Отошел в кусты, убедился, что никто не видит его и не слышит, и тихо спросил, обращаясь непонятно к кому:
— Так, значит, то нашествие ты устроил?
— Я, — ответила Длинному Шесту серьга, вдетая в его левое ухо. — Надо же было как-то объяснить Герману, что я не простой сельский рыцарь, а реально крутой пацан. Такие вещи трудно объяснить без большой крови.
— Это было грязное дело, — сказал Длинный Шест. — Погубить бессмертную душу…
— Я гляжу, ты начинаешь проникаться, — сказала серьга.
— Какой же ты мерзавец… — пробормотал Длинный Шест.
— Какой есть, — отозвалась серьга. — Чистыми руками политика не делается, привыкай. То ли еще будет, когда я министром обороны стану.
— С чего это вдруг? — удивился Длинный Шест. — Почему именно обороны?
— Таков мой хитрый план, — сообщила серьга. — Возвращайся в строй, а то отстанешь.
Длинный Шест вернулся к колонне и занял свое место между роботом на лошади и Джакомо. Догонять колонну пришлось бегом, Длинный Шест запыхался.
— Ты разве не знал, что ту войну бог Каэссар устроил? — спросил Джакомо.
— Не знал, — ответил Длинный Шест.
— Я гляжу, он тебя не сильно уважает, — сказал Джакомо. — Впрочем, чего ждать от орочьего бога? Сами друг к другу относитесь, как к скотине, и боги ваши такие же.
— Какие есть, — зло произнес Длинный Шест. — Расу и богов не выбирают.
— Как это не выбирают? — удивился Джакомо. — Разве ты не знаешь о цепочке перерождений? Если человек жил плохо, его душа после смерти переселяется в новорожденного орка или мокрицу какую-нибудь, а если орк жил хорошо, его душа переселяется в человека. Разве у вас не знают этого?
Длинный Шест вспомнил, что где-то уже слышал эту концепцию. Кажется, Герман рассказывал.
— Мы верим в разных богов, — сказал Длинный Шест. — А наши души после смерти идут тем путем, какой выбрали при жизни. Моя душа отправится в края удачной охоты, где правит Никс Милосердная.
— Экие вы варвары, — брезгливо произнес Джакомо.
— Какие есть, — сказал Длинный Шест.
Он подумал, что после этого разговора вряд ли захочет предать свою расу, как предсказывал Джон Росс. Джон был прав, эльфы — не исчадия ада, а разумные человекообразные существа, почти нормальные и в чем-то даже симпатичные. Но какие же они чужие…
3
Патти Трисам устроила в новом поместье большую вечеринку по случаю новоселья. Гости стали стекаться в Драй Крик сразу после полудня, и было гостей столько, что на дороге образовался большой затор из карет.
— Гляди, Патти, пробка, — сказал Герхард Рейнблад, глядя на подъезжающих гостей.
— Чего? — не поняла Патти.
— Пробка, — повторил Рейнблад. — На Земле Изначальной было очень много карет и очень узкие дороги. Из-за этого часто возникали подобные заторы, для них даже специальное слово придумали — пробка.
— Ты такой умный! — сказала Патти. — Так много легенд знаешь!
— Мне по должности положено, — сказал Рейнблад.
Среди прочих гостей на вечеринку был приглашен рыцарь по имени Джон Росс, чиновник для особых поручений при бишопе Адамсе. В отличие от большинства подобных чиновников, Джон Росс не прошел рукоположения, на его лбу не было горизонтальных красных полос. Это многих удивляло, ведь по должности и авторитету Джон Росс вполне мог претендовать на титул дьякона. Говорят, что когда его спросили, почему он не желает принять священный сан, Джон Росс ответил:
— Скромный я слишком.
А когда его спросили, нет ли в его скромности скрытого неуважения к религии или, паче того, атеизма, Джон Росс возмутился и воскликнул:
— Конечно, ничего такого нет! Я человек простой, если говорю, что скромный, значит — скромный! А если кто в моих поступках скрытые мотивы ищет, так я могу нос укоротить, чтобы больше не искал.
Джона Росса повсюду сопровождала рабыня-орчанка по имени Аленький Цветочек, которая, впрочем, на свое имя не откликалась, а откликалась на человеческое имя Алиса. У нее было забавное сумасшествие, она считала, что является не орчанкой, а человеком, так всем и говорила: «Я не самка, а женщина с орочьей печатью!» Это сильно забавляло ее хозяина и других людей. Аленький Цветочек была несомненной полукровкой, но о ее экстерминации никто никогда не заговаривал, потому что Джон Росс однажды сказал по этому поводу: «Среди моих рабов я сам решаю, кто полукровка, а кто нет!» Говорят, покойный бишоп Марволо однажды сказал Джону Россу, что тот незаконно владеет богомерзкой полукровкой, тогда Джон Росс обозлился и вскоре его святейшество Вольдемар Марволо помер, а его место занял бывший олигарх Рокки Адамс. Не вполне понятно, насколько эта история достоверна, но разумные люди предпочитали не замечать, что Джона Росса всюду сопровождает незаконно существующая полукровка.
Говорят, раньше Джон Росс заставлял ее прикрывать морду вуалью в общественных местах, чтобы не смущать добропорядочных граждан. А потом перестал заставлять, и теперь зеленые жабы, вытатуированные на челе и ланитах Аленького Цветочка, были доступны всякому любопытному взору. Некоторые стыдливо отводили взгляд от непотребства, а некоторые — наоборот, пялились во все глаза. Честно говоря, тут было на что пялиться, Аленький Цветочек — самка очень пригожая, особенно когда одета в человеческое платье.
Сейчас Джон Росс и его богомерзкая самка любовались статуей богини Эпоны. По традиции эта богиня изображается в виде кобылы, иногда с крыльями, иногда без. Эта конкретная статуя была изваяна без крыльев.
— Какая прекрасная статуя! — говорил Джон Росс своей орчанке. — Алиса, что тебе больше всего в ней нравится?
— Ну… пропорции, например, — ответила Алиса. — Она такая стройная, шея очень длинная, как у мифического гуся-лебедя, изогнута грациозно… Ресницы еще… очень тоная работа… Интересно, как скульптор вообще сумел их изваять?
— По-моему, тут проволока припаяна, — предположил Джон Росс. — Но точно утверждать не берусь, слишком плохо видно с такого расстояния. Если на статую залезть и руками пощупать — тогда ясно будет, а так — не видно.
— Хочешь, я залезу? — предложила Алиса. — Я ловкая!
— Уже накурилась? — подозрительно спросил Джон Росс. — Весь день глаз с тебя не спускал…
— Я чуть-чуть, — сказала Алиса и глупо хихикнула.
— На статую богини залезать нельзя, — заявил Джон Росс. — Это будет неуважение к религии и вообще неприлично. Статуей надо любоваться, а залезать надо на живую кобылу. О, гляди, какой тут постамент интересный!
— А чего тут интересного? — не поняла Алиса. — Постамент как постамент, ничего особенного.
