— Если вы рассчитываете взять его, Рис, то это вам не по зубам. Только без обиды.
— Никаких арестов. Обещаю, я буду хорошо себя вести. Как скажете. Если хотите, заберите мой пистолет и проверьте, нет ли на мне микрофона. Все, что хотите. Я не собираюсь играть грязно. Я только хочу поговорить с этим парнем. Просто понять, откуда у него такая настойчивость. В конце концов, моя карьера, что ужаснее всего, в каком-то смысле — в его руках.
Гордон кивнул.
— Посмотрим, что я смогу сделать. Но я ничего не обещаю.
— Мне достаточно вашего слова. — Он потянулся за чеком.
— Позвольте мне заплатить, — сказал Гордон.
— Нет, все в порядке, — запротестовал Чэмберс. — На этот раз платит Бюро. Какого черта, может статься, мне больше не выплатят ни цента на служебные расходы.
* * *
— Как себя чувствует наша гостья? — спросил Брюс Альфреда, который сегодня отнюдь не выглядел как Альфред. Он сменил привычный для себя элегантный темный костюм на монотонно-коричневую твидовую куртку, застегнутую на все пуговицы, белую рубашку с широким шелковым галстуком, серые фланелевые слаксы и кожаные домашние тапочки. Волосы он прикрыл темно-каштановым париком, обильно сдобренным сединой, к нему подобрал густую бороду, которая спрятала аккуратно подстриженные седеющие усы. Он добавил искусно наложенный грим и очки в роговой оправе и стал совершенно неузнаваем. Он мог бы предстать кем угодно, принять любую внешность, но Альфред предпочел выглядеть как дядюшка-университетский-профессор, безобидный, но все же с намеком на неуловимую строгость. Это был тот выбор, который много говорил о знании дворецким человеческого характера.
Альфред вздохнул.
— Иногда она становится поистине несносной молодой особой, хозяин.
— Несносной? В каком смысле?
— Она очень противоречива и крайне раздражительна, а ее метод завоевания власти над окружающими заключается в демонстрации вызывающего, задиристого, и, в совокупности, довольно неприятного внешнего облика. Похоже, это ее способ держать людей на расстоянии, пытаться показать свою уверенность и самонадеянность, но внутри она просто до смерти запуганная молодая женщина.
— Я знаю, Альфред, — сказал Брюс. — Постарайся быть с ней терпеливым. Ее жизнь была нелегкой.
— Мне тоже пришло это в голову, — ответил Альфред. — Кажется, она особенно разволновалась, посмотрев по телевизору вечерние новости.
— Ее не за что винить, — сказал Брюс, — это действительно был очень волнующий репортаж.
Он тяжело вздохнул. В последних новостях передали ответ Спектра на его видеопослание. В вечернем выпуске также прозвучала прискорбная статистика взрыва. Погибло более двухсот шестидесяти человек. Около сотни тяжелораненых. И неопределенное число жертв до сих пор остается под развалинами. Его словно охватило оцепенение. Единственное чувство, которое он мог ощущать, — холодная ярость, и ему требовалась вся сила воли, чтобы сдержать ее в себе. Ему еще потребуется эта ярость, она поможет ему, но он должен держать ее под контролем, иначе даже страшно представить, к чему это может привести.
— Возможно, я совершил непростительную ошибку, выманив его на поединок, — сказал Бэтмэн. — Судя по всему, он не остановится, и террористические акты против невинных людей еще не раз потрясут город. Он не пойдет ко мне в руки сам, как мы рассчитывали.
— Если вы и дальше будете относиться к его угрозам совершить повторные теракты, как к намерению унизить и осрамить вас лично, — сказал Альфред, — тогда вы рискуете попасть в западню, которую он для вас приготовил.
Брюс нахмурился.
— Как это, Альфред?
— Я кое-что знаю о психологии террористов, — ответил дворецкий, — со дней моей службы в воздушных войсках особого назначения. Террорист добивается власти. Он стремится манипулировать своими жертвами через страх, чувство вины и неуверенность. Хозяин, если Спектру удастся убедить вас, что часть ответственности за его акции лежит на ваших плечах, тогда он выиграет половину сражения. Не вы создали его. И вы не отвечаете ни за него, ни за его поступки. Он взял на себя эту миссию и заключил этот ужасный контракт по своей собственной воле, и, как я предполагаю, ему заплатили за это кругленькую сумму. Но вы не принимали в этом участия. Даже если бы вы полностью оставались в стороне от всего происходящего, это ничего бы не изменило.
— Может быть, — сказал Брюс. — Но, боюсь, люди станут винить меня за то, что я побудил его к еще большей жестокости.
— Возможно, — согласился Альфред. — Кое-кто из горожан, без сомнения, будет винить именно вас, но только те, кто и раньше не одобрял ваших поступков. Но, я думаю, вы недооцениваете жителей Готэм-Сити. Они знают, во имя чего боретесь вы, и во имя чего действует Спектр.
— Надеюсь, вы правы, Альфред, — сказал Брюс. — Но я уже не помню, когда чувствовал себя таким беспомощным. Наверное, ни разу с того дня, когда убили моих родителей. Спектру удалось ускользнуть от самых лучших разведслужб и правоохранительных органов во всем мире. Как я смогу отыскать такого человека в городе с населением более двух миллионов?
— Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос, хозяин, — с сожалением сказал Альфред. — Поэтому-то террорист — самый отвратительный и опасный из созданий. Он всегда наносит удар из тени, не делая различий, и он всегда остается безликим и неузнанным. Если только его предаст кто-нибудь из его же организации или если вам удастся проникнуть в эту организацию, тогда его можно сокрушить. Иначе, единственный способ остановить его — ждать, пока он допустит какую-то ошибку, или как-то предвидеть его шаги.
— Спектр не похож на человека, который делает ошибки, — возразил Брюс. — Об этом свидетельствует длинный список его удавшихся покушений, которые он организовывал по всему миру. И если речь заходит о предвидении его шагов, то возможно ли это? В Готэм-Сити бесчисленное количество объектов, которые он при удобном случае может выбрать в качестве цели. А я — всего лишь человек. И я — один.
— Небольшая поправка, хозяин, — сказал дворецкий. — Вы — не один. У вас много друзей среди жителей этого города. Таких, как комиссар Гордон, кто признателен вам и кто в долгу перед вами. Не кажется ли вам, что теперь пришло время платить эти долги?
* * *
Последняя группа учеников закончила тренировку несколько часов назад, и Сато только завершил медитацию, как вдруг он почувствовал присутствие кого-то знакомого в додзе.
— Вы сегодня рановато, Грызун в маске, — крикнул он из-за ширмы, которая отделяла его закуток от остального чердака.
