К управе снова потянулись люди. Раньше им нужна была пища, сейчас её всем хватало что бы не сдохнуть. А вот окочуриться от пули в любе время суток становилось всё реальнее. Протестное движение нарастало. Генерал всё безмолвствовал. А люди требовали мира, любой ценой. Никто не хотел видеть у власти уголовников, но чем это отличалось бы от правящей элиты двадцать первого века? Ничем. Вот и стал народ потихоньку требовать отставки. Когда у управы начали толпиться тысячи человек, Надю уже выписали. Прописали постельный режим. После работы я наготавливал ей на день, приносил к постели еду и уезжал. Потом в обед возвращался обратно что бы подбросить дров в печь и снова отправлялся работать.
А на работе поговаривали что грузовики проехали через границу без единого выстрела, при этом всех погранцов пустили под нож, и в живых остался только один прапор, попал он в больницу с черепномозговой травмой. Поспрашивал на автобазе у охраны, сказали, что после выписки прапор вернулся на заставу у улицы Ворошилова.
Всё это было странно и даже очень. Я могу допустить что стрельбы не было, потому что всех погранцов какой-то мега ниндзя перерезал, но не могу понять почему одного конкретного человека он решил просто вырубить. Я приходил домой, сидел с Надей, а в голове роились мысли. Почему прапор остался жив?
Ночью не спалось, я перекатился на бок и аккуратно встал с кровати что бы не разбудить Надю. Оделся и поехал к управе. Там бросил машину и за двадцать минут добрался до улицы Ворошилова. Пару раз останавливали патрули, но ксива решила все вопросы. Рядом с погранзаставами все дома были выселены, т. к. периодически происходили перестрелки с уголовщиной. И это было отлично. Один из домой как раз просматривал всю улицу, а погранзастава и вовсе была видна как на ладони. Поднялся на четвертый этаж, подергал ручки дверей, закрыто. Поднялся выше, тоже все квартиры заперты. А вот проход на крышу открыт. Вылез наверх и начал наблюдать.
Ни чего подозрительного, каждые десять минут проходят патрули. На самой заставе темнота. Метрах в пятидесяти от неё горят две бочки освещая округу. В здании справа увидел огонек, кто-то курит. Через пол часа наблюдений со стороны Крестовских районов что-то засветилось. Желтая точка ритмично раскачивалась влево и право, а через пару секунд пропала. С заставы вышел человек с керосиновой лампой и помахал в ответ. Один из сослуживцев заметил это.
— Саныч, ты чего?
— Всё нормально Ген, размяться вышел, уже жопа затекла сидеть без дела.
— Эт хорошее дело, ночь тихая сегодня.
— Ложись покемарь немного, я на карауле постою.
— Добро, сменю тебя через пару часов.
Хорошо, что в городе была стерильная тишина, разговоры были слышны на многие сотни метров. После этого разговора час ничего не происходило, я уже околеть успел. Только патрули каждые пять минут курсировали мимо заставы. Саныч потушил фонарь и пошел на право к дому в котором недавно я видел сигарету. Еще правее по дуге пролетел огонек в сторону заставы и потух. Начинался рассвет, и я худо-бедно видел фигуру Саныча. Подошел в район падения огонька, подобрал что-то. Стоит на месте пялится в даль. Полез в карман, то ли спрятал что то, то ли достал, не понятно. Дошел до соседнего дома, засунул руку в водосточную трубу. Озирается по сторонам. Пошел обратно на заставу. Пока окончательно не стало светло, я ломанулся вниз. Нужно узнать, что в трубе.
Выбежал из подъезда и чуть не наткнулся на патруль. Пробежал через двор, вынырнул из арки и перебежал через дорогу. Обошел дом, возле которого ошивался Саныч по кругу, запустил руку в трубу. Опа! Кусок тряпки, а внутри записка. «Южная застава десять чел., слева дворами свободно».. Походу дела прапор крыса, как я и думал. Запихнул сверток обратно, чтобы не поднимать кипеш. А то еще на дно заляжет, хрен что докажешь потом.
На работе весь день клевал носом после этих слежек. По праву главного пошел и покемарил в машине пару часов. Ночью снова пришел понаблюдать за заставой. Просидел всю ночь, но ничего не произошло. Днем расспросил нашу охрану, оказалось, что погранцов перебрасывают с одной заставы на другую каждый день. Стало ясно почему я не встретил никакой активности. Информации у меня не было где появится в следующий раз прапор, но определенно нужно было с ним пообщаться.
Днем поехал в район Ворошилова, прошелся по брошенным домам, все подвалы с окнами, зачастую разбитыми, звук будет распространяться знатно. Пройдя, немного дальше нашел школу. Школы не работали, и были попросту брошены, эту же и вовсе малолетки превратили в арт объект, вся с верху до низу была изрисована граффити. Закрыта на навесной замок. Но скобы на каких висел этот замок выглядят сопливо. Достал нож, подарок Артёма, поддел скобу, заскрипела, и древние гвозди обломились, замок завалился на бок, дверь больше ничего не удерживало. Обследовал школу, повезло. Школа еще советская и в ней было построено бомбоубежище. Стены толщиной в километр точно не пропустят никаких звуков. Вот тут, пожалуй, и поговорим с прапором.
Вернулся домой, взял пистолет Макарова, который так и не вернул генералу, забил полный магазин. Заскочил на склад, купил за трудодни наручники для БДСМ и люминесцентную краску, кладовщик посмотрел на меня с такой ухмылкой, что я едва его не послал нахрен. День был солнечным. На улице температура поднялась до плюс десяти. Снег активно таял. Чем я и воспользовался. Окрасил черную тряпку купленной краской и оставил загорать на солнышке.
Следующие три ночи я провел на крыше, прапора не было. Но огонек всё так же появлялся со стороны зэков, мелькал пару секунд и исчезал. На четвертый день в дали снова появилось мерцание, и на этот раз прапор уже присутствовал на заставе и подал ответный знак. Увидев это, я поспешил вниз. Обошел здание куда прапор прятал записки и спрятался за углом. И снова по косой дуге через дом перелетел огонек и со свистом воткнулся в землю в двадцати шагах от меня. Зима отступала и грязь, затопившая улицы сообщила мне, когда прапор начал приближаться к трубе.
Хлюпание сапог, тишина. Стоит читает. Снова начали хлюпать сапоги, уходит. Пробежав по оголенному бетонному фундаменту, я сократил расстояние метров до пяти, а после что было сил шлёпнул берцем по снежной жиже. Прапор обернулся на звук, и начал уже сдергивать автомат с плеча, но поздно. Со всего размаха я усадил ему в переносицу пистолетной рукоятью. Под ней громко хрустнуло
