— Купальни посетил, освежает, — ответил я честно.
— Купальни… А захрена тебе купальни, когда завтра все равно снова в пыли будешь? — удивился Сокш.
Ворак и Карис молча слушали нас.
— Ну, в радость просто, наверное. Привык, — поднял плечи я.
Сокш выразительно удивился и спросил:
— Откуда привык-то? Ты сказал, что лесной!
— Ну, лесной не значит, что только под дождем да в ручье холодном мыться должен, — поучительно поднял я палец.
Сокш махнул рукой, и Лара к этому моменту принесла ужин: похлебка, что-то похожее на черный хлеб и на отдельной тарелке хороший кусок прожаренного мяса.
— Что-нибудь еще? — пропела Лара.
— Благодарю, этого достаточно, — я остерегся смотреть ей в лицо.
— Слышь, лесной, видал, сколько постояльцев набежало? — не успокаивался Сокш. Видимо, остальные его уже послали куда подальше, остался только я. — Говорят, в Пантоа беда случилась, да какой-то Искатель порешал там все, ну и заскочил к Коршаку, предупредил.
Глава 29
Я все же мельком оглянулся и пробежался по лицам воинов. Невзрачные, тощие и на вид никчемные молодые парни, тем не менее, держали себя аки цари. Груда металлических колец и пластин придавала их внешности серьезный вид, но сомнения в том, что они смогли бы отбить хоть какую-нибудь атаку тех же фойре, были вполне обоснованными.
— Думаешь, их теперь оставят для защиты? — спросил я с набитым ртом.
— Шутишь что ли? Какие из них защитники! — фыркнул Сокш. — Сомневаюсь, что они себя защитить смогут. Кстати, ты ведь сам из Пантоа шел.
Я досадливо кивнул и зачем-то солгал:
— Да. Но я подошел к деревне только в ночь после нападения.
Сокш пытливо уставился на меня:
— И что там случилось-то? Вояки деталей Корчажу не рассказали.
— Местные рассказали, напала банда фойре. Почти всех мужиков вырезали, почитай, одни женщины, девки да дети остались, — ответил я грустно и кивнул на солдат. — А что ж они там делать собрались, если не защищать?
— Ну как тебе сказать, — прищурился Сокш, ковыряясь кинжалом в зубах. — Скорее всего, по приказу этот молодняк действительно отправили какое-то время предоставлять защиту, чтобы отчитаться перед верхами. На деле же, местные бабы теперь свободны аки ветер, да только лететь некуда. Вот половина из этих сопляков там и осядет. Тех баб, что помоложе, замуж возьмут, а к тем, кто постарше, бегать по ночам будут. Красота.
— Ага, красота, — вклинился Ворак, показав руками, зачем именно они будут бегать.
— Да только не всем по душе такой расклад. Их же туда не на месяц отправляют, а на полгода точно, чтоб уж наверняка, — забормотал Карис. — Этим бедолагам даже возможности не дали стать чем-то большим, чем обычный пахарь или охотник.
— Карис, дружище, — хлопнул его по спине кривоносый, — чем большим они могут стать? Все поголовно Белые, как молоко матушки Сокша!
Сокш перестал издеваться над зубами и выразительно посмотрел на кривоносого.
— Да все равно, просто не нравится, когда по принуждению, — невесело ответил Карис, будто не заметив подколки Ворака.
И я полностью поддерживал его слова, никому не нравится, когда его лишают выбора.
— Слышь, кривоносый любитель самок поганов, ты когда это успел проверить какого цвета молоко у моей матушки? — раздул ноздри Сокш.
Мои губы растянулись в улыбке, но я сунул в рот кусок мяса и живо поднялся со стола. Желания присутствовать во время обсуждения молока матери Сокша не было никакого.
— Ладно, — кивнул я спутникам, — спасибо за компанию, пожалуй, я пойду отдыхать.
— Давай, лесной. Завтра подъем с петухами. Долго стучать не станем! — скалясь Сокшу, бросил мне Ворак.
Карис тоже поднялся:
— Я, пожалуй, поддержу Каина, чувствуется еще слабость после ранения.
— Ну, как знаешь, — хлебнул из кружки кривоносый, — ты последнее время вообще слабенький какой-то стал. До этого заказа вечно пропадал где-то да в Черный Жерек перестал наведываться.
