поворачивается к Александру.
– Хорошо, – он вытаскивает из кармана несколько стержней.
Протез он проверял каждый вечер, чтобы от сырости и движения механизм действовал как надо. Мы заходим в высокую траву, стараясь наступать на следы впереди идущей.
– Тут нужно перелезть, – командует охотница и мы перекидываем ногу через еле видимую натянутую струну.
– Тут пригнуться, – мы проползаем под струной между берез.
Спустя долгий час, когда нервы кажутся вымотанными до предела, мы покидаем зловещий луг. Растяжек и ловушек там оказалось достаточно, чтобы целая армия не смогла пересечь небольшое пространство. По лесу идем также тихо. Ловушки попадаются ещё несколько раз, но вскоре перед нами выныривает невысокая избушка. Чуть не сказал на курьих ножках, но по-другому её и не назовешь. Слишком уж древней и сказочной она выглядит.
Дранка на крыше выцвела на солнце, поляну вокруг избушки окружают толстые пеньки. Полянку специально под дом расчищали… В темных оконцах мелькает бледное пятно и вскоре скрипит дверь. Из дома выбегает темноволосая девушка… Халат наэлектризовался и липнет к трико на ногах… Волосы распущены, на припухшем лице следы слез…
Я вижу, что Александр может выдержать ещё месяц нагрузок. Спокойно дал бы зуб за то, что он пробежит ещё с десяток километров и не охнет. Однако сейчас он спотыкается. В этот момент мой друг стареет на десять лет. Он не может сделать и шага, в отличие от другого человека… Мы все увидели – на кого смотрит девушка.
– Людмила! – раздается рядом.
Вячеслав бросается к девушке, она бежит ему на встречу. Как в фильме, честное слово. Но это не фильм, их притягивает друг к другу, как два сильных электромагнита в опытах физиков. Она обхватывает ладонями лицо Вячеслава и целует, куда достанут губы. Тот не отстает от неё в ласках и объятиях. Я впервые замечаю, что этот сильный берендей может не только гнуть, ломать или крушить, но и нежно держать на руках возлюбленную. Он подхватывает её как перышко и несет к дому.
Шепчутся тихо кусты у дороги:
– Взгляни на него, до чего же счастливый.
Спешу я навстречу, и несут меня ноги
К единственной, милой, родной и любимой.
Я помню, как Александр тогда огорченно пожевал губами и неуверенно посмотрел на охотницу. Лицо тети Маши непроницаемо. Она лишь пожала плечами и двинулась за идущим Вячеславом. Александр взглянул на меня, но чем я ему мог помочь? В эту секунду он показался таким несчастным, таким одиноким, что хотелось подойти и крепко обнять. Я сдержался. Незачем так явно выказывать слабость и человеческие чувства, я же берендей!
Мы входим в дом. В комнате пахнет стиральным порошком и немощью. Такой запах присутствует в домах престарелых, в тех комнатах, где лежат неходящие. Печь, две взрослые кровати, детская кроватка, сделанная на скорую руку из деревянной лохани. По стенам широкие полки, посреди кряжистый стол и две колченогие скамьи по бокам. В углу поблескивают ружья. С печки раздается натужный кашель, и охотница подходит туда. На нас с загнетки взирают слезящиеся глаза древнего старика.
– Хоть бы поздоровались, а то сразу обниматься, – ворчит охотница. – Здорово, Сидорыч!
– Идите на хрен! – раздается с печки сиплый голос. – Не нуждались в вас и нуждаться не будем.
– Вот ни на толику не изменился, старый хрыч, – уголками губ улыбается охотница.
– Здравствуйте! – опоминается Людмила. – Саша, тетя Маша. Женька, а ты как здесь очутился?
Я всё думаю, за что Александр её полюбил? Ну да, темноволосая, красивая, с глубоким грудным голосом. Но таких миллионы, а он влюбился именно в берендейку…
– Попал под горячую пасть, вот и стал таким как ты, – вздыхаю я и бросаю вещмешок на скамью. Глухо стукают ребра арбалета.
– А почему вы одни, где Владимир с Геннадием? – спрашивает Людмила. Похоже, что моё перерождение её ни капли не удивило.
– Они встали на сторону перевертней и погибли, – сухо говорит охотница. – Надеюсь, что мы успели, где Ульяна?
– Ах! – всплескивает руками Людмила. – Как же так?
– Говорил я тебе, что они другими стали, а ты мне не верила. Вот и поплатились. Эх, неслухи! – кряхтит голос с печки.
– Так мы успели? – повторяет вопрос охотница.
– Успели куда? – Людмила непонимающе смотрит на нас.
– К вам на защиту, – ладонь Вячеслава проходится по волосам Людмилы.
– Ульяна спит, – Людмила кивает на кроватку, где на сероватой простынке вольготно разлеглась розовощекая малышка. – Только недавно уложила, всё плакала и не хотела успокаиваться.
С загнетки снова раздается натужный кашель и на печке садится древний старик. Его руки дрожат, когда он пытается натянуть на плечи одеяло. Он кажется древнее динозавров, сухонький, сморщенный, беззащитный. Александр подскакивает к нему.
– Сидорыч, что же с вами случилось? – охотник удивленно осматривает старого берендея. – Только недавно могли мчаться целую неделю без остановки, а теперь что?
– А-а, это ты, охотничек, – старик подслеповато щурится. – Зашел-таки в избу к берендеям. Не знаю я, что со мной. Хворь напала вскоре после вашего ухода. Ни встать, ни сесть, перед глазами всё кружится.
Я присаживаюсь в уголке. Рядом садится Александр. Нельзя сказать, что он выглядит несчастным. Он выглядит уставшим. Так люди стремятся к цели, добиваются её и садятся на пенек, чтобы отдохнуть. В такие моменты можно сказать, что они пока счастливы, ведь впереди уже маячит другая цель и другой пенек. Вот и Александр казался таким устало-счастливым.
– Всё нормально? – спрашиваю я его, пока охотница осматривает слезшего берендея.
Александр кивает, исподтишка посматривая на Вячеслава и Людмилу. Крупный мужчина что-то шепчет Людмиле на ухо, та лишь кивает и крепче сжимает в объятиях. Александр вздыхает, но в этом вздохе я слышу облегчение. Не знаю – почему он так вздыхает? Может, потому, что излишне волновался в последние дни, или же чересчур надеялся на встречу? Вот она встреча – и что дальше? Всегда неприятно быть вторым…
– Да, Жень. Всё нормально. Устал немного и только, – наконец говорит он.
Старается говорить тихо, чтобы не разбудить ребенка, но вскрик старого берендея сводит на нет его старания. Тетя Маша излишне сильно нажимает на какую-то точку, и от этого со стороны кроватки слышится детский плач. Людмила с неохотой отпускает Вячеслава и подходит к ребенку.
Из кроватки показываются испуганные глазенки – столько людей сразу Ульяна никогда не видела в небольшом помещении дома. Звонкий плач прекращается, когда Людмила покачивает её на руках и девочка понемногу успокаивается. Я вижу, как Александр расплывается в улыбке, при появлении дочки.
Помню те моменты, когда в гости приходили взрослые дяденьки и тетеньки, а я,
