«Маджи» был спокойным местечком. Солдаты видели войну только в симуляторах, во время прохождения тестов. О таком обучении можно только мечтать — знай себе лежи в гипнобоксе, пока в твою черепушку льются опыт и знания самой продвинутой из человеческих армий. Если бы только ни этот жуткий холод, каким сопровождается процесс. Правила проведения полицейских операций, стрелковая подготовка, медицинская помощь, тактика малых подразделений, основы выживания в бою, язык общения и особенности менталитета местных жителей — все эти премудрости ежедневно укладывались в посиневшие от холода лысые головы, худо-бедно отражая реалии настоящей войны, гремевшей где-то невероятно далеко — в паре сотен километров от лагеря, за Каренским хребтом, в глубине острова Касерис. Там, за горами, в непроходимых джунглях вокруг городков и деревень окопались отряды партизан Армии Освобождения и диверсионные группы Берата, которые то и дело устраивали засады и нападения, вынуждая правительственные силы и их союзников вести изматывающую войну среди гор, болот и зарослей. Но в «Маджи», расположенном далеко от зоны боев, было тихо, как в каком-нибудь лагере отдыха, если, конечно, не считать ночных обстрелов, которые велись по лесным тропам и перекресткам проселочных дорог, чтобы помешать проникновению крупных сил диверсантов в окрестности военно-воздушной базы.
Слово «космическая» в названии рода войск означало длительный межпланетный перелет и сомнительное удовольствие от высадки на дребезжащем челноке. В остальном же новобранцы жили по освященному веками укладу простой пехоты. После подъема и до завтрака в лагере кипела обычная утренняя работа. Одеяла вытряхивались и укладывались по линеечке, подушки взбивались, вещи в тумбочках укладывались как предписывалось армейскими инструкциями. Будущие космопехи принимали душ, мели полы, собирали мусор, чистили ботинки, хотя еще недавно многие из них не смогли бы с уверенностью сказать, для чего нужна сапожная щетка, так как дома подобными вещами занимались роботы или андроиды. Вчерашние мальчишки работали спокойно и деловито, с тщательно отмеренным усердием опытных служак, и ни у кого не возникало вопросов о целесообразности такой работы — работы, которую в пять минут выполнил бы всего один механический уборщик. Пожалуй, один только Брук делал все по привычке и без всякого энтузиазма, которым лучились гордые своим новым статусом товарищи. Еще бы: детей фермеров с детства приучали к самостоятельности, не говоря уж о порядках в доме тети Агаты, перед которыми побледнела бы даже старинная прусская казарма.
Через сорок минут после подъема третье отделение седьмого взвода выстроилось для утреннего осмотра.
— Смирно! — неестественно высоким голосом крикнул Гор, когда из-за соседней палатки показалась коренастая фигура старшего сержанта.
Брук, вытянувшись, замер. Жаркое утреннее солнце норовило выжечь глаза.
Скрипя щебнем, Вирон медленно прошелся перед шеренгой новобранцев, выстроившихся перед своей палаткой.
Старший сержант оказался настоящей скотиной. Изо дня в день новобранцы были вынуждены терпеть его россказни о том, каким героем он был на Фарадже. Мало того, что вскоре молодым солдатам предстояло самим отправиться в джунгли, где их ожидали тысячи опасностей, так еще и приходилась слушать о тяготах и лишениях, пережитых Вироном на какой-то затрапезной планетке. Война, война, война… Как будто на свете не существовало ничего другого. Чаще всего сержант рассказывал о том, как весь его взвод погиб, напоровшись на засаду, и при этом любил добавить, что они-то в это самое время тискали подружек в школьных коридорах и вообще жили припеваючи, пока настоящие солдаты проливали кровь за их свободу.
Вирон явно затаил на необстрелянных новичков злобу за то, что их не было рядом, когда он умирал от страха в ночных дозорах. Каждый раз, когда выпадала свободная минута, сержант подзывал к себе кого-нибудь из новобранцев и, брызгая слюной, начинал перечислять ужасы, свидетелем и участником которых ему довелось стать. Со слов взводного выходило, что он был сорвиголовой, каких поискать, и что он чуть ли не голыми руками уничтожил целую роту повстанцев, и что после какого-то сражения эпических масштабов комбат лично доставил его в госпиталь, где израненный ветеран едва не отдал богу душу.
Складывалось впечатление, что даже спустя несколько лет Вирон не в силах был отойти от пережитого, как был не в силах простить новобранцам, что в дни, когда из него выковыривали осколки, мальчишки беззаботно наслаждались холодным пивом.
Вот и теперь он обводил застывших перед ним людей своим фирменным взглядом Горгоны, в котором странным образом сочетались безумие и пристальное внимание. Он вглядывался в напряженные лица так, словно перед ним были не солдаты его взвода, а заключенные тюрьмы особого режима. Сержант Санин бесшумно двигался на шаг позади него.
Вирон остановился перед Паном.
— Принципы передвижения разведывательного патруля, — бросил он, свирепо уставившись на лоснящиеся щеки новобранца.
— Настороженность, планирование, взаимная поддержка, ориентирование, дисциплина передвижения, управление! — отбарабанил Пан.
— Назови типы пунктов сбора!
— Основной пункт сбора, запасной пункт сбора, пункт сбора на случай опасности, пункт сбора на случай встречи с противником!
Вирон брезгливо поморщился.
— Ты вообще-то зубы чистишь, быдло?
— Так точно, сержант!
— Это тебе не лагерь отдыха, говнюк, — прорычал старший сержант. — Еще раз учую вонь из твоей пасти — заставлю дерьмо жрать. Понял, Белоснежка?
— Сержант, рядовому все ясно!
— А ты? — гаркнул Вирон в лицо Жалсанову. — Ты тоже решил, что здесь лагерь отдыха?
— Никак нет, сержант!
— Тогда почему ты небрит, свогачь? Я тебя спрашиваю?
— Сержант, рядовой еще ни разу не брился! — доложил Жалсанов.
— А мне плевать! Утренние процедуры включают в себя душ, чистку зубов и бритье!
— Сержант, рядовой исправится!
— Закрой пасть, свогачь! — процедил Вирон. — Когда я захочу, чтобы ты говорил, я задам тебе прямой вопрос, а ты будешь на него отвечать. Понял, ублюдок?
— Так точно, сержант!
«Точь-в-точь как заводные болванчики», — подумал Брук. Ему было не по себе. Спину сводило от неудобной позы. Вопли и ужимки Вирона вызывали у него отвращение.
— Назови организационную структуру террористической организации! — потребовал Вирон. — Быстро!
— Признанные лидеры, действующий кадровый состав, активные и пассивные сторонники! — отчеканил Жалсанов.
