Ознакомительная версия.
Однако всадники окружили сани. Все были при саблях, одеты добротно – тулупы овчинные, шапки заячьи, сапоги справные.
– Ага, попался, купчина московский!
– Да я и не купец вовсе, и не московит.
– Так с Москвы едешь!
– Бегу из проклятой.
Один верховой нагнулся над санями:
– Пустые сани-то, нет товара. Не врет!
– Нет товара – деньги есть.
До Андрея наконец дошло – разбойники. Только какие-то непохожие.
Вмешался Леонтий:
– Вы не из ватажки ли Кудеяровой?
– А хоть бы и так!
Леонтий из-за пазухи какую-то тряпицу достал, поднял ее в руке.
– Прощеньица просим!
Всадники сорвались с места и за несколько минут скрылись.
– Леонтий, что ты им показал?
– Никифор мне на прощание тряпицу с меткой дал, вроде пайцзы татарской, что в Орде была. Сказал, если его люди по ошибке остановят, показать.
– Ловко придумал Никифор. Неуж люди его? От Одоевских лесов далеко, верст сто будет.
– Он дозоры далеко высылает, сам хвастался. Разведают все, а при случае и пограбят.
– А мне что про тряпицу не сказал?
– Забыл уже, случая не было.
Дальше они ехали спокойно. До вечера – без остановок, поскольку зимний день короткий, а с темнотой свернули на постоялый двор. И лошадь поест и отдохнет, да и сами тоже. За четыре дня около ста верст прошли, как не более. Успокоились – Москва далеко позади осталась.
На ночевку остановились под Ржевом. Постоялый двор был на перекрестке дорог, большой – изба в два этажа, двор огромный, огороженный, конюшня десятка на три лошадей. С размахом хозяин строил, место бойкое.
Леонтий распряг лошадь, а сами во дворе остались. Прислуга корм лошадям задала, водички теплой ведро принесли.
Андрей мешок в комнату занес, дверь на ключ запер и в трапезную спустился. Только они за стол сели да заказ сделали, как во дворе раздался стук множества копыт и на постоялый двор ввалились опричники. Они скинули тулупы и остались в черных подрясниках. На груди кресты висят. Тьфу ты, прости господи! На поясах Андрей заметил висящие сабли. Лица опричников были красные от мороза, глаза наглые.
– Эй, хозяин, пива самого лучшего, и поесть.
Всего-то и было их пятеро, а шуму наделали!
Кромешники заняли стол в углу, ели-пили. А когда насытились, потребовали перевару.
Андрей и Леонтий поели и направились к лестнице, ведущей на второй этаж, когда один из опричников, сидевший на лавке с краю, подставил ногу. Леонтий споткнулся, но не упал. Кромешники заржали разом, что твои кони. Леонтий сжал кулаки, но Андрей дернул его за рукав:
– Остынь, спать идем.
Они прошли в свою комнату и улеглись спать, не раздеваясь, только сапоги скинули. А с первого этажа, из трапезной, уже горланили песни.
– Вот ведь не повезло, выспаться не дадут, – подосадовал Леонтий.
– Да уж!
Все-таки они уснули: устали от долгой дороги, в тепле сомлели. А проснулись от шума. Внизу, в трапезной, явно была драка – оттуда доносились крики и звуки ударов. Потом раздался вскрик, и все стихло.
– Тьфу на вас, угомонились, – проворчал Андрей.
Но это было только начало. Изрядно выпив и не встречая сопротивления, кромешники стали крушить внизу мебель, потом перешли на кухню. Грохот от переворачиваемых котлов и бьющихся горшков был способен разбудить мертвого.
Затем опричники поднялись на второй этаж. Удар, треск – у кого-то выбили дверь, и сразу – крики.
– Не успокоятся никак. Леонтий, обувайся. Да оружие готовь, добром это не кончится.
– У меня нож только, топор в санях остался.
Андрей выложил на стол оба пистолета, подсыпал на полку свежего пороха. Зима, порох под одеждой и отсыреть мог.
– Давай кровать к двери подвинем.
Они поднатужились. Кровать была тяжелой, прочной – из дуба сделана. Подвинув ее вплотную к двери, забаррикадировались.
Громкие шаги, шум и крики слышались все ближе. Кромешники решили наказать всех постояльцев за несуществующую вину.
Дошел черед и до комнаты Андрея. Один из опричников ударил в дверь ногой. Прочная дверь устояла, а деревянный запор – нет. Однако подпертая кроватью дверь не открывалась.
– Отпирай! – заорали из коридора.
Андрей с Леонтием спокойно ждали.
– Открывай, а то хуже будет! Все равно вам не удастся отсидеться!
К опричнику на помощь пришел другой, и оба стали бить в дверь плечами. После каждого удара кровать на пару пядей сдвигалась.
Когда щель стала пошире, в нее просунулась рука, пошарила, ища державшую дверь преграду. В коридоре было светло от светильников, а в комнате темно.
– Руку! – скомандовал Андрей.
Леонтий подбежал к двери и вонзил в кисть нож.
– А-а-а! – заорали за дверью и отдернули руку. – Он мне руку поранил!
К двум опричникам подбежал еще один.
– На государева слугу руку поднял, кровь пролил! Разбить ему башку!
– Заперлись они! – пожаловался раненый.
– Сейчас!
Несколько минут стояла тишина, ничего не происходило, но потом в дверь стали бить топором – только щепки в образовавшуюся щель летели. Вот уже лезвие топора насквозь проходит, а удары не прекращаются.
Через десяток минут в двери уже пробоина образовалась, и опричники по очереди остервенело били топором, расширяя ее.
Когда дыра стала достаточно велика, один из помощников сунул в нее руку с саблей и сделал несколько взмахов, потом просунул голову.
Мишень – лучше и не придумаешь.
Андрей поднял пистолет и выстрелил. Опричник рухнул, но зацепился подбородком за края пробоины и повис на ней.
– У него пищаль! – закричали в коридоре.
Можно подумать, другие выстрела не слышали.
– Саблю подбери, – посоветовал Андрей Леонтию, – все оружие будет.
Леонтий схватил с кровати саблю и встал сбоку от двери. Теперь он мог любому, кто неосторожно просунется в пробоину, снести башку. Сабля – не нож, она позволит врага на дистанции держать.
Андрей стал перезаряжать пистолет.
К их дверям собралась оставшаяся четверка. Кромешники стояли сбоку от двери, опасаясь нового выстрела – это они сообразили. Но рассуждали по-пьяному громко.
– Теперича обязательно стрелка убить надо, а лучше живым взять, помучить! – хрипло сказал один.
– Коли ты такой смелый, лезь в дыру.
Смелых не нашлось.
– Так и будем стоять? – спросил еще один кромешник.
– Думать надо.
– Может, утра подождем?
– Утром что, сил прибавится? Наши аж в Великих Луках, подмоги не жди.
– Да он один, неуж не одолеем?
– Обязаны просто!
Видно, головы кромешников после выпитого соображали плохо. Один стал топором расширять пробоину. Второй, раненный Леонтием в руку, подавал советы. Плохо, что других не было слышно.
– Леонтий, ты за дверью приглядывай.
Ознакомительная версия.
