и они уснули.
* * *
Доктор медицины Генри Соумз понимал, что проигрывает. Об этом ему настойчиво твердили колокола. Он накрыл юношу простыней и кивком подозвал мисс Эйкерс, с ног до головы одетую в белое.
— Мертв, — объявил врач, — вне всяких сомнений. Пусть подготовят бумаги мне на подпись.
Сестра кивнула.
— Кремация? — уточнила она.
— Да.
Соумз направился к девушке и внимательно ее оглядел.
— Эвви, — окликнул он.
— Да? — прошелестел слабый голос.
— Как ты себя чувствуешь?
— Можно водички?
— Разумеется. Сейчас.
Он налил воды и, приподняв Эвви, поднес стакан к ее губам. Врач знал, что скоро и сам свалится. Иначе и быть не могло. Постоянный и слишком тесный контакт…
— Где Фред? — спросила Эвви, напившись.
— Спит.
Девушка закрыла глаза, обведенные кругами испарины. Соумз опустил ее на подушки и перебрался к следующему больному.
— Сколько ей осталось? — спросила одетая в белое мисс Эйкерс.
— День или два, — ответил он.
— Значит, если привезут вакцину, есть шанс?
— Да. Если привезут.
— Но ты в это не веришь?
— Нет. Слишком далеко, слишком! И путь невероятно опасен.
— А я вот не сомневаюсь, что вакцину доставят.
— Замечательно, — пробормотал Соумз. — Правоверная ты наша. — Но он тотчас спохватился: — Прости, Карен. Я не со зла. Устал.
— Я знаю. Ты ведь две ночи не спал, правда?
— Не так давно позволил себе вздремнуть.
— Когда так выматываешься, за час не отдохнуть.
— Да, но все равно прости.
— Шанс есть, — упрямо повторила мисс Эйкерс. — Ты волен думать по-своему, но у меня брат водитель, и он считает, что по Дороге проехать можно.
— В оба конца? И успеть? Не верю! Для этого понадобились бы нечеловеческое везение и самые лучшие водители. И потом, мы даже не знаем наверняка, есть ли там до сих пор вакцина. Думаю, загвоздка в этом.
— Возможно.
Соумз с досадой хлопнул блокнотом по бедру.
— Что толку во всех наших домыслах? Эту девочку можно было бы спасти. Легко. Дайте мне Хавкина — и я примусь за лечение. А нет — остается одно: подсчитывать умерших.
— Я знаю. И все-таки вакцину привезут!
— Дай-то бог.
Он задержался посчитать пульс:
— О’кей.
Врач и сестра вышли в коридор. Мисс Эйкерс коснулась плеча доктора.
— Не мучай себя понапрасну, — сказала она.
— Это от бессилия. Винить некого, но и сделать ничего нельзя.
— В сто тридцать шестой палате — пусто, — обронила она.
Соумз на мгновение замер, потом кивнул.
Палата и впрямь пустовала, но, пока они лежали там, Соумз думал о Дороге, о том, как она расправляется с путниками. Однако вслух он ни слова не сказал.
— Скоро, — прошептала Карен, — скоро. Не расстраивайся так.
Генри погладил ее руку.
— Помнишь Три Дня? — спросил он.
— Нет.
— А я помню. Люди высадились на Луне, на Марсе и на Титане. Мы покоряли космос. И тратили время впустую. У нас была ООН. И что же? Три злосчастных дня — вот что, и все полетело к дьяволу. Я был здесь, когда упали ракеты, Карен. Я был здесь и слушал радио, пока оно не заглохло. Обстреляли все. Нью-Йорк превратился в ад. Как и большинство крупных городов. Уцелеть могли, пожалуй, только острова: Карибы, Гавайи, Япония, Греческий архипелаг. Понимаешь, островитяне еще долго выходили в эфир, когда остальные умолкли. Может быть, в Японии и Средиземноморье по сей день живут люди. На Карибах они точно есть. Не знаю… Но в те Три Дня я был здесь, испытывая до ужаса похожее на сегодняшнее чувство обреченности. Недавно я раздумывал вот о чем: вдруг не все потеряно? Что, если те люди на Марсе — еще живы? Или на Титане? Вернутся ли они когда-нибудь? Сомневаюсь, что они могли уцелеть. По-моему, мы уже мертвы, Карен. По-моему, пора угомониться и признать это. Если мы изгадили не все, то отнюдь не от недостатка стараний. Интересно, если небо в один прекрасный день очистится, хоть кто-нибудь до этого доживет? Может быть, на каком-нибудь острове… или на Западном побережье. Опять-таки сомневаюсь. Если мы выберемся из этой передряги, уродов и психов станет еще больше, чем сейчас. Или человек перестанет быть человеком, упаси господи!
— Мы уцелеем, — возразила девушка. — Люди всегда все портят. Но их так много! Кто-нибудь да выживет.
— Надеюсь, ты права.
— Послушай колокола, — продолжала Карен. — Каждый возвещает смерть. А когда-то звонили и по праздникам, знаменуя торжество жизни. Я думаю, найдется тот, кто сумеет осилить Дорогу. А если нет, все мы не умрем. Три Дня были ужасны. Я знаю. Слышала. Но это не причина складывать лапки.
— Ничего не могу поделать. Я… теряюсь. Не знаю, за что хвататься.
Карен прильнула к нему.
— Ты делаешь все, что в твоих силах. А значит, важно только одно: твой настрой. Я не помню Трех Дней, но ведь и тогда жизнь не закончилась. Помни об этом. Мы здесь, несмотря ни на что.
Генри поцеловал ее в пропахшей дезинфекцией темноте:
— Нам нужны такие, как ты.
Но Карен помотала головой:
— Я всего-навсего сиделка. Ты бы поспал… Я сделаю за тебя обход. Отдыхай. Может быть, завтра…
— Угу. Может быть, завтра, — повторил Соумз. — Я в это не верю, но спасибо.
Немного погодя Карен услышала похрапывание и встала с кровати. Она выскользнула из 136-й палаты, как всегда, одетая в белое, и отправилась на обход вместо Соумза.
Вокруг сотрясали воздух колокола (клиника соседствовала с тремя церквами), но Карен переходила от постели к постели, считала пульс, измеряла температуру, наливала воду, улыбалась. Девушка не помнила Три Дня, но всякий раз, заходя в отделение, отчетливо сознавала, что продолжает в них жить.
Однако на губах Карен играла улыбка — возможно, последнее оружие человека.
* * *
Поутру Тэннер по раскисшей земле, обломкам веток, камням и кучам дохлой рыбы обошел вездеход, открыл кормовой отсек и освободил от креплений мотоциклы. Он заправил их, проверил и свел вниз по пандусу.
Потом Черт протиснулся в глубь кабины и снял заднее сиденье. Под ним в багажном отсеке стоял большой алюминиевый ящик с грузом. Ящик был заперт. Тэннер поднял его и потащил к своему мотоциклу.
— Это она?
Черт, кивнув, опустил ящик на землю.
— Не знаю, как эта штука хранится, холодильник там внутри или что, — проворчал он, — но груз не настолько тяжелый, чтобы его нельзя было присобачить на багажник. В дальнем отсеке справа есть крепежные ремни. Неси-ка их сюда и подсоби мне, а заодно прихвати из среднего отсека мою «вольную». В большом плотном конверте.
Корни, живо сбегав за всем упомянутым, помогла Тэннеру как следует закрепить контейнер на багажнике мотоцикла.
Тэннер обмотал излишком ремней левую руку, и спутники вывели байки
