И вдруг в тот момент, когда она остановилась, подняла руки и сжала кулаки, выражая укоризненную ненависть, рухнул соседний подъезд, о котором она соблазнялась. То ли он был уже смертельно болен и держался на честном слове, то ли произошел ещё один толчок, слабый и почти неощутимый, то ли и так всё было предрешено, но медленно и поначалу бесшумно бетонные плиты дома начали неудержимо оседать. Тотчас все вокруг утонуло в море пыли, грохот сотряс воздух, раздались новые крики изумления и ужаса. Радость, дикая, первобытная радость доведённой до отчаяния Марины стала переполнять её, и она забыла об опасности, подойдя слишком близко к кипящему котлу катастрофы.
Обломок бетонной плиты, неестественно медленно вылетев из каменной мясорубки, словно обретя способность противостоять земному притяжению, попал ей в голову, проломив череп. На землю она упала уже мертвой.
Бардаганов медленно подошел к ней, не обращая внимания на клубившуюся вокруг пыль. Он сразу понял, даже не присматриваясь, что помощь ей уже не потребуется. Он слегка пригнулся над ней, сам не зная, что высматривает в бездыханном теле с нелепо подогнутой ногой и кровавым нимбом вокруг головы. Несколько минут назад он сам избивал её и готов был убить, отомстив за всё, сотворенное нею, а сейчас почувствовал и боль, и жалость, и бешенство оттого, что всё решилось без него. Они были с ней похожи, и за эту похожесть, за редкое сродство душ он даже, может быть, простил бы ей всё! Молодость на мгновение вдруг вернулась к нему, ночи его с Мариной свиданий, тёплые летние ночи под луной, под яркими драгоценностями звезд; дни его беззаботной юности, когда чистота души и вера в хорошее настолько вытесняют всё зло мира, что, кажется, и нет его на земле вовсе!
Но у него не было времени слишком долго предаваться воздействию глупых воспоминаний, он не мог себе этого позволить. Тотчас в его голове возник образ врага, виноватого во всех бедах. Он сжал кулаки и медленно отошёл от тела жены.
— Говорили же, предупреждали! — услышал он ожесточённые выкрики. Неподалеку, у детской площадки, где собралось десятка два народу, мужчина в семейных трусах и рубашке, босиком, со смешным, всклокоченным хохолком на голове, что-то доказывал людям.
— Это из-за нефти всё! — кричал он. Качали, качали, всё мало им! Вот и образовалась пустота в земле, от этого землетрясение!
— Что ты врёшь! — заорал Бардаганов, подступая ближе и с ненавистью глядя на него. — При чём здесь пустота! Несёшь, чего не знаешь!
— Я знаю!
— Закрой рот! Ты слышал, что на буровой теракт был?
— Какой теракт? При чём здесь …
— Взорвали буровую, сожгли цистерны, огонь пошёл дальше под землю…
— Как это может быть — под землю? Без кислорода гореть не бу….
— Ты сильно умный? Всё знаешь, что будет, а что нет? Дослушались уже умников, вот, пожалуйста! — орал Бардаганов, оборачиваясь к людям, которые, глядя на его устрашающее лицо, мимовольно пятились. — А оно взяло и загорелось! Взяло и взорвалось, и землетрясение вызвало! Несмотря на умников, которые постоянно нам воду мутят!
— А кто теракт сотворил? — спросила женщина с ребёнком лет трех на руках. Ребёнок уже не плакал, но что-то мычал нераборчивое.
— Не слышали разве про серого? Который бродит по городу, ест падаль и дышит дымом? Это он всё!
— Что-то слышали.
— Слышали, а теперь ещё и увидите! Это чудовище, выродок, он скоро и людей жрать начнет! Живьём есть будет! Ему только и давай, что пожары и разрушения вокруг!
Бардаганов перевёл дыхание, с остекленевшими глазами пошел куда-то, но, сделав шагов пять, остановился и злобно взглянул на мужчину в трусах, который ему возражал.
— Да что вы придумываете! — не удержался тот и коротко, с едкой иронией засмеялся. — Козла отпущения нашли! Сами во всём виноваты, а на кого-то сворачиваете!
— А ты не журналист случайно? — вызверился на него Бардаганов и так прищурился, словно журналисты был самыми злостными врагами человеческой природы. — Тот тоже журналистом был! Везде нос совал, все на свой лад переиначить хотел! Да не на свой, а по указке, понятное дело, действовал! Вот и добился! Ешьте теперь, не подавитесь!
— Не журналист я… Да и при чем здесь…
— Теперь и буровой нет! — вёл свое Бардаганов, — Вот при чем! Нет буровой — нет, работы, конец городу!
— Ему и так конец! — не сдавался мужчина. — Только и можете, что дармовое брать! Мозги бы уже включали и брались за настоящую работу, а не только гадить!
— Если бы буровая работала, отстроили бы город, наладили бы всё! — рычал Бардаганов.
— Правду он говорит! — воскликнула женщина с ребёнком. — Мёртвых бы похоронили — что ж сделаешь! А буровая — будущее! А так — вообще ничего! А ты свой рот открываешь! — бросила она мужчине в трусах, презрительно оглядев его с ног до головы. Ребенок на руках её заплакал. — Чем я ребёнка кормить буду? А всё из-за таких, как ты!
— Мёртвых бы похоронили? А я не хочу больше никого хоронить! Мы только и делаем, что кого-то хороним! Сколько можно!
— А из-за кого мы хороним?! — ревел Бардаганов. — Из-за таких, как ты!
— Терпим всяких — дожились! — закричали в толпе.
— Головы о камни им поразбивать — только так надо!
— Тут пашешь, как проклятый, — а они на шее сидят!
— Очищать город от всякой швали!
— Убивать надо!
Крупный мужик, с красными глазами, в спортивных брюках и майке, из под которой выбивались густые чёрные заросли, подошёл к бунтарю в трусах и двинул его кулаком в лицо. Тот не ожидал; иронично — ошарашенная улыбка не сходила с его губ до самого удара. Смешно попятившись, он взялся обеими руками за лицо.
— Правильно! — закричала женщина.
— Защищает всяких!
— Значит, и сам такой!
— Сколько можно терпеть!
Подошло ещё двое мужчин. С перекошенными от злобы лицами, исполняя свой долг, они по очереди пихнули жертву кто ногой, кто кулаком.
— Да кто так бьёт? — завёлся первый, в майке, — надо чтоб урок был! На всю жизнь!
Неуклюже, но сильно, он ударил еще несколько раз. Бунтарь упал, издавая неясные звуки, то ли пытаясь оправдаться, то ли возмущаясь. Его обступили и стали бить ногами, матерясь и злорадно посмеиваясь.
— А что за серый? Кто он? Где он? — проревел мужик в майке, пытаясь отдышаться.
— Здесь он, в городе, — обронил Бардаганов. — Найти надо.
— Найдём!
— Никуда не денется!
— Но он опасен! — подогревал Бардаганов. — Голыми руками не возьмёшь!
— Найдём в руки что-нибудь!
— Пора кончать во всякой сволочью!
— До чего довели! Никакой жизни нет!
