Надя встрепенулась, словно маленький воробышек и вытерла кухонным полотенцем мокрое от бесконечных слез лицо. Из леса никто не выходил и на пороге никто не стоял. Она тоскливо с чуть теплившейся надеждой посмотрела в окно и быстро отвернулась, боясь разрыдаться. Схватила цинковое ведро и выскочила на улицу, громко хлопнув тяжелой дверью. Прохладный воздух вечернего леса приятно освежил лицо и молодая женщина, успокоившись, пошла медленными шагами к колодцу. Муж всегда выпивал ковшик холодной и студеной воды, вернувшись из леса. Надя улыбнулась, вспомнив, как он пил, так жадно, будто неделю провел в пустыне и смешно, когда ручейки воды стекали по щетинистому подбородку, а потом целовал ее ледяными губами и всегда говорил одну фразу, от которой становилось тепло на душе:
– Я дома, малыш.
Солнце катилось к горизонту, оставляя за собой воздушные облака, окрашенные малиновым цветом. Домик, стоявший на окраине села, выглядел так, словно сторону, обращенную к солнцу, облили розовой краской, пролив ее на печную трубу, из которой поднимался еле заметный дымок, на старенькую, местами протекавшую шиферную крышу и залив бревенчатую стену. Открыв массивную дверь, Надя занесла ведро с водой и поставила на табурет. В печи уютно потрескивали дрова, и на плите уже закипала кастрюля с мясом. Она суетливо бросилась к маленькому холодильнику, доставая продукты. Когда муж возвращался, она всегда готовила ему свежие щи. После охоты он ел, как голодный зверь, и зараз съедал две глубоких тарелки супа. Она думала о нем и машинально чистила картошку, бросая очищенные кругляши в чашку, даже не замечая, что она делает это за столиком лицом к окну, из которого видна тропинка. Она покосилась на завалившуюся бесхозную калитку, которая перестала закрываться и вспомнила про тупые ножи. Когда он был дома, ножи всегда были заточены и вообще, он был хорошим хозяином и мужем. Уловив себя на мысли, что думает о нем в прошедшем времени, женщина мысленно одернула себя. Он хороший хозяин и муж.
Что-то шевельнулось в кустах у тропинки и Надя, уловив движение, замерла, чувствуя каждый удар своего сердца и пристально вглядываясь в темноту леса. Ожидая увидеть его хоть раненого, хоть калеку, выползающего из леса, хоть какого, но его, живого… даже мертвого, чтобы перестать ждать, бессмысленно смотря в окно и заливаясь слезами. Кусты снова шевельнулись, и из леса вышел молодой кабан, пугливо и с любопытством озираясь по сторонам. Нож вывалился из трясущихся рук, и женщина упала на стул, уткнувшись в полотенце, не в силах сдержаться от плача.
– Что у тебя?– Торговец поднял очки на лоб, и уставился на прилавок, на который сталкер принялся выкладывать содержимое керамических контейнеров. Артефакты были новыми с еще неизученными свойствами, и цена за такие шла соответственная. Они могли быть как бесценными, так и пустышками. Поэтому всякий уважающий себя торговец не рисковал переплачивать и платил среднюю цену с большим минусом, такому товару.
– Так-так… интересненько… Раз, два, три, пять и того, всего семь. Сам понимаешь, материал неизученный…. За все даю десять штук.
Человек в комбинезоне, пропитанном «антирадом» и усиленным кевларовой нитью, задумался, подсчитывая в уме числа, затем нахмурился от полученной итоговой суммы и вынул из контейнера еще один артефакт. «Ломоть мяса» был на самом деле похож на кусок свежей вырезки. Его уникальные свойства залечивать раны и поднимать жизненный тонус очень ценились сталкерами, и они старались не продавать его, пользуясь им в своих целях. Артефакт был редким аномальным образованием и если он продавался, значит, бедолага нуждался в средствах, или имел другой, более мощный. Торговец с удивлением всмотрелся в лицо седовласого сталкера.
– Ты уверен?
– Да. Сколько?
– За него я дам десять штук. Итого двадцать.
– Я добавлю еще тридцать и беру комбез научника. Тот, который, зеленый.
Сидорович обернулся к задней стене, на которой висели защитные комбинезоны и оружие, и посмотрел на выбранное сталкером изделие.
– Отличный выбор, Седой. Замкнутая система дыхания, противоосколочная броня, аномальная и радиационная защита. Можно иди хоть к Дьяволу в пекло. За такую покупку даю скидку на три тыщи. Круглое лицо торговца с очками на лбу повернулось к продавцу артефактов.
– Припасы? Оружие?
– Патроны на АК-47, и пару гранат Ф-1.
– Видать далеко собрался. Не моего ума дело, но ты случайно не к Монолиту двинул?
– Нет. Ближе. Гораздо ближе.
– Ну, слава богу, хоть ты мыслишь нормально, не то, что эта молодежь. Насмотрятся на Кордоне псевдопсов и думают им Зона, что парк лесной, и прутся к Монолиту, дескать, хотим тайну Зоны раскрыть. А потом их останки как вешки лежат. Предупреждают, мол, обходи человек это место. Смерть тут бродит.
Сидорович выложил несколько пачек патронов, две гранаты и комбинезон, изготовленный в стенах Научно-Исследовательского Института. Седой бережно свернул дорогую экипировку и убрал вместе со шлемом в рюкзак. Боеприпасы рассовал по карманам разгрузочного жилета, и, буркнув напоследок слова благодарности, вышел из овощехранилища, переделанного сталкерами в подземное убежище.
Дождь перестал идти, и на улице было свежо и прохладно. Пахло дымом. Сталкеры сидели в одном из домов поселка, и смело трепались у костра, разведенного среди двора. Кто-то заиграл на гитаре, и мелодия перебора струн понеслась по округе. Здесь было безопасно. Как дома. Седой посмотрел в сторону железной дороги, пересекающей Кордон на две половины, поправил рюкзак и, мысленно попрощавшись со всеми, пошел к железнодорожному мосту.
– Эй, грибник, двигай сюда, не то пулю получишь.
Седой ожидал этот окрик и потому спокойно пошел к человеку в военной форме. Мост, словно входная арка гигантских ворот, был единственным проходом на ту половину Кордона, и военные тщательно охраняли этот проход. Многие сталкеры пытались пройти в обход поста, и все они сгинули. Вон, слева от моста туннель под железкой, там «Электра» трещит. Посреди его Длинный лежит. Думал, что просчитал эту аномалию, выяснил схему разрядов, а теперь лежит вот, в назидание молодым. Зону не просчитаешь. Когда начинаешь думать, что знаешь ее, она тут же наносит тебе удар ниже пояса. Причем смертельный. Справа вон, на кустах висит то, что осталось от Лешки Обормота. В «Карусель» влетел, прячась от военного патруля. На кой черт, спрашивается мудрить, если есть путь проверенный. Ну, заплати ты им пять сотен и иди спокойно. Все люди и все хотят жить.
– А, Седой, это ты. Ты у нас в постоянных клиентах, милости просим.