– Хорошо, господин барон, я согласен. Мне только нужно приобрести хорошего коня.
– Не надо. В твоем распоряжении моя конюшня, выбирай любого. – Барон ответил моментально, словно ожидал таких слов.
– Тогда Грома.
Этого скакуна вороной масти я присмотрел давно. Огромен, силен, спокоен.
– У тебя хороший вкус. Пусть будет Гром.
– Хорошо. В обозе ведь будут подводы? Велите запрячь его в последнюю. И еще, мне нужна полная свобода действий. Скажите Дигуру, чтобы не мешал.
– Обещаю! – Барон наклонил голову. – Поступай, как знаешь. Но, Артур… Если так сложится, что ей будет грозить смертельная опасность… Я верю, что ты сможешь спасти ее. Я никогда не видел тебя в бою, но привык доверять своему сотнику. А Витас настаивает на том, что ты – лучший меч королевства. И мне очень хочется в это верить.
Я засмеялся, барон раздает комплименты, на него это не похоже.
– Давайте вернемся в замок, господин барон. Я окончательно изжарился.
Сувор без лишних слов направил коня к воротам.
Прелесть путешествий в средние века я смог по достоинству оценить, как только обоз выехал за ворота замка. Восемь повозок, запряженных сильными и неутомимыми лошадьми, тянулись по дороге со скоростью пешехода. По бокам, спереди и сзади обоза ехали воины сотника Дигура. Колеса и копыта поднимали столб пыли высотой в два метра, который не оседал, наверное, ещё полдня. Стояла солнечная погода, на небе ни единого облачка, все обливались потом. Мелкие озерца, что попадали по дороге, не могли надолго остудить разгоряченные и пропыленные тела. Я спрятался в глубь повозки и не вылезал оттуда по полдня.
Кроме воинов, в обозе было восемь возничих, повар и несколько служанок Даны. Баронесса расположилась в большой крытой повозке с высокими бортами. Я ехал в последней телеге, где хранились запасы вяленого и копченого мяса и приправ. Такое соседство положительно сказывалось на моем аппетите, и вскоре содержимое повозки начало убывать более скорыми темпами. Мой походный скарб был спрятан во втором дне телеги.
Развлечений в дороге никаких, только волчонок вносил разнообразие и развевал скуку. За прошедшие месяцы он сильно подрос. Неугомонный зверь носился вдоль обоза, пугая мелких лесных зверьков, и пытался добраться до съестных припасов.
Дана то и дело окликала его и по всему обозу разносился ее звонкий голосок: «Спартак! Спартак, вернись немедленно! Куда ты убежал, непослушное создание!»
С ним мы поладили, и волчонок часто прибегал в конец обоза. Знал, что его всегда ждет кусочек вкусного мяса. На пару поглощали запасы, и повар все время бурчал, что прокормить двух излишне прожорливых едоков ему не под силу.
Подходил к концу четвертый день поездки. Дигур постоянно хмурился, по ночам чаще обходил посты. Ждал нападения. В то, что поездка закончится благополучно, он, как и я, не верил.
Послеобеденная дрема накатывает медленно, исподволь и приятно туманит голову. Я улегся на мягкие шкуры, подложил под голову свернутое одеяло и закрыл глаза. Из сладких объятий дремы вырвал волчонок, который запрыгнул в повозку и настойчиво теребил лапой мою руку. Не глядя я сграбастал его за загривок и подтянул к себе.
– Нехорошо будить спящих, ясно?
Но Спартак ничего не хотел понимать, толкался, требуя чего-нибудь вкусного и прямо сейчас.
– Отстань, балбес. Я сплю, понял?
Я оттолкнул голову волчонка и повернулся на другой бок, но тот ухватил за куртку и потянул, рыча от удовольствия. Играть ему хотелось не меньше, чем есть.
– Ах так? – Я поднял его на вытянутой руке за загривок. – Выброшу, если будешь мешать.
– Спартак. Спарта-а-ак!
Голос Даны раздался близко, я едва успел выпустить волчонка и застегнуть пояс на брюках.
– Спартак… – За пологом мелькнула тень и в проеме возникла баронесса собственной персоной. – Ага! Вот ты где.
Она удивленно смотрела на относительно мирную идиллию. Неугомонный волчонок опять схватил куртку, решив добиться своего любым способом.
– Привет, Дана. Как видишь, этот непослушный зверь никак не хочет понять, что запас мяса скоро закончится благодаря его стараниям.
– Только его? – Она подозрительно прищурилась. – А повар жаловался, что не может прокормить двух зверей, причем большой и жре… ест во много раз больше.
– Клевета. – Я сел, оторвал Спартака от куртки и дал ему затрещину. Волчонок даже не сморщился, атакуя сапог. – Видишь, как он проголодался? Я бы так не смог. Питаться невкусной кожей вместо нежного мяса.
Дана рассмеялась, и ее лицо разом преобразилось: на щеках заиграли ямочки, тонкие брови изогнулись, алые губы разошлись в улыбке. Я залюбовался и спохватился немного позже, чем следовало.
Баронесса окатила меня вызывающим взглядом зеленых глаз, протянула руку к волчонку, но тот отвернулся, вынюхивая что-то в ворохе мешков. Видимо, решил добыть пищу сам. Я ухватил его и передал покрасневшей девчонке. Она чересчур легко краснела, и такой симптом мне решительно не нравился. Следовало быть осторожнее по части раздачи пламенных взглядов, иначе можно нарваться на неприятности иного рода.
Дана с трудом сдерживала непоседливого волчонка. Тот норовил вывернуться из крепких объятий, но силы были не равны, волчонок крутился и визжал, возмущенный подобным обращением.
– Тебе еще не надоела такая езда?
– Давно надоела. Но придется терпеть.
– Да, знаю. Но отец немного переборщил с охраной. Хватило бы и двух десятков.
– Может быть. Тут наперед не угадаешь. Ты слишком лакомый кусочек для охотников.
Я усмехнулся, получилось немного грубовато, но вполне честно. Дана смутилась, потом дерзко взглянула мне в глаза и с вызовом спросила:
– И для тебя тоже?
– А что я? Я не охочусь за молодыми красавицами. И твои земли мне ни к чему. Но за такую красоту и в самом деле можно бороться, пока не завладеешь.
Баронесса довольно склонила голову и подарила мне обольстительный взгляд.
– Тогда, может быть, ты сможешь вызволить меня из паутины скуки?
Она высунула кончик языка, подмигнула и ушла, унося с собой возмущенного до предела Спартака. А я остался сидеть, пригвожденный к месту ее словами. После таких разговоров невольно станешь торопить конец поездки. Заниматься сердечными делами, находясь под угрозой смерти, опасно…
…Резкий скрип падающего дерева выдернул меня из раздумий. Тут же послышался залихватский свист со стороны обочины. Ломались под тяжестью векового дерева ветки, кричал насмерть раненный человек. Засвистели стрелы, две впились в высокий борт повозки. Я пригнулся и прильнул к маленькой щели в доске. Сквозь нее было видно, как из леса по всадникам стреляли неизвестные налетчики. Мелькнул силуэт возничего, тот отважно размахивал небольшим топором, отгоняя двух ватажников. Возничий ловко отбил первый удар, подставил щит под второй и сам ударил, достав грудь бандита. На помощь ватажникам поспешили еще двое. Возничий понемногу отступал к повозке, следя, чтобы не зашли сзади, но пропустил выпад бандита и отпрыгнул, неловко держа левую руку на весу. Щит упал под ноги. Лицо побелело. Отразить удар кистенем не смог и осел с пробитой головой.
