Я тоже не оставался в стороне, но в Джимис вел себя чуточку скромнее — постоянный недосып и напряг с поездкой в Геную меня все-таки вымотали. Это обстоятельство не осталось незамеченным Соней:
— Сильно устал?
— Ерунда! — бодрился я.
— Что-нибудь расскажешь? — улыбнулась она. — Мне очень интересно, чем все закончилось.
Пришлось озвучить краткую версию без упоминания о контейнерах, но в конце все-таки решил добавить:
— Завтра-послезавтра мой дед твоему каким-то образом передаст сумму, эквивалентную ста миллионам рублей, — это ваша доля за помощь с информацией, — а учитывая, что ты в Каннах тоже претерпела некоторые моральные страдания, — я улыбался, — можешь на вполне законных основаниях потребовать со старших родичей свою долю.
— Обязательно потребую! — с хитрым видом заявила Соня. — Можешь не сомневаться.
Что самое интересное, остальные девушки из нашей компании как будто почувствовали изменения в нашем с Соней поведении. Выражалось это в их переглядках, многозначительных взглядах и шепотках, и чуйка подсказывала, что мне не мерещилось. «Вызвать на откровенность» меня попыталась Женя Демидова:
— Алексей, а что у вас с этой норвежкой происходит? — Евгения прижималась ко мне на танцполе во время медляка, на который она меня и пригласила.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — улыбался я.
— Милый, тебе не удастся меня обмануть, — прошептала она мне на ухо. — Если ты такой же, как и всегда, то вот Сонечка… Прям вся цветет и пахнет от распирающих чувств.
— Повторяю, Женечка, — продолжал улыбаться я, — не понимаю, о чем ты говоришь.
Видимо, осознав, что от меня ничего не добиться, Демидова решила сменить тему разговора:
— А куда ты вчера так внезапно сорвался? И сегодня с братьями непонятно где был?
— Вчера отдыхал, а сегодня… Родитель попросил одного дерзкого банкира прессануть, вот мы с братьями и решали поставленную задачу, — нагло врал я.
— Удачно? — со скепсисом в голосе поинтересовалась Женя.
— У Романовых по-другому не бывает, — хмыкнул я.
— Понятненько… А чего ты сегодня со Стешей в ложе задержался? А потом она на тебе висла?
Лешенька, дай попить, а то так кушать хочется, аж переночевать негде!
— Ты тоже сейчас на мне виснешь, Женечка, — я не удержался и слегка ущипнул Демидову за талию. — И все знают, по какой именно причине ты это делаешь.
— Романов, так я на тебе постоянно висну, а за Стешей что-то раньше подобного не наблюдалось, — с превосходством заявила Демидова. — Давай колись, что вообще происходит?
К моему немалому облегчению, медляк закончился, и я, оставив вопрос Евгении без ответа, вернулся за стол.
Как мне показалось, единственная, кто с большой вероятностью догадался, что именно происходит, была Аня Шереметьева — она с загадочным видом улыбалась, поглядывая то в мою сторону, то в сторону Сони. Остальных девушек Аня, конечно же, слушала, но в обсуждении сплетен участия практически не принимала. Краткими репликами отделывалась и Инга Юсупова — не единожды ученая, она изо всех сил осторожничала, законно полагая, что очередной залет может стать для нее и всего рода Юсуповых вообще последним. Вот кто не заморачивался всеми этими интригами, так это наши молодые люди, просто отдыхавшие в ночном клубе и не желавшие усложнять себе жизнь всякой ерундой. Того же мнения придерживалась и Елена Панцулая, все внимание которой было поглощено младшим из братьев Гогенцоллернов.
Самое же интересное, что все молодые люди и девушки вслух жалели об отсутствии Джузеппе Медичи — все уже успели привыкнуть к веселому итальянскому принцу, его легкому характеру, шуткам и выходкам. Я тоже поймал себя на мысли о том, что Джузи мне не хватает — итальянец как-то незаметно за этот месяц сумел стать для меня если не другом, то уж точно одним из самых близких приятелей, и, как подсказывала чуйка, я для него тоже.
Приведя себя в порядок, я спустился на первый этаж нашего номера и занялся приготовлением кофе. С дымящейся чашкой прошел к столу, но потом передумал и уселся в кресло напротив родителя, занятого работой на ноутбуке. Минуты через три отец отвлекся, глянул на меня, а потом указал в угол гостиной:
— Сумки видишь?
В углу действительно стояли три больших кожаных сумки.
— Вижу, — заинтересованно кивнул я.
— Еще вчера, как только ты доложил о размере вашей добычи в порту Генуи, я связался с князем Монако и попросил у него в долг наличкой сумму, эквивалентную двадцати миллионам рублей в различных европейских валютах. Сегодня мне доставили эти сумки. Слушай задачу, Алексей: сегодня вечером, как только мы вернемся из Ниццы, ты вызовешь в номер Нарышкина-старшего и без всяких расписок отдашь ему эти сумки. Вопросы?
Я поморщился:
— Вопросов у меня целых три штуки. Первый: мы сегодня из Ниццы будем возвращаться целых два раза, когда отдавать?
— В первый раз, после разговора с Савойскими.
— Понял. Следующий вопрос: судя по набору наличных валют, эти двадцать миллионов предназначаются для взяток, подкупа, не совсем законной покупки информации у европейских супостатов и оплаты текущих оперативных расходов наших бойцов невидимого фронта?
— Именно, сынок. Какой третий вопрос?
— Почему сам Нарышкину не передашь?
— Во-первых, эти деньги у Гримальди я взял под долю Романовых из тех двух контейнеров, которые именно вы, а не я, так удачно обнаружили в Генуе; а во-вторых, генералу будет приятно получить эти деньги именно от тебя. Догадываешься почему? — родитель невинно улыбался.
— Подобные акции объединяют людей. Кроме того, Нарышкин будет к расходованию полученных средств относиться по-другому — сам добыл.
Отец ухмыльнулся:
— Все верно, Алексей. Но самое главное — генерал видел тебя в деле и вряд ли теперь рискнет заниматься финансовым самоуправством без согласования с Москвой. Сама понимаешь, работа у Алексея Петровича творческая, но очень нервная, возможны эксцессы исполнителя.
— Доверяй, но проверяй? — поморщился я.
— Именно. Кстати, по той же самой схеме мы с тобой поступим со Святославом.
— Опять сумки с деньгами?
— Зачем? Ты наедине, но торжественно вручишь ему банковскую карточку и предупредишь, что лично проконтролируешь расходование средств. Уверен, его святейшество намек поймет и обеспечит целевое использование средств.
— Будет исполнено, ваше императорское высочество! — гаркнул я, в очередной раз подивившись профессиональной деформации родителя, и решил сменить тему разговора: — Что там с контейнерами? А то вчера не успел поинтересоваться.
— Те, которые
