– Он говорит «а ну иди сюда, сука», – любезно улыбаясь, перевел толстый.
Ане огромных сил стоило сохранить тупое выражение лица. «Доктор» страшно развеселился. Погрозил зверю толстым пальцем – создание в ужасе отпрянуло.
– Давно, давно у меня просят материал испытатели аномалий! Дождешься, дружок, сгинешь в мясорубке! Вот, знакомься лучше: сто сороковая, свежее мясо. Ни черта не понимает, как и все вы. И не соображает.
Ага, отметила Аня, значит, она правильно догадалась: лекарство не должно было перестать действовать. А толстый-то – садист. В клиническом смысле этого слова.
– Ууууууу! – в отчаянии взвыла тварь.
– Не убьешь, кишка тонка, мой милый друг, кишка тонка! Ну-с, сто сороковая, это – твое будущее, если эксперимент не удастся. Мы, подруга моя, гуманисты. Мы редко отправляем отбросы на испытание аномалий. Оставляем, пробуем новые и новые средства. Может ли, дружок, вот этот мутант стать человеком? Думаешь, нет? А мы пробуем, подруженька, ищем, перебираем разные варианты! А если не получится – вот тогда уже утилизируем с несомненной пользой для науки и рода человеческого. А ведь если разобраться, подруга моя сто сороковая, то может тебе и повезти. Полезные штуки тоже встречаются: кариес лечат, импотенцию… – тут он рассмеялся, хлопая себя по ляжкам.
Аню замутило. Сейчас шагнуть вперед, «пяточкой» ладони ударить под подбородок так, чтобы голова запрокинулась, левой рукой поддержать под поясницу, на себя дернуть. И – все. Позвоночник не выдержит. Если вдруг окажется не смертельно – все равно толстяк упадет, прыгнуть на него обеими ногами, ломая грудную клетку, загоняя ребра в легкие и сердце…
Она дышала ровно, глубоко и пялилась на толстяка ничего не выражающими глазами. Ничего, мразь, придет твое время. Где-то здесь, на территории, должен быть Дым. А вдвоем с Димкой Аня горы свернет.
– Пойдем дальше, подруга моя.
Они двинулись вдоль ряда вольеров. Там были не только бывшие люди: собаки с лишенными глаз облезлыми мордами, огромные кабаны, двухголовые твари, предков которых Аня не смогла определить (судя по чешуе – рептилии, судя по конечностям – кошачьи), что-то ракообразное, но довольно большое… Мутировать может только зародыш, эмбрион – учили Аню в школе. Пока формирование идет на генетическом уровне. Потом уже поздно. Здесь же, при помощи аномального излучения и неизученных толком свойств Зоны в мутантов превращали взрослых.
И если опыты над животными Аня полагала необходимым злом, то сама в роли подопытного кролика выступать не собиралась.
Положение выглядело трудным, но не совсем уж безвыходным: обнадеживало то, что Аню не взяло «отупляющее» вещество и что это удалось скрыть. Хорошо, что внутренние двери и камеры отпираются одним ключом. Хорошо, что ключ этот – у мальчишки.
И плохо, что Аня совершенно не представляла себе: а дальше? Где искать Димку? Что с ним? Ну, выберется она «отсюда», но – куда? В Зону?
В полную неизвестности и опасностей Зону? Что ждет ее там?
Впрочем, любая судьба была лучше участи, уготованной Ане фашистом-толстяком и его соратниками. Так быстрая смерть лучше медленной и болезненной.
Толстяк отдернул белую клеенчатую занавеску, указал на кушетку:
– Присаживайся, подруженька. И рукав закатай. Наташа! Биохимия, срочно!
Сделав дебильное лицо, Аня, противная сама себе, села, задрала рукав и для пущей убедительности пустила слюну.
Есть такая штука – виктимность. Это способность индивида при определенных обстоятельствах оказываться в роли жертвы. Виктимность Змеи стремилась к нулю. Никто никогда не смел травить ее, в детдоме обидчики расплачивались выбитыми зубами и расквашенными носами.
Теперь же она, противная сама себе, была совершенно беспомощной. Мысленно Аня твердила, что не позволит издеваться над собой. Но стоило закрыть глаза, и воображение рисовало собственное тело с обвислой кожей, покрытое язвами, незаживающими шрамами. Накатывало отвращение, замешанное на отчаянье.
Дожидаясь Наташу, вивисектор разглядывал Аню, не как мужчина – привлекательную женщину, а как ученый – любопытный образец.
Вскоре хлопнула дверь, и в лабораторию вошла блондинка модельной наружности: правильный овал лица, четко очерченные губы, накрашенные алой помадой, тонкая шея, острые ключицы за распахнутым воротом халата, высокая грудь, тонкая талия и точеные ноги. Такой не в живодерне работать, а разъезжать на «лексусе» с чихуа-хуа под мышкой.
– Шо вы хотели? – прощебетала она с мягким южным акцентом, на Аню даже не взглянула.
– Где ты ходишь, Сова? – он кивнул на Аню. – Биохимию возьми.
– О, новенькая.
Наблюдая за блондинкой боковым зрением, Аня отметила, что ошиблась: перед ней не человек, если брать за основу понятия не физиологию и генетику, а способность сострадать и сопереживать. У блондинки были глаза живого трупа, подернутые льдистой отрешенностью. Такая без зазрения совести вонзит скальпель в шею и, брезгливо переступив через натекшую кровь, будет наблюдать с секундомером, как скоро жертва умрет.
Где они понабирали столько отморозков? Кто искалечил молодую красивую женщину так, что она ненавидит все живое?
Блондинка повернулась задом, принялась распечатывать шприц. Закончив, перетянула руку Ани жгутом, огладила ее рельефное плечо:
– Отличная физическая форма. То, что вам нужно. – Игла вошла в вену, и в пробирку потекла темная кровь. – Уверена, у нее будут хорошие анализы.
– Внешность обманчива, – хихикнул вивисектор. – Но даже если нет, найдем ей применение.
– К овуляшкам?
– Нет, их достаточно. Поработает на благо человечества.
Набрав две пробирки, блондинка Наташа размотала жгут и не удосужилась приложить ватку к месту прокола. Аня собралась согнуть руку в локте, но вспомнила, что должна изображать дурочку, и расслабилась. Темно-красная струйка побежала по предплечью, на плитку пола закапали капли, которые на белом фоне казались алыми.
Интересно, если взять вивисектора в заложники, он сработает как пропуск или вместе пустят в расход? В любом случае, пока действовать рано, надо получше изучить обстановку, продумать пути отступления. Жаль, когда вели сюда, голова плохо соображала, и все, что снаружи, помнилось урывками.
Главное – попытаться сбежать прежде, чем… Страшно представить, прежде чем что. Им нужны результаты анализов, значит, есть несколько дней.
– Теперь, сто сороковая, вставай, пойдем, просветим тебя.
Покинув лабораторию, двинулись дальше по ярко освещенному коридору со стальными дверями по обе стороны, у самой стены повернули налево. Вивисектор набрал код на массивной стальной двери (один-четыре-восемь-восемь), напоминающей корабельный иллюминатор. Следом за ним Аня переступила порог.
