требовал плавности и мягкости. Он часто поправлял меня, делал замечания, а я старался выполнять работу над ошибками до тех пор, пока он удовлетворенно не кивнет мне.
Я работал на протяжении всего занятия, стараясь изо всех сил, и всё-таки в конце тренировки дождался от него скупой похвалы.
— Сегодня чуточку лучше! Молодец!
В таком тренировочном ритме прошла неделя, и мы больше не занимались ничем другим, кроме занятий в зале.
В конце каждой тренировки мы медитировали. Садились по-особенному — друг напротив друга, брались за руки и начинали сеанс. Отец рассказывал мне, что этому способу — шагнуть по ту сторону сознания — столько же лет, сколько и нашему древнему роду.
Происходило это так: садясь лицом к лицу, он держал меня за кисть правой руки, а я своей левой рукой также держал его за кисть его правой руки. Подушечка большого пальца моей левой ноги, упиралась в подушечку большого пальца его левой ноги. Вот такая своеобразная парная позиция для медитации позволяла нам войти в один ритм дыхания и провалиться в хорошо контролируемое небытие.
Во время сеанса я по просьбе отца заново мысленно проходил всю тренировку шаг за шагом, и вот что я скажу — на следующий день у меня всё получалось гораздо лучше!
Сегодня утром за завтраком отец заглянул мне в глаза, что-то там увидел и после этого произнес:
— Сегодня вечером занимаемся дома, в кабинете!
Я понятливо кивнул и улыбнулся. Ну, наконец-то настало время тяжелой артиллерии. Уже жду не дождусь!
В ожидании прихода отца с работы я весь день просидел за книгой, закрывшись у него в кабинете. Читал увлеченно, постепенно пропитываясь величием моего рода и деяниями своих предков.
Были короткие записи — когда родился, кем был, где и как умер или при каких обстоятельствах погиб, сколько прожил. А были и целые рассказы на пару-тройку страниц, зачитаешься!
Прочитав о каком-нибудь своем родиче, я отрывал взгляд от книги, смотрел на стены с оружием, пытаясь понять — какие из тех ножей, сабель или мечей, развешанных сейчас в кабинете отца, принадлежали именно этому предку.
Вот этот римский гладиус с костяной рукоятью или вот этот полуторник с крупным рубином в основании… а эти парные короткие мечи, так похожие на японские вакидзаси?
Отложив фолиант в сторону, я встал с кресла и подошел к стене. Мой взгляд упал на длинную шпагу в черных лакированных железных ножнах. Сильно потертая рукоять и изношенные ножны говорили о том, что это отнюдь не парадная шпага. Она была изящна и красива, как любое настоящее боевое оружие.
Мне неудержимо захотелось подержать ее в руках, обнажить клинок, совершить пару фехтовальных финтов. Я снял шпагу со стены и, чтобы повнимательнее рассмотреть ее, поудобней устроился в кресле. Погладив ножны, я медленно вытащил из них трехгранный клинок, разглядывая простой, совсем без украшений эфес. Провел ладонью вдоль всего лезвия, чуть касаясь его кончиками пальцев и рассматривая причудливые узоры, густо покрывавшие его поверхность. Сам клинок имел немного необычную для шпаги форму и состоял из трех острозаточенных граней, начиная от самого его кончика и заканчивая основанием у эфеса. Раны, наносимые таким оружием, были страшны и почти не излечивались.
Интересно, сколько же крови он пролил и сколько людей отправил на тот свет?
Я очень осторожно взялся пальцами за кончик хищного тонкого лезвия, намерившись проверить его на гибкость, как тут же произошло совсем неожиданное…
В голове немного зашумело, слегка потемнело в глазах, и в моём сознании очень четко и реалистично представился образ высокого, крепко сложенного мужчины. Был он светловолосым, с голубыми глазами и слегка прищуренным жестким взглядом. Одет он был в дорогой камзол черного цвета, расшитый узорами из серебряных нитей. На ногах высокие сапоги из мягкой кожи, на поясе сбоку в лакированных ножнах, висела та самая шпага, что я сейчас держал в руках — только тут она была еще почти новая. Его широкие плечи и сильно развитые предплечья говорили мне о том, что он отменный боец и, без сомнения, с этой самой шпагой умел управляться очень даже виртуозно.
Я поменял положение в кресле, и видение тут же исчезло.
Э-э… куда?
Я дотронулся до клинка еще раз, потом еще, но больше ничего так и не случилось. Потом попробовал еще… тот же самый результат.
Ах, как жаль!
А ведь у меня было ощущение, что он находился совсем рядом, только стоило протянуть руку, и можно было к нему прикоснуться.
С большим сожалением и сильно бьющимся от волнения сердцем я повесил шпагу на место, затем подошел к столу и запрятал фолиант в тайник. Читать больше сегодня не хотелось. Надо будет спросить у отца, что это такое было…
Отец появился где-то через полчаса. Ну, наконец-то! А то я уже весь извелся от ожидания.
Он уловил мое настроение и кивнул.
— Сейчас быстро перекусим и начнем.
Поесть я всегда за, тем более с отцом.
Мы разогрели обед, приготовленный Тамарой Павловной, никуда не торопясь, молча поели, спокойно попили чай и также не спеша прошли в отцовский кабинет.
Чинно расселись в кресла, отец достал спичечный коробок и бросил его на журнальный столик передо мною.
— Двинь его ко мне!
Я, помня свои потуги в ресторане, приготовился к серьезному сражению. Сосредоточив всё свое внимание на коробке, я мысленно постарался двинуть его от себя. И каково же было мое удивление, когда коробок без особого сопротивления переместился на пару сантиметров в направлении отца.
— Так, стоп! Теперь опиши свои ощущения.
— Да нормально всё! Никак не сравнить с тем, что было тогда в ресторане.
Отец понимающе кивнул.
— Это после инициации так! Сейчас как? Головокружение, тошнота есть?
— Нет, всё в норме.
— Хм. Двинь его теперь к себе.
Я посмотрел на коробок, представляя мысленно, что я накинул на него аркан и подтягиваю его к себе.
Коробок дернулся и сдвинулся ко мне на сантиметр.
— Устал?
— Нет.
— Хорошо.
Отец взял коробок, вытащил из него все спички и аккуратно положил на стол.
— А теперь подними его над столом!
Уже окрыленный успехом, я уставился на коробок, силясь поднять его над столом. Ничего не получалось, коробок как будто прибили гвоздями к столешнице.
— Сосредоточься! — строго приказал мне отец.
Я усилил нажим. В голове зашумело, во рту появился соленый привкус крови.
Ну же, ну!
Сначала один край коробка оторвался от стола, и затем он целиком завис в воздухе на несколько мгновений. Я,
