Ознакомительная версия.
Тригопункт, как оказалось, был крепко подран взрослым и очень сильным медведем, следы когтей были глубокие и длинные, со щепой на выходе когтя. Свежие царапины, между прочим… Это плохо. Некому сейчас зверя пугать огнестрелом, он уже успел обнаглеть. Через пару минут я нашёл и огромные следы. Ничего себе, отпечаточек, это же какой-то кадъякский гризли!
В паре сотен метров слева громко хрустнула лопнувшая ветка, я резко обернулся, вскидывая автомат. От неожиданности по спине прошел холодок. Воспоминания о былых приключениях рождали нехорошие фантазии и нагоняли страх, заставляя пристально вглядываться и вслушиваться.
Запахов зверя пока не было.
— Не самое лучшее место, не самое, — процедил я сквозь зубы.
В уже контролируемой точке опять что-то затрещало. Кто там шастает? Пальнуть, что ли, для испуга? Так своих же и напугаю.
Моя любимая команда: «Надо сваливать!». Осознание того, что нужно уходить, пришло резко, внезапно, с какой-то падающей на плечи тяжестью пристального, холодно, без всяких эмоций изучающего тебя взгляда, словно принадлежащего чужому, какому-то неземному существу. Руки сами собой ещё крепче сжали автомат.
— Тут живут монстры, — сделал я вывод, доставая рацию.
Пш-ш…
— «Юнга», ответь «Самоеду», ты где?
— Триста от берега, видел твой силуэт пять минут назад, дядя Лёша.
— Какой ещё дядя… Принял. Двигаемся к катеру, сейчас. Приказ. Ценные находки есть?
— Есть, плохая. Приём.
— Быстро двигаемся к катеру! — громко откорректировал я команду, почти бегом сворачивая в его сторону, однако парень уже и сам выскочил на открытое место, и теперь направлялся к нашим. Я тоже не медлил, перебирая ногами очень резво и не забывая оглядываться.
Ба-бах! Бах! Бах! Что?!
Трижды рявкнул СКС Мозолевского. Механик бил в ту сторону леса, откуда выскочил Сашка, но целился он выше возможной наземной цели. Делая знак Васильеву, чтобы опустил помповик и подождал с докладом, я спросил у механика после выдоха.
— Что там, бляха?
— Бочком кто-то бежал, пригнувшись вдоль деревьев, — быстро проговорил Миша, показывая пальцем.
— Человек?
— Нет, командир. Не похоже... Зверь странный. Шкура тёмная.
— Что ж сразу не по цели-то? — законно поинтересовался я через плечо, потому что смотрел именно туда, куда он показывал.
— Дык… У охотников существует негласное правило: в необычных зверей стрелять нельзя. Им таёжный дух покровительствует особо, за истребление карает. Слишком крупных, здоровых, имеющих чудной окрас, ну, словом, отличных от собратьев. Таких зверей князьками величают.
— Надо же, на северах не слышал. Ладно. Васильев, доклад!
— Чёрного идола я нашёл за кустами, во-он теми! — чуть ли не прокричал он, зачем-то показывая вытянутый кверху указательный палец. — Статую деревянную, высокую! Это не эвенкийский божок, дядь Лёш, я ить ихние видал! А этот с конусом на башке, плоский, страшный, и глаза продырявлены насквозь! В них камни прозрачные вставлены.
— Губы у него были? — Екатерина, оставив полотенце, которым вытиралась, на голове, первой успела поинтересоваться очень важным в данном случае обстоятельством.
— Не, губьев нету, под башкой есть полочка врезная, — забормотал Васильев трагическим шёпотом, — тетя Катя, она вся в крови, полка эта! Свежей. Сверху вроде бы подсохла, а как ткнул — липнет, вот! — ещё раз протянув для показа палец, он присел, и начал тщательно протирать его песком.
— Полный комплект, — невесело промолвил механик.
— А тут могут быть синяки, мальчики? — из-под полотенца слабым голосом вопросила Екатерина. После короткого купания она надела платье прямо на влажное тело, и оно облепило ладную фигурку. Но в настоящий момент это никого не интересовало, равно как и саму Катю отсутствие мужского внимания не волновало нисколько.
— Да чёрт их знает, окаянных, — Михаил снова повернулся к деревьям, что виднелись вдали слева и задумчиво прищурился.
— Видели бы меня сейчас подтёсовские пацаны, позавидовали бы, идиоты, не понимают же, что за страсть тут такая… — вздохнул Сашка и вслед за Мозолевским направил ствол, но в другую сторону. Молодец, соображает.
— Могут, родная, могут, — пришлось мне ответить на вопрос девушки после короткого раздумья. — Где я их только не встречал.
— Лёша, решай, — быстро предложила она.
