Вот об этом и думал Иван Яковлевич в перерывах между занятием по воспроизводству поголовья ушастых Брехтов. Представил себе наследников. Эдакие корейцы с узкими глазами, оттопыренными ушами и светлыми волосами. Так себе картинка. Даже делать их расхотелось.
Ещё мешал спать Васька. Ну, ладно, у него проблем с генетикой нет. И игрики хромосомы, и иксы все китайские, только фамилия немецкая. Ещё и повезёт, если девки блюхеровские родятся их мужьям, может азарт Глашки им по наследству передастся. Кричит, словно там не один Васька трудится, а целая рота Блюхеров. Как тут уснёшь, стены-то есть, только их из тонких досок сколотили, разделяя большой магазин или лавку на маленькие комнатушки. Потом газетами обклеили. Какая звукоизоляция от газеты? Слабенькая. За стенкой кричит Глашка, а ты словно непосредственным участник действа являешься. Вуайеризм не то слово, ни черта через стенку не видно. А как называется извращение, когда секс по телефону. Дебилизм, наверное. Дебилизм дебилизмом, но от сна отвлекал конкретно.
А главное всё же – это мысли о пропавшем с приличными деньгами Дворжецком. Как этого товарища найти в совсем даже не маленьком городе, об этом городе совершенно ничего не зная?
Ворочался, ворочался Иван Яковлевич и тут ему довольно простая мысль в голову пришла. Один из маршрутов Дворжецкого он вполне сможет отследить. Утром, понятно. Матвей Абрамович получил задание, купить швейные машинки, и Брехт даже, поручая это бывшему переводчику, предложил поспрашивать, не продаёт ли кто во Владивостоке швейную мастерскую или ателье или даже артель какую целую. И Дворжецкий покивал тогда, что да – это правильное направление. Много чего может кроме машинок оказаться в ликвидируемой мастерской. А ещё там есть наработанные связи, где всякие материалы и прочие пуговицы брать.
Вообще, на завтра был запланирован поиск корейцев, которые согласятся перебраться в Спасск-Дальней, работать на заводе и сельским хозяйством заниматься, но найти Дворжецкого теперь явно приоритетней задача. Ну, найдётся! А что с ним можно сделать? Помощника приставить? Не пороть же. Хоть и хочется.
С этими светлыми мыслями и заснул под утро.
Утром, позавтракав и проведя небольшую зарядку, они с Васькой и красноармейцем Сомовым оделись в военную одежду. Пижонские итальянские костюмы были мятыми, испачканными, особенно локти и колени, но на удивление не порванными. Хорошую ткань сделали итальянцы. Куй с Глашкой осмотрели и сказали, что постираются бережно постирать, поглядят и попытаются вернуть вещам первозданный лоск. Ну, пусть занимаются, все время быстрей пройдёт. Заняты будут.
Выбрались на одну из главных улиц и помахали извозчику. Таксисты, они должны город знать.
– Брат, – обратился к скукоженному от утренней промозглости мужичку Брехт, – не знаешь, кто-нибудь не продаёт швейную мастерскую или ателье. В общем, заведение, где одежду шьют.
– Нет, товарищ командир, не знаю. Так куда вас вести? – и грозно почти смотрит, садитесь, раз позвали.
– Ладно, вези к ближайшему швейному заведению.
– Другое дело, к лучшему портному доставлю.
Лучший портной обитал в подвале совсем недалече. В маленькой комнатёнке была и примерочная, и швейный цех, в котором находилась одна ножная машинка и небольшой стол для выкроек. В углу был стеллаж, на котором на деревянных палках висели образцы ткани. Может и лучший портной, но точно не процветающий.
– Хозяин, – воззвал Брехт к человеку, несомненно, еврейской наружности, – Не знаешь случайно, кто-нибудь в городе продаёт швейную мастерскую, ателье или что-то подобное.
Событие пятьдесят первое
Два пьяных мужика подходят к таксисту:
– Шеф, троих до вокзала не подбросишь?
– Но вас же двое?
– А ты, что ли с нами не поедешь?
– Так, я готов продать, – портной сосредоточил суровый взгляд на петлицах Брехта, – Было бы кому.
