по капле выдавливая надежду… Есть пара секунд до явления Опустошителя… И лучше бы им не встречаться. Но она задержалась.
— Люблю тебя, Ник, — никем не услышанное прощание.
Кормчая вырвала Руби из переплетений пластиковых осколков, подняла на ноги и, обхватив за плечи, увлекла к открытому небу. Они успеют…
Поднявшийся на дыбы коридор швырнул влево — туда, где на вид прочная стена разошлась волнами. Эдэя попыталась найти опору. У ног, то острые кристаллики льда паркетного покрытия, то хаотичное кипение чего-то бурого и зеленого; позади ватная масса стеновых панелей.
Руби вскрикнула: осколки резанули по щеке. Новый толчок…
Радужные копья, что хлестко ударили из дверного проема, закрутившегося воронкой, с легкостью пробили детали интерьера. Хлестнула шрапнель обломков. Спина, бедро, бок… Колотые раны тонизировали, побуждали к действию Свет рос, взламывая перекрытия.
Рев и свист. Ярость и унылое постоянство. Контрастные переходы цветовых палитр.
Выход близко- в пылавшем зеве вечера.
Локоть Кормчей коснулся чего-то твердого. Опора найдена… На пальцы упало несколько алых капель. Откуда? У подбородка безвольно покачивалась макушка доктора Таглановой.
— Держись!
— Конечно…
Грубая сила подхватила женщин в ураганном порыве. Закрутила, швырнула вперед… Метры не просто исчезли — растаяли, поглощенные дверной перспективой.
«Впишемся, нет?»- Эдэя крепче ухватилась за Руби. Попытка сгруппироваться успехом не увенчалась. Единственный плюс — они увидели кусочек неба, прежде чем погрузиться в горький жар открытого пространства.
Вспыхнуло огнем разрезанное предплечье — свидетельство неудачного прохождения через агонию рамы. Промелькнули рядом неясные клочья мироздания.
Переворот, расплывчатая лента травы и на миг — широко открытые в испуге глаза психолога на окровавленном лице… Земля, песочный холмик в отсветах радуги и удар промелькнули в стремительной последовательность видений.
Эдэя встряхнулась, избавляясь от накрывшего мусора, и глянула по сторонам. Прибрежный холм, змеясь трещинами, источал сухость и запах пожарища, мелкая пылевая взвесь превращала мир в набор ореолов мистического антуража. В пяти метрах левее, в каплевидном углублении перепаханного грунта, покоился ведомственный флайт — изломы кабины сотрясались от беспорядочного, но мощного рвения.
— Надо уходить. — Эдэя дернула Руби вверх. Чем дальше уйдут, тем счастливей билет. — Поднимайся же!!
— Нога… — Доктор постаралась принять стойку, достойную бега. Правая нога оставляла желать лучшего: беспечные льняные брючки, вспоротые от щиколотки до бедра, насквозь пропитались кровью.
Таскали и большее — оптимистично уверилась Эдэя. Первичная цель — Гранатов…
С резким хлопком над округлым бортом флайта вспучилась мембрана дверцы, покрытая сетью трещин. Через мгновение распалась звездообразной мешаниной, сквозь которую к небу протянулась крепкая жилистая рука в разводах царапин.
Вспышка радости мгновенно покинула Эдэю, стоило неосознанно проследить за указующим жестом безопасника.
Неба уже не существовало. Переплетение черных вихрей тучами сгущалось над бесноватым домиком. Фиолетовые молнии с завидным постоянством били в центр троившегося загородного натюрморта.
Опустив голову, Эдэя наткнулась на взгляд УКОБовца; прорываясь сквозь корпусные развалы, Гранатов резал ее праведным гневом командующего, угодившего в хетч. За внешне непритязательными эмоциями читался острый вопрос: неужели настолько плохо?
— Ложись!
Кормчая успела махнуть УКОБовцу рукой — падай и приняла на щит удар взбесившейся материи… Терпеть! Т’хар учил бороться с диким норовом Средоточия.
— Не шевелись, — прохрипела остатками воли, пригибая Руби к подрагивавшей земле.
В быстро густевшей пелене промелькнул мужской силуэт. Мар что-то орал… Перевалившись через генераторную платформу флаинг-капсулы, ткнулся в пожухлую зелень плечом, попробовал встать в стремлении достичь женщин…
Молнии, что били в семицветье, слились в сплошной столб.
