— Кот. — Кивнул я и, встретив непонимающий взгляд седобородого Кима, пояснил, — это моё имя.
— О! Понятно.
К счастью, ни с регистрацией в Храме, ни с мистической полицией, полсотни лет тому назад выведенной из‑под юрисдикции того самого Храма, проблем у нас не возникло. Даже не пришлось обращаться к должнику. Жрец в нижнем храме, только увидев моих спутников, тут же провёл нас в один из кабинетов, где милая барышня в классическом, расшитом лилиями шёлковом «дори», едва услышав фамилию Касим, к которой, как оказалось, принадлежат мои гости, попросила их продемонстрировать некую печать и, за каких‑то пятнадцать минут зарегистрировав обоих, выдала им удостоверения. Хм, запечатанные одержимые… впервые вижу. Интере — есно.
Но расспросы я решил оставить до дома, а пока мы туда добирались, всю дорогу пытался вспомнить подходящие запирающие печати… Нет, я вовсе не ломал голову над тем, как именно духи оказались запечатаны в телах идущих рядом со мной людей. Я просто хотел обезопасить свой холодильник, поскольку, глядя на Нея, идущего следом за своим дядей и жующего невесть откуда взявшийся горячий бутерброд, всерьёз забеспокоился о содержимом моего большого белого друга. В конце концов, там же рыба! И отдавать её этому «пищевому дезинтегратору» я не собирался… Вот и вспоминал по дороге, найдутся ли у меня дома подходящие ингредиенты для создания печатей.
Разумеется, я далеко не мастер печатей, да и учеником наставника Химма являюсь лишь постольку — поскольку… Рандон в своё время решил, что раскрывать мою суть слушающего не стоит, хотя бы до совершеннолетия, а для оправдания пребывания босяка из Бокко в его доме предложил заключить ученический договор с Мастером Печатей их семьи. Должным образом оформленный и зарегистрированный, он снимал все возможные вопросы, касающиеся моего частого появления в Сейне. Ну, а особо любопытным, желающим узнать, каким образом я вообще смог попасть на глаза семье Рона, и почему они вдруг пригрели у себя нищего мальчишку, «посвящённые» скормят вполне правдивую историю о моей помощи в возвращении «потеряшки» Иммы домой.
Правда, Химма совсем не устроил такой «утилитарный» подход к его любимому делу, и он, заявив, что не станет терпеть подобную профанацию, взялся за моё обучение всерьёз. Так что, худо — бедно, но в печатях я теперь разбираюсь, по крайней мере тех, что связаны с духами и мистикой, ну и так ещё… по мелочи. И да, мне это интересно, хотя поначалу относился к занятиям весьма и весьма прохладно. Уж очень они напомнили мне «то» детство. Я ведь родился во времена, когда шариковых и тем более гелевых ручек не было и в помине, а в обязательный ученический набор входили перья и… чернильницы — непроливайки. Я до сих пор с содроганием вспоминаю уроки чистописания. Причём здесь это? Все просто. Основа печатей — каллиграфия! А значит, снова перья и чернила… Понятное дело, что вспомнив, как учился чистописанию в «той» жизни, я совсем не горел желанием вновь издеваться над своими руками и пальцами. Вот только доброму мастеру было плевать на мои хотелки, и он принялся честно отрабатывать наш договор. Пришлось соответствовать.
Интерес появился позже, когда от подготовительных работ мы перешли непосредственно к составлению печатей. И разожгли моё любопытство вовсе не руны, вписываемые в печать, а… составы чернил. Как оказалось, каждый «печатник» делает их для себя самостоятельно, в первую очередь потому, что обязательным ингредиентом в их составе является его кровь. И любая попытка использовать чужие чернила для нанесения печати заранее обречена на провал, поскольку именно тождественность крови позволяет печатнику напитывать свои творения собственной силой воли. Кроме того, самих рецептов чернил существует едва ли не больше, чем типов печатей, а некоторые входящие в них ингредиенты могли бы привлечь немало внимания посетителей какой‑нибудь кунсткамеры.
Вот, кстати, добравшись до дома и показав гостям их комнату, я попросил Кима продемонстрировать печать удерживающую его духа и был очень удивлён тем, что её автором оказался он сам. Тождественность воли была полной. А чернила, помимо его крови, содержали сок нескольких откровенно ядовитых растений, который долгое время контактировал с мистикой. Кроме того, я впервые в жизни видел печать — татуировку…
На мой вопрос, стоило ли оно того, Ким только пожал плечами.
— Традиция, Кот. В нашей семье с незапамятных времён принято делить свою жизнь с духами. Ребёнок Касимов получает духа — учителя и первую печать в семь лет… классическую, конечно. А в шестнадцать проходит Выбор, и согласившийся разделить с юным Касимом знания, дух дарит свою силу печати, которая запирает его в теле человека.
— Добровольное заточение? — Хмыкнул я. А ведь судя по тому, что рассказал Ким, так и есть. Оба участника действа сами соглашаются разделить жизнь друг с другом без всякой возможности расстаться до смерти носителя.
— Почему «заточение»? — Пожал плечами старший Касим. — Для любого духа получение тела — желанный опыт. А учитывая срок их существования, они просто не успевают «устать» от него. Так, например, Рорра и Рарра уже восемь поколений являются спутниками нашей семьи. И с удовольствием делятся своими знаниями, в ответ получая возможность наслаждаться нашими чувствами. Честное сотрудничество.
Да, всякое я уже здесь видел, но вот симбиотический союз людей и духов встречаю впервые. Любопытненько…
Открывая входную дверь в дом Кота, Имма готова была увидеть всякое. Неуловимого Шредера, например, предательски мурлыкающего на руках зачастившей в последнее время в этот дом Юсты, или её же, в очередной раз пытающуюся соблазнить Кота, щеголяя перед ним в коротком платье… у — у, плагиаторша!
Но вот к чему Имми была совершенно не готова, так это к виду какого‑то толстяка, с невнятным криком на бешеной скорости несущегося к лестнице на второй этаж и прижимающего к груди целую упаковку сосисок… местных… гадость какая!
Девушка проводила толстого бегуна ошарашенным взором и смогла прийти в себя, только когда тот скрылся на втором этаже. Но не успела она возмутиться, как мимо на такой же скорости пролетел ещё один незнакомец. Высокий худощавый мужчина с благообразной сединой и короткой бородкой, тихо матерясь себе под нос, бесшумно взлетел по лестнице следом за толстяком, вновь хлопнула дверь гостевой комнаты… и в доме воцарилась тишина.
— Эм — м… Ко — от? — Тихо протянула она, остановившись в дверях спальни друга.
— Утро. Завтрак? — Раздавшийся из‑за её спины голос, заставил Имму подпрыгнуть на месте.
