не востока? Прям далёкого?
- Нет. Оттуда были мои далёкие предки, осевшие тут, когда начался всеобщий разлад. Тут они и остались.
- Как и мои, - вмешался в разговор высокий чернокожий парень, - они тоже тут остались.
- А ты кто? – спросил Данте.
- Я Мохаммед. Запомни моё имя. Когда ты умрёшь, расскажешь его духам на небе, как имя победителя.
- Духам не нужны имена, чтобы знать победителя, - грубо выговорил Ишьян. – Они сами выберут победителя. Парень, а как тебя зовут? – пихнув коммандера, спросил культист.
- Я Данте. Ты спрашивал, за что я сражаюсь. Честно и сам порой не могу понять. То ли за самого себя, то ли за человечество.
- Человечеству нужна наша вера и власть Прихода, чтобы оно расцвело. Я с самых лет, как и мои предки, служу на благо Храмов и народа, а поэтому говорю, чтобы люди по всему полуострову объединились под нашими стягами. Только тогда всё будет ладиться, - с рвением фанатика отчитал проповедь Ишьян.
- Нормально? Ладиться? – переспросил ошеломлённо Данте, позабыв про страх, который сменился недовольством. – Я хоть тут и не давно, но вижу тут одну нищету да беды, но никак не другое.
- Не смей роптать на бога нашего земного – Кумира! - рьяно парирует Ишьян. – Он ходит средь людей и всё слышит. Благодаря его милости существует Град священный, город бога нашего, от его светлого лика мы питаемся. Тут тебе и радости для тела, вроде «домов упоения» где можно свободно наркотик любой употребить или множество борделей.
- О да! – кто-то поддержал культиста. – Бордели — это хорошо!
- Тут есть и для души спасение, - продолжает одухотворённо Ишьян. – Множество Храмов и Соборов, где в молитвах мы славим Кумира и духов. Это всё нам дал Кумир, он вложил в руки нашу великую силу веры. Он наше божество, а тут город Его. Но вот не было ни Кумира, ни Прихода и что бы было тогда? Анархия и хаос, упадок и смерть. А мы та сила, которая удерживает мирян от того, чтобы они не перебили себя. Так что зря ты так, Приход — это хорошо.
- Может и так, - согласился Данте, понимая, что спорить с фанатиком, который свято убеждён, что только благодаря его культу всё тут организовано и сам мир существует ради Кумира, бесполезно; да здешний люд не видел ничего, кроме этого безумия, а посему и лишён свободы. – А что это у тебя на поясе? – заметив блестящий металл, спросил коммандер.
- Это? – в руке Ишьяна оказался маленький серебряный крестик. – Реликвия древности, что досталась мне от моих далёких предков. Из поколения в поколение передаётся она вот и мне досталась. Все в моей семье говорили, что это могущественный артефакт веры, который даёт силу и защиту, вот я и ношу его с собой.
«Сказать или не сказать, что это христианский крест, распятие Христово? Нет, а то ещё выкинет, а так, если Бог даст, может, одумается. О Господи, помилуй нас грешных», - подумав, вздохнул Данте.
Томному ожиданию пришёл конец. Протрубили десятки боевых горнов, огласивших начало битвы на арене и все, как один, встали. Старики и молодые, женщины и мужчины – все поднялись, что пасть через минуты.
- Ну, вот наступил момент нашей славы братья и сёстры! – встав и перекинув меч за спину, заголосил культист. – Да поможет нам Кумир!
- Да-да, - не довольствуют в толпе.
- Конечно, - слышится поддержка недовольству.
- Топай, давай, - пихает Ишьяна кто-то из гладиаторов.
Решетчатые ворота поднялись, выпуская сотню гладиаторов на поле. Солнце тут же ударило Данте в глаза, застав прищурится. Со всех сторон, подобно грому, раздались дикие оры толпы, её визги и крик, который режет ухо. Коммандеру хочется закрыть глаза и уши, но он продолжает идти, топча сухой песок.
- Вот они! – на всю арену раздался заводной, разрывной голос ведущего. – Со всего Града воители. Сегодня они сойдутся в неравной битве во имя и славу Кумира! – через секунду его голос сорвался на сумасшедший крик. – Так восславим их, как героев!
Италиец, пока есть возможность, осмотрелся, слушая правила игр, которые зачитывает ведущий. Верхние места арены представлены ложами, в которых расположились самые богатые и успешные на пару с культистами, а под ними все остальные. Там, где вышли Гладиаторы, над выходами огромные экраны, что проецируют всё происходящее на песках арены, купленные для потехи толпы. Сто метров песка от одного края до другого, который заполнен различными укрытиями, вроде мешков, куч сваленных кусков обломанных кирпичей на пару с траншеями. Впереди он видит таких же гладиаторов, как и он, как и все остальные. Кого-то рядом с ним уже торкнула наркота – пара человек, истерично засмеялись и затряслись, падая на песок и катаясь. Пока есть время он решил найти Сериль. Рыская по множественным рядам он видит множество лиц, от перекошенных в гримасе пьянственного безумия, до надменных и холодных, но вот её лица не видит, но зная, что из тысяч сумасшедших глаз на него смотрит её взгляд, он чувствует бодрость и стремление дожить до конца бойни. Что ж, теперь всё зависит только от него.
- Добрые люди! – вновь закричал ведущий. – Да начнутся игрища!
«Только я и арена» - сказал себе Данте и потянулся за пистолетом. Пространство за мгновение разорвалась свистами пуль и снарядов, которые ударили дождём по двум сторонам. Тут всё пошло в ход – самодельный убогий самострел наравне с двуствольными обрезами, которые тут тоже рассматриваются как «пистолет», крошат укрытия и рвут мешки. Две команды десять минут должны друг друга обстреливать, а кто есть, кто можно увидеть по повязкам на руках – жёлтые против синих.
Данте прыгнул на камни, и был едва не пристрелян – чья-то дробь ударила по прикрытию. В его руках сверкнул пистолет с батарейкой, и парень высунулся, дав залп. Светло-жёлтый луч за секунду с треском мелькнул и прожёг голову врагу, и его расслабленное тело распласталось на песке.
- Воу-воу! – раздалось из всех микрофонов. – Это неожиданно! Похоже, у нас есть фаворит!
И снова имперец стреляет, только уже лёжа и прожигает грудь высоченному мужику с обрезом, а затем вновь жмёт крючок и из дула вырывается ещё два луча подряд, сжигающие сердце некому старику с самодельным