Звезда сжигала, расплавленным свинцом просачиваясь в мышцы. Так знакомо… Николай враз перестал кричать. Ощутил себя голым в жалящих оковах радуги… Вселенная металась, фиксируемая разумом отдельными бессвязными кусочками. Полный сумбур — в мыслях, чувствах, реакциях… По венам текла энергия, что пронзала тысячи миров, пронзала и этот…
Мег?
С упорством обреченного Николай воспринял спектр.
Мег?!
Ярость вспыхнула взрывом. Дай волю и подвластный ад разорвет ткань бытия, наполнит пространство черными вихрями…
Мысли здраво — тонкий полузабытый голосок. Сходу разрушить высокотехнологический социум не удастся, неизбежны проблемы, навязанные противостоянием, что не дадут прийти в себя, упорядочить противоречия. Отвлекут на мелочные конфликты… Ему ли не знать рвение Гранатова.
Николай скорчился в приступе тьмы. Память возвращалась… Уйти! Память изливалась лавиной безумия, заполняя давно потерянные уголки.
Серебром в переливах радуги развернулась воронка перехода. Граненный бич, уходя вдаль, касался чего-то знакомого. Со вздохом облегчения Николай шагнул в хрустальную игру граней. Он отлучится… ненадолго.
Пустота…
Эдэя прислушалась к океану спектральных гармоник. Искра, что ассоциировалась с Ником, безвозвратно ушла, сметенная буйством стихии.
С надломленным шорохом, расходясь беловато-желтыми трещинами, пригнулись к земле стволы деревьев. Взметнулась к непроницаемым небесам листва. Заключительным аккордом ветвистая молния озарила темноту призрачным сиянием и… Дом Стэллы Фэль перестал существовать — в бледно-голубом сиянии разлетелся клочьями плотного тумана, оставив после лишь бесформенную котловину, опаленную гнетущей тишиной.
В очистившемся небе проявилась бледная капля луны. Стало светлее.
Из-под завала ветвей молча выполз Гранатов и с недоверием уставился на последствия катастрофы. Первый вопрос, обращенный к темноте, почти смешон:
— А где дом?
Эдэя кряхтя села. Проверила пульс у Руби и пристально посмотрела на растерянного УКОБовца:
— Там.
— Где «там»? — Загадок Мар не терпел. С шумом отвалился в сумрак обломок. — Кажется, ребра к хренам… Эдэя, нам предстоит долгий разговор…
Легким стоном к сознанию вернулась доктор. Узрела над собой лицо майора Рос, перемазанное грязью, и вздрогнула:
— Уже все?
— Да, Руби, — ответила Эдэя и не поверила себе.
Мир пылал. Оранжевые, алые и багрово-черные цветы — взрывы безумствовали средь мрачного ландшафта. Когда-нибудь средь пламени возникнут гористые континенты, омываемые туманными океанами, а пока лишь вулканическое буйство терзало пространство от горизонта до горизонта. Конусы извержения рокочущими исполинами возвышались над трещинами, дышавшими багрянцем; огненные фонтаны взметали к низкому небу снаряды раскаленных пород. Серный запах путался с вязкими лентами магмы.
Пульсации красного.
Апокалиптическая дрожь земной коры и черные пепельные клубы.
Он помнил. Помнил великолепно… Когда-то на стыке мрака и дня сбежал в этот мир от ночных кошмаров. Неосознанно выбранная точка Средоточия, чье пламя сожгло, вернуло рассудок и изъяло душу.
Алые россыпи жара прикоснулись к телу первыми жалящими укусами.
Бесшумным, единственно светлым отблеском, схлопнулся тоннель перехода. Опустошитель неторопливо осмотрелся. Он вновь вернулся, будучи на распутье и, видит небо, ему здесь понравилось. Первобытная неконтролируемая дикость…
В горле сжался болезненный крик. Память… Память подарит власть над спектрами и поможет вернуть утраченное. Клинок уже есть — намертво зажат в руке, сведенной судорогой. Доспехи?
Димп обратился к хрустальному переплетению бесконечности миров. Дело нескольких секунд: фиксация, захват, рывок… Полнота собственного спектра потрясла, как первый