– Нет. Об этом позже. Хотя, вопрос интересный. Ещё есть? А вас, кстати, об этом вчера представитель вашей нации в таком сером костюме не спрашивал случайно? – Иван Яковлевич растерялся, может, это и не тот бизнес, который стоит раскручивать. Продают люди. Почему?
– Ещё. Двоих знаю в городе. А ко мне не заходил никто, – портной зачем-то взял в руки большой деревянный метр. Таким по голове, так мало не покажется, меч настоящий. Оружие швейного пролетариата.
– И кто эти продавцы готового бизнеса? – хотел пошутить, но видя, что еврей его не понял, переспросил, – Адреса и имена продавцов не подскажите. Мы тут человечка разыскиваем. Найдём и вернёмся к вам, поговорить о покупке вашей мастерской.
– Иван есть, он на Фонтанке ателье держит. Ещё Брунштейн продаёт мастерскую, этот на Семёновской обитает. Там спросите, покажут.
Возница, у мастерской Ивана на Фонтанке остановил конягу лихо, чуть не повылетали все из пролётки.
– Не дрова везёшь, – вспомнил любимое выражение в советских автобусах Иван Яковлевич.
Долго никто не открывал, а потом высунулась зарёванная девичья физиономия.
– Нету папеньки. Пропал, – всхлипнула она – физиономия рыжая.
– А к вам еврей средних лет в сером костюме не заходил вчера.
– Так, папенька с ним к китайцам на Миллионку и поехал. И пропал! Дяденька командир, вы найдёте папеньку?! – кинулась к нему девица в каком-то балахоне. Ну, понятно, раз портной то всё семейство в балахонах, коли сапожник обязательно должен быть без сапог.
– Стой, девочка, не реви, – отстранил от себя рыжую Брехт. К кому он Миллионке поехал? С кем? На чём? За чем? Подробно. Проще искать будет.
– С мужчиной этим, что нашу лавку купил. Они целый день пили, а потом поехали утром, и нет обоих, Дяденька командир вы найдёте папеньку? – опять слёзы.
– Да, подожди реветь! Зачем они поехали на Миллионку? – Из двери высунулись три азиатские рожицы.
– Покупать ткани и машинки. Дяденька …
– Да, подожди ты! К кому поехали?! Имена называли? – ох, не нравилось Брехту суточное отсутствие Дворжецкого. Там на Миллионке они разворошили гнездо гадючье. Как раз тогда они и поехали, да ещё пьяные.
– Кажется, Цынь звучало. А, может, и нет? – не уверенно произнесла девушка (всё же, не девочка, просто одета дурацки, вот возраст и не определить).
– А тебя как звать?
– Глаша. Так вы папеньку искать будете? Найдёте?! – опять в рёв.
– Будем. А ты не знаешь, кто на Миллионке швейными машинками торгует? – может так найти можно.
– Нет. Подождите. Этого вашего Абрамыча Тихон привозил. Он точно знает. У него Серёга машинки ремонтировал, а сам он на Семёновском рынке иглами торгует.
– Как этот Тихон выглядит?
– Ой, его сразу узнать можно! Он высокий, сильный и у него большущая чёрная борода. – Обрадовалась дочь пропавшего вместе с Дворжецким «папеньки» Ивана.
– Ясно. Всё, Глаша, поехали мы на поиски. Время не терпит.
– Дяденька командир, вы обязательно папеньку найдите, я за вас молиться буду.
Выходит не все в этом времени комсомольцы. Они залезли в пролётку к ожидавшему их извозчику.
– Езжай на семёновский базар. Там где-то должны иголками торговать, знаешь?
– Вестимо. Там кусок выделен. Блошиный рынок называется. Но, Машка, поехали, – он мотнул вожжами.
– Странное имя для лошади.
– Нормальное. Зато резвая. Мигом доставлю.
Событие пятьдесят второе
«Ты можешь больше» прочитал я в рекламе спортинвентаря, и съел ещё один пирожок.
– Да, пирожки у хозяйки не очень.
– Зато булки – то, что надо…
Тихон был точно таким, как его Глаша и намалевала. Пусть и устно. Здоровый мужик с окладистой староверческой бородой. Говорят, что на таких пахать надо. Вот, правда. Стоит такой боров бородатый за прилавочком и иголочки швейные со всякой дребеденью продаёт вместо того, чтобы работу работать. Мерчандайзер хренов. В стране сейчас миллионами помирают люди от голода. А этот…
