— Вот видите, не всем шапка градоначальника подходит. Я, так и быть, останусь первым министром, но многие из здесь присутствующих будут ходить повсюду в шапках-ушанках и зимой, и летом в знак уважения к такому выдающемуся человеку, как вы.
Я быстро перешел на страницу меню и щелкнул по логотипу с белым медведем.
На экране появился человек, похожий на не менее известного человека, который с серьезностью в голосе говорил:
— Столичным градоначальником не может быть человек, который не вызывает доверия у президента. Как можно доверять человеку, который целиком и полностью на стороне первого министра и начинает дерзить, надеясь на высокопоставленную защиту? Высокопоставленная защита это я. Я назначаю первого министра, согласовывая кандидатуру с парламентом, но только я имею право отправить в отставку и первого министра без всякого парламента. Можете мне согласовывать хоть сто кандидатов, а я имею право отправить в отставку и весь парламент, если он три раза не согласится с моим мнением. Мое слово — гранит. Камень косой не разрезать, а я и есть камень. Меня выбирал весь народ. Все голосовали за меня. Что-то, не так? А вот так, — и он достал из-за спины протокол центральной избирательной комиссии, — вот, все ваши голоса тут подсчитаны. И у меня еще один срок впереди, а вот потом уже можно ставить вопрос о перемене рулевого в тандеме. Вот так. Я — гарант и я гарантирую, что не сдвинусь с места, пока не закончатся определенные Конституцией сроки. А столичный градоначальник у нас будет новый. Он расчистит все эти засранные конюшни и выстроит всех конюхов по ранжиру, чтобы все знали, что столица есть главный город нашей родины. И чтобы духу не было от заморских скульптур дружка градоначальника. Во всем мире как от чумы шарахаются от его скульптур, так нашли ему место в столице. Пусть в пустыне ставит башни, чтобы путешественники с пути не сбивались.
Я отключил и беломедвежий канал.
— Оставаться тут нельзя, — я заставил себя размышлять, потому что голова отказывалась быстро соображать после побоев и дрянной выпивки, — хотя здесь все почти так же, как и у нас, но отсюда нужно сваливать. Вопрос — как? Я не знаю, как я сюда попал и как я отсюда выберусь. Знаю, что главным звеном в этой цепи является вэб-камера. Но как она работает? Похоже, что не я ею управляю, а она управляет мною. И, может быть, она управляет всем миром. Захочет, перенесет человека в прошлое или в будущее, захочет, вообще погрузит все в кромешную тьму и у человека сразу отпадет потребность во многом. В темноте не будет солнечных ожогов. В темноте не будут ездить машины, и летать самолеты. Не будет телевидения, компьютеров. Нет, все будет, потому что электрическая энергия не исчезнет по воле вэб-камеры. А, может, и исчезнет именно по воле вэб-камеры. А, может, через нее кто-то наблюдает за нами? Именно через эту. Ведь на земле миллионы таких камер и ничего не происходит, а вот с этой камерой происходят какие-то непонятные события. Может, мне встать на колени, помолиться камере и просить, чтобы она вернула меня к себе? Да, я так и сделаю.
Мои размышления прервали громкие голоса в прихожей.
— Убирай, хозяин, двери мы приехали из Твери, — несколько человек добродушно балагурили и говорили чуть ли не стихами. На пороге стояли три белогвардейца в форме с увесистыми свертками в руках. — Ты собираешься нас приглашать или нам входить без приглашения?
— А вы разве спрашиваете разрешение на вход? — спросил я, ожидая, что сейчас они начнут снова бить меня. Похоже, что это у них уже в крови такая манера с общения с гражданами, которых они призваны охранять.
— Ну, ты и остряк, — засмеялись мои гости, — вот за твою остроту и находчивость мы и будем тебя потчевать так, что ты этого никогда не забудешь.
Я сел на стул. Со стула легче падать на пол, когда тебя начинают бить. А эти, похоже, сейчас этим и будут заниматься.
— Мужик, ты чё в натуре? — сказал самый здоровый из пришедших. — Мы тут тебе указ президента принесли и форму белогвардейскую, а ты сидишь и смотришь на нас как баран на новые ворота. Одевай, вот, а мы пока на стол сгоношим.
— А вы кто такие? — неуверенно спросил я.
— Ну, ты Карлуша даешь, — сказал другой с более степенной осанкой, — тебе что, память отшибло? Мы друзья, твои, а тож.
— Не помню я, кто вы, мне действительно память отшибли, — сказал я, потерев больную голову.
— Да, приложили тебя крепенько, а тож, — сказал степенный, — это вот фирменный удар Ваньки Каина. Я их всех по ударам различаю, а тож.
— Ты чё, действительно не помнишь, кто мы такие? — расширив глаза, сказал здоровяк.
— Не помню, — сказал я и сгруппировался в ожидании удара. — У них тоже самое, — пронеслась у меня мысль, — то ли в правоохранительные органы специально набирают отморозков или гены нормальных людей при работе в этих органах сами по себе загибаются в определенную уставом сторону. При этом, чем больше безнаказанность, тем больше изгиб этих генов. Если словам правоохранителя верят больше, чем словам законопослушного человека, то никакая борьба с коррупцией не поможет. Там все более или менее хорошо, где их фонариком высвечивают или в газетах о них прописывают так, что от них даже семьи отворачиваются как от прокаженных. Не любят они гласности.
— Ты смотри сюда, — говорил здоровяк, указывая двумя пальцами как вилкой себе в глаза, — моя кличка Прохарь. Помнишь, откуда она взялась? Я все время путал слова порт и порты, думал, что это все равно, что прохаря. Вот мне и прилепили эту кличку. Вот этот, — он указал на степенного, — Атож, он по любому поводу говорит "а тож". Вот такой мужик, — и он поднял вверх большой палец, сжатой в кулак руки. — Вот тот, который на стол накрывает, — он указал на чернявого белогвардейца, — это Арамис. Помнишь, почему его так назвали? — и, увидев в моих глазах непонимание, стал рассказывать. — У них там гора Арарат есть, ее отдали Турции, а всех кто живет там, так и называют — Ара. А этот приехал в наш город в семинарии учиться, хотел миссионером стать, чтобы дикарей в свою веру обращать, да подрался там с одним попом, вот его и отчислили. Деваться некуда, он и пришел к нам. Сначала его звали Ара-миссионер, а потом сократили — Арамис. Коротко и ясно. Потом ты к нашей компании прибился. Президент указ подписал о зачислении тебя в гвардию белых медведей. Мы тебе и форму принесли. Рядовой, правда, будешь, но все равно каждый наш рядовой по уровню как капитан армейский. Знаешь, как приятно какому-нибудь полковнику армейскому дубинкой по спине врезать и в обезьянник посадить. Они потом из-за этого стреляются, честь, говорят, их задета, а нам с этой честью даже на рынок сходить нельзя. Все понял? Иди, мы тебе водкой погон рядового окропим.
