неимоверным грузом. Хорошо хоть дополнительные шланги больше не появлялись, а склизкая жидкость, в не слишком- то и большой нише, подошла к концу, впитавшись сквозь поры.
Наконец, нарост на когда-то нежном животике, а теперь необъятном и растянутом донельзя брюхе, угомонился. Опухоль больше не увеличивалась в размерах. Она мерно запульсировала, а затем стала потихоньку усыхать, приобретая твердость и плотность.
— Аааа! — дико заорала Настасья, когда несколько метровая блямба уменьшилась в разы и лопнула с негромким чавканьем.
От неимоверной муки непутёвая девица ещё раз бурно кончила и затихла с тупой улыбкой на лице и струйкой слюны, стекавшей по узким губам.
Между тем, из трещины в брюхе, раздирая мягкие ткани и с кровавыми брызгами, показалась маленькая рука с небольшими когтями на скрюченных пальцах. Мгновение, и вторая такая же ухватилась за край разошедшейся опухоли. Вместе, эти миниатюрные, но сильные, ручки рванули затвердевшую плоть в стороны.
Медленно, наружу вылез весь в слизи и потеках крови младенец. За ним тянулась длинная пуповина. Морщинистое личико скривилось от досадной помехи. Малыш рывком оборвал последнюю связь с материнской утробой и небрежно засунул ошмётки назад в живот, деловито утрамбовав длинную кишку пяткой.
Удивительно, но Настя находилась в сознании. От всего произошедшего нервная система испытала охренительную перегрузку и отказалась функционировать. Девушка походила на лишённый чувств манекен. И только где-то в глубинах души попрежнему плескалась радость. Несмотря ни на что, она справилась. Родила, пусть непонятно кого и как, но стала матерью.
С трудом, Настасья зафиксировала взгляд на необычном младенце. Крупный, местами покрытый чешуёй, с когтями на пальцах рук и ног, с тёмной, почти чёрной, кожей и угольного цвета, вертикальными зрачками.
Недавно рождённый малыш быстро осваивался с внешним миром. Его мускулистое тельце перестало дрожать от холода, а ножки раскачиваться под собственным весом. Это был мальчик. О чем свидетельствовал небольшой, скрюченный пенис между ног. Размерами кроха достигал двухгодовалого ребёнка, но имел слишком развитую мускулатуру. А ещё он мог говорить. Пусть и мысленно.
— Занятно. Это тело гораздо приспособленней к внешней среде и удобнее, чем мое. Да и анойны отслужили своё. Они стали слишком разумны и потому опасны, — неожиданно раздался в мозгу спокойный и уверенный голос, — Идиоты решили, что я простой, узколобый червяк. Ничего они ещё поймут, как сильно ошиблись, но будет поздно.
Настасья не разобрала и половины из сказанного. Какие-то анойны, идиоты, угрозы и прочие нелепицы.
— Он такой умный и злобный. Весь в меня… — тем не менее, с гордостью восхитилась Шарикова, уже влюблённая в чадо по уши.
Малыш казался таким родным. К тому же он позаботился о ней. Возложил ладошки на рану, и жуткое отверстие заросло. Сразу накатила сонливость. После излечения маленькое создание переместилось повыше и стиснуло виски неожиданно сильными пальцами. Шарикова ощутила, как под черепом зачесалось. В мозгу словно копошился кто-то.
— Ну что, давай знакомиться, мамочка. Ты же расскажешь сыночку, где обитают такие прекрасные оболочки, — проронил через некоторое время очень довольный голос, — Только не разочаруй меня, не даром же я потратил столько энергии, чтобы ты не сдохла. Окончания фразы Настасья уже не услышала. Купаясь в волнах неги и радости она заснула. Сегодня был самый счастливый день в ее жизни. День, когда случилось чудо, и ее назвали мамой.
Глава 32. О пользе сумасшествия.
Только безумец не ведает страха, самый храбрый человек лишь преодолевает его.
Неизвестный философ;
Пробуждение вышло тяжким, словно после жесточайшего похмелья. Настасья отнюдь не вела праведный образ жизни. Она являлась завсегдатаем многих столичных пирушек. Алкоголь, секс и лёгкие наркотики давно вошли в ее жизнь. В общем, бодун и отходняк девушку посещали часто. Однако никогда ей не было так хреново, как сейчас.
Шарикова поднялась с пола и осмотрелась. На секунду даже показалось, что произошедшее не более, чем бред воспалённого разума. А ещё она отругала себя за то, что расклеилась, размякла и проявила слабость.
Повсюду виднелись засохшие кровавые пятна и сгустившиеся лужицы слизи. Говорящий младенец запропал. Настя пока не определилась с отношением к нему. Сперва, под впечатлением от тяжёлых родов и сбывшейся давней мечты иметь детей, девушка очень обрадовалась.
По здравому размышлению, Настасья заподозрила, что порождённое ею создание ментально воздействовало на неё. Радость и счастье в той ситуации были слишком ненормальными эмоциями, даже для прибацнутой сучки, каковой она себя считала.
— Буеее… — согнулась Шарикова в приступе рвоты.
— Ну и гадость, — поморщилась Настя, ведь вырвало ее все той же слизью и кровавыми сгустками.
— Очнулась, — раздался в голове знакомый голос, — Я потратил на тебя много сил, а ты продрыхла почти полчаса. Иди сюда, приведу тебя в порядок.
После этих, слов кроха-атлет вынырнул, словно из ниоткуда, и требовательно уставился на неё своими чёрными буркалами. Шарикова набычилась. Она ненавидела, когда ей приказывали. Сомнения в том, что это и не младенец вовсе, окончательно отпали.
— Кстати, зря. Чисто биологически, данная оболочка — твой сын. А отца у неё два. Первый — тот парень, что поместил в тебя заражённый генокод. Второй — майорг, результат невероятного стечения обстоятельств и нынешний хозяин Улья, то есть я собственной персоной.
— Ты что, читаешь мои мысли? — насупилась Настасья.
— И не только. Я «читаю» всю тебя. Эмоции, чувства, желания, устремления, — последовал неутешительный ответ, — Сотни лет проторчал в руинах. Благодаря тебе, имеется шанс увидеть мир, но хватит разговоров! Я сказал, иди сюда!
В тоне малыша засквозила ярость. Настя с ужасом ощутила, что тело предало ее. Ноги сами собой сделали несколько шагов. Затем коленки подогнулись. Она встала на них и уткнулась лбом в холодный пол, выражая рабскую покорность.
Прохладные ладошки легли на затылок, словно пудовые гири. Болезненный поток силы хлынул сквозь них и смыл тошнотворные ощущения напрочь. Организм словно родился заново.
— Ммм, — довольно промычала извращенка, понукаемая пятой собственного отпрыска.
— Так-то лучше, — удовлетворенно произнёс кроха вслух, — Теперь, слушай внимательно. Скоро здесь будут твои товарищи. Они нужны мне. Замани их в мое логово. Это будет легко. Знаю, «друзей» ты не слишком любишь. И помни, предать не выйдет. Ты полностью под моим контролем.
— Аааа! — истошно завопила Шарикова.
Ее рука раздулась, согнулась под неимоверным углом и оторвалась от плеча. Обретшая независимость конечность ухватила девушку за горло и душила.
— Даже не думай, сука! — мало не прошипел злокозненный младенец.
Все дело
