— О каких еще покойниках? — не поняла Алиса. — Погоди… Ты ее убил?!!
— Пока нет, — улыбнулся Джон. — Но до утра она, думаю, не доживет.
Алиса промокнула глаза носовым платком, высморкалась, и когда она отнимала платок от лица, на ее губах сияла улыбка.
— Какой ты умный! — воскликнула она. — Ты меня прости, я думала, ты перед ней по-настоящему пресмыкаешься, а ты затаил обиду и ждешь удобного случая! А можно, я ее сама убью? А то ты говоришь, что я ассасинскому ремеслу обучена, а я своими руками так никого и не убила еще. Неудобно…
— Ты не будешь ее убивать, — сказал Джон. — И я тоже не буду. Мы это дело более затейливо обставим. Мне от тебя кое-какая помощь потребуется. Пройдись по поместью, дескать, дела принимаешь, и особое внимание обрати на кухню. Типа, чистота, гигиена, а то вдруг, не дай боги, министра или депутата какого злой понос проберет… Нужно добыть кровь или, на худой конец, сырое мясо или внутренности какие. А еще лучше и то, и другое.
— Кровь нужна орочья? — уточнила Алиса.
Джон расхохотался.
— Экая ты кровожадная, — сказал он. — Нет, свиная или баранья вполне сгодится. Давай, милая, действуй. Я тебя люблю.
Он поцеловал ее, и Алиса произнесла с обиженной интонацией:
— С этой жирной коровой ты куда энергичнее сосался!
— Энергично — это чтобы не стошнило, — поморщился Джон. — Редкостно противная баба, дурная, наглая, похотливая и к садизму склонна. Надеюсь, трахаться с ней не придется. А кстати! У нас в карете большая фляга со спиртом под сиденьем припрятана, попробуй ей в сок забодяжить, глядишь, уснет прямо за обедом и одной проблемой меньше будет.
Алиса просияла.
— Так и сделаю! — воскликнула она.
И убежала.
Джон прошел в спальню, завалился на кровать и стал медитировать. Судя по состоянию затора на въезде, обед начнется не раньше чем через час, так что сейчас самое время передать Длинному Шесту новые инструкции.
4
Колонна рабов растянулась по тракту мили на полторы, если не на две. Караван давно уже покинул дикие пустоши Оркланда, поэтому рабы двигались в компактном строю — в колонну по два. Судя по тому, что колонна не была разделена на отдельные подразделения, все рабы происходили из одного стада. Почти у всех руки не были связаны, многие тащили на себе увесистые тюки с каким-то барахлом.
— Это и есть рабы? — спросил Джакомо.
— Угу, — ответил Длинный Шест. — Они самые.
— Прямо как скот… — пробормотал Джакомо. — Как это у вас называется, табун вроде?
Позавчера эльфы так же хоронились в траве, а мимо перегоняли огромный табун лошадей, голов триста, если не больше. Это зрелище сильно потрясло эльфов, раньше никто из них ни разу не видел столько лошадей в одном месте. Длинный Шест тоже раньше не видел.
— Не табун, а стадо, — уточнил Длинный Шест. — У лошадей табун, у рыб косяк, у птиц стая, у всех остальных стадо. Так правильно.
— Мне казалось, ты говорил, что орочьи стада бывают только в Оркланде, — заметил Джакомо.
— Обычно так и есть, — согласился Длинный Шест. — Расформировали, наверное. Недавно в земляных недрах нефть нашли, электростанцию построили, спрос на рабов возрос, цены тоже выросли…
— Цены — это то же самое, что деньги? — спросил Джакомо.
Длинный Шест вздохнул. В некоторых вопросах эльфы потрясающе наивны, настолько наивны, что даже завидно становится. Невозможно поверить, но у эльфов реально нет денег, они просто не нужны. И рабов у них тоже нет. Впрочем, в некотором смысле они все рабы, исключая королеву и комиссаров.
— Спишь? — спросил Джакомо.
— Нет, задумался, — ответил Длинный Шест, помотав головой. — Нет, цены и деньги — это разное. Деньги — это монеты, которые обменивают на вещи, а цены — то, сколько монет какая вещь стоит.
— Очень сложно, — вздохнул Джакомо.
— Чужое всегда сложно, — понимающе кивнул Длинный Шест. — Мне в вашем эльфийском образе жизни тоже многое непонятно. Вот, например, кто, по-твоему, главнее: бог Каэссар или генерал Умберто?
— Конечно, Каэссар, — ответил Джакомо. — Он же бог.
— Тогда гляди, что получается, — сказал Длинный Шест. — Бог Каэссар изрек тебе откровение и повелел распространить его среди вождей твоей расы. А генерал Умберто отменил приказ бога и ты послушался. Получается, для тебя генерал главнее, чем бог. Противоречие.
— Генерал не главнее, — объяснил Джакомо. — Генерал ближе.
— Так у нас рабы рассуждают, — сказал Длинный Шест. — Глупый чистокровный орк всегда выполняет приказ ближайшего полубосса, даже если понимает, что приказ неправильный.
— Не мое дело судить, какой приказ правильный, а какой нет, — заявил Джакомо.
— Опять рассуждаешь как раб, — сказал Длинный Шест. — Рабы не принимают на себя ответственности, и если вдруг потребуется отринуть все писаные законы и поступить по справедливости…
— Кто я такой, чтобы судить о справедливости? — перебил его Джакомо.
— Ты разумный человекообразный, — сказал Длинный Шест. — Боги дали тебе право судить о чем угодно. А ты слепо повинуешься…
— Ты тоже слепо повинуешься, — перебил его Джакомо. — Твой бог заставляет тебя предать собственную расу, а ты подчиняешься.
Длинный Шест невесело усмехнулся.
— Ловко ты меня уел, — сказал он.
— Извини, — сказал Джакомо. — Знаешь, за последние дни я кое-что понял. Мы, высокорожденные, презираем и ненавидим вашу низшую расу, но это только лишь от непонимания. Непонятное всегда кажется противным, но на самом деле вы, орки, такие же, как мы, просто вы еще не знаете о пути Геи. Вы как маленькие дети. Неразумный ребенок считает себя центром вселенной, для ребенка нет ничего более важного, чем его примитивные неразумные желания. Он стремится к самоутверждению, и его неразвитому разуму не всегда под силу оценить, какие средства для этого приемлемы, а какие нет. Дети дерутся, унижают друг друга, отбирают личные вещи, иногда даже насилуют… А потом ребенок становится взрослым, проходит инициацию и отвергает детскую дурь. А вы остаетесь детьми до самой смерти.
— Инициация — это убить орка? — уточнил Длинный Шест.
— У кого как, — ответил Джакомо. — Всего существует девять ритуалов, пять для мальчиков, четыре для девочек. Когда ребенок приближается к возрасту зрелости, наставник выбирает подходящий ритуал. Если юноша вынослив, дисциплинирован и решителен, его берут на охоту, это самый почетный вариант.
— Твоей инициацией была охота? — спросил Длинный Шест.
Джакомо кивнул.
— И как это было? — спросил Длинный Шест. — Тебе понравилось?
Джакомо замялся, затем ответил:
