнули алым.
– Ануи проклянёт тебя… – повторила Тэра, чувствуя, что сил говорить у тела почти не осталось. – Осквернитель…
Она вскинула руки, обдавая врага холодом гробниц, и тени обитателей некрополей, которых она охраняла всю свою жизнь, встали за её спиной, многолико, многоголосо вторя её проклятию. Холодно она смотрела, как бессильно ревёт пламя, ударяясь о невидимую стену перед ней, как оседает в песке искрами. В этом пламени корчился её враг, и тени обступали его. А сама Тэра шагнула вперёд, склонилась над тем, кто, должно быть, был уже мёртв. Она протянула руку, чтобы коснуться его, и сама отшатнулась. Тёмные пятна проступали на плоти… Тлен?.. Нет, пока ещё нет… Старость… Тэра поднесла ладонь к лицу, чтобы убедиться. Кожа казалась тонкой, как пергамент, и под ней бугрились синеватые змейки вен. Устало она опустилась рядом с возлюбленным и погладила его по плечу… Он был жив, но едва…
Улыбаясь сквозь слёзы, Тэра гладила его по плечу, пробуждая, призывая. Тело иссыхало, отдавая последнее. Она была так сильна… и так близка к Западному Берегу… Кожа её совсем ссохлась и потемнела, точно натрон забрал остатки влаги из её плоти.
Склонившись над возлюбленным, жрица поцеловала его губы, отдавая ему свой последний вздох… и уже не почувствовала, как он очнулся…
– Проснись, проснись… Ну же, родная…