— Звиняйте уж, дела были, — мрачно улыбнулся голубоглазый охранник.
Терпеливо дослушав их диалог, я спокойно направился к лестнице.
— Итак, долговязый любитель мортов, видимо, мне придется просвещать тебя, а то позоришь нашу команду тупыми вопросами, — долетел самодовольный голос Ворака, когда я ступил на лестницу.
— Пара кретинов, — глухо произнес за спиной голубоглазый.
— Не всем быть учеными, — иронично заметил я.
Карис раздраженно фыркнул и, быстро проскочив мимо меня, поспешил к своей двери.
Я в свою очередь заскочил в свою комнатушку и, упав на кровать, растянулся. По телу пробежала нега, и мир стал выглядеть немного приветливее. Определенно, вымыться и набить желудок было правильным решением.
Когда ощущение удовольствия притупилось, реальность встретила меня с новыми силами, и я стал усиленно ломать голову над своим продвижением в чарах.
Черноглазая воровка, ко всему прочему удивлению насчет свитков, ничего не зная о моей магии, удивилась, почему я не разжег костер маной. Что из этого следует?
Правильно.
Для нее любой маг может разжечь костер, равно, как и создать ледышку или булыжник. И учитывая отсутствие знаний о нужде свитков, можно сделать вывод, что она сама же пользуется любыми чарами.
Неужели элита Фариды и других планет знает о контроле маны, а свитки продают только низшим слоям?
Сорас говорил, что маги не учат чужие свитки, потому что они будут непомерно слабыми и фактически бессмысленными. Но все же это возможно! По этой логике та же Леа могла бы создать ледышку размером с иглу и лишить противника зрения. Почему же тогда она не показывала ничего, кроме своего ветра?
— Леа, — возник в голове образ остроухой малышки с изуродованным лицом. Следом за ней хлынули воспоминания о сестре и Сае. Маме.
Твари…
В груди сдавило, и я застонал от нахлынувших эмоций.
Даже судьба отца не беспокоила меня настолько сильно. Возможно, это из-за того, что он мужчина, и уж повелось, что мужские страдания не так задевают нашу психику. Про остальных жителей убежища я вообще молчу. Какое мне дело до Барри, Присциллы, ее брата и даже Мэгги?
— Хватит уже думать о том, на что не повлиять, Том, ты же, мать твою, реалист! — процедил я сквозь зубы самому себе. — То есть, Каин. Перед тобой, черт возьми, мир магии!
Ладно.
Что там сказал фойре? Я редкая, но слабая птица, а значит рассчитывать на то, что магия разрушения вытащит меня из задницы, не стоило. Нужно было что-то более явное и мало-мальски смертоносное.
Вот бы магию крови и толпу зомби перед собой, чтобы не своими руками лишать жизни. Что, по-видимому, сделать придется еще не раз.
Или стальную броню, чтобы не получать урон и размахивать огромным мечом, аки берсерк.
Снова вспомнились дымные мечи белокурого Искателя. Большими они не были, но тем не менее, проделали дырки в горле всех фойре в Пантоа. Возможно, это был эффект неожиданности, а может быть мана Искателя была просто сильнее и пробила щиты зверолюдов. Также следует учесть то, что бандиты могли не владеть этим умением, ведь здесь всё учится через свитки. А свитки стоят денег.
До белокурого я тоже видел атакующую магию в действии, но почему-то именно его дымчатые клинки законсервировались в памяти.
— Клинки, — буркнул я раздраженно и сел в постели. — Черт, я даже не представляю себе, как такое сотворить.
Тем не менее, нужно было пробовать.
Дым — это производная горящих материалов, значит самая близкая стихия к нему — это огонь. Наверное.
— Но как огонь породит дым, если в нем ничего не сгорает? — спросил я деревянную стену.
Мана.
Мана это основа любой структуры и формы структур. По словам Сораса, мана это производная Кель, а Кель находится в основе всего сущего. Значит Кель это и есть та мякоть, из которой лепится все.
То, с какой легкостью маги формируют структуры, дает понять, что мане не нужен ни процесс окисления, ни другие заготовки для формирования готовой или промежуточной стадии любого умения.