— Короче, группа! Нехорошее место, — решил я, всё ещё глядя туда, где Мозолевский увидел движение. — Все на борт, уходим. Миша, контроль подходов.
Оставаться здесь нельзя, а разбираться не нужно, я не учёный и не эзотерик, анализировать непонятное не возьмусь. Любой почувствует: злая аура места доминирует над этими странными полянами настолько сильно, что находиться здесь долго невозможно, какая там изба… Вот тебе и красивая поляна. Магнитные поля, подземные газы, совпадения, особенности освещения, чужеродное, мистическое или же нечто настоящее — факторов не знаю, и ничего не буду утверждать, всё субъективно. Тайна и тайна, главное, что не наша, и слава богу.
По бортам катера взлетели грязевые фонтаны, реверсные струи водомёта вымывали возле берега глину и толстый слой донного ила. Досвиданьица, монстры проклятые, можете не провожать!
Собравшись в рубке, мы некоторое время плыли молча.
— Кто-нибудь ещё хочет посмеяться над сошедшим с ума товарищем Шведовым? — ехидно осведомилась Глебова, тут же вскрикнула: «Ай!» — и шлепнула себя по коленке.
Желающих не нашлось.
Нос катера резал спокойную воду уже не коричневатого, а ржавого цвета, спеша на запад, туда, где в одеяле тайги собиралось устроиться на ночь оранжевое сибирское солнце. Стратосфера окрасилась не привычными для такого тихого вечера синими с отмывками цветами, а свинцово-серыми. Вот и закатные краски, льющиеся на Южно-Сибирскую низменность, сегодня не украшали небо переливами, а горели всполохами катастрофических пожаров невиданной мощи, всяческими катаклизмами, обещая опустить кусочек галактической катастрофы прямо сюда, на затихающую в конце дня реку. Звоночки… Пугали эти сигналы, пытающиеся убедить людей в том, что-то впереди ждёт плохое.
Проходил час за часом, мы с Екатериной периодически сменялись на штурвале и поэтому двигались вперед без пауз, больше не желая останавливаться на стоянку в малопригодных местах. В начавшихся уже сумерках с правого берега, на надпойменной террасе показалась смятая ледоходом допотопная «Казанка» с булями. Мотора не было, барахла тоже. Борт лодки был взломан, куски дюралюминия торчали наружу.
Грёбаный Крутояр…
— Остров нужен.
— Верно, командир! — подхватил мысль Мозолевский.
— Ха! Медведь на любой остров приплывёт, он и за лодкой махами может, — заметил многоопытный пацан.
— Господи, какой такой медведь? Мне кажется, мужчины, что медведей нам стоит бояться в последнюю очередь, — сказала Екатерина, и мы дружно закивали головами.
Обсуждения не было. Не принято у таёжников болтать языком насчёт неведомого.
А зря, так я думаю.
* * *
Миновали эвакуированное Майское, останавливаться в котором не стали. Все подобные посёлки после эвакуации похожи друг на друга, и для ночёвки не совсем подходят. Там кто угодно может неожиданно объявиться, ночью на фишке будет нервно.
Пригодный островок нашёлся быстро и вовремя, уже темнело. Мы с Катей подтянули и вытащили на берег бездельничающий «Бастер», завтра катеру предстоит самостоятельное плавание в авангарде. Справа поднимался чуть ли не двадцатиметровый обрыв серого цвета с зеленой шапкой соснового леса наверху. Очень красиво.
На острове кто-то уже останавливался, причём не так давно, после паводка. Были видны следы большого костра, рядом лежала охапка собранного, но не использованного плавника. На косе, ближе к мели, росли низкие кусты тальника, остальное её пространство было свободно и хорошо продувалось ветерком. Ночевать будем на борту, с вахтами, но стандартный групповой костерок в сторонке всё-таки решили развести.
За тасканием дров и розжигом огня незаметно опустились сумерки. Тревога не отпускала, разговоры не клеились. В ночной тишине со стороны близкого берега слышалось какое-то тихое бульканье и бормотание. Группа с полчаса посидела возле уютного костра, который дарил тепло, но не спокойствие, горящие сучья и коряги иногда постреливали, выбрасывая вверх стайки искр, дыма почти не было.
Наскоро поужинав, личный состав оперативной группы собрался отбиваться, но тут Сашка, как это с ним частенько бывает, вдруг озаботился, и в самый неподходящий момент задал непростой вопрос, заставший врасплох собравшихся у костра.
— Товарища старшие, а объясните молодому, зачем вообще люди впрягаются в анклавы и все наши движняки? Вон, одинокие избы на Енисее! Очень неплохо и сами живут, без всяких там экономических затей. Всё равно денег теперь нет, бери, что хочешь… Я, конечно, понимаю, что выгода есть, но честно не врублюсь: в чём именно?
Ознакомительная версия.
