Короткими перебежками добрались до него.
Массивная двустворчатая дверь. Заперты. Ни ногой, ни плечом не высадить.
Кирк выдвинулся вперёд, направив подствольный дробовик на район замка. Выстрел! Наёмник передёрнул затвор – на песок упала дымящаяся алая гильза с золотистым донцем. Ещё выстрел – строго по инструкции, согласно которой для высаживания двери из дробовика следует делать два выстрела…
Двери, заходившие ходуном ещё от первой порции картечи, взломавшей пластик, после второго выстрела выбило в нашу сторону мощным потоком песка. Помещение за ними было изрядно им засыпано, но не полностью.
Окно!..
Сорвали остатки жалюзи и выпнули остатки рамы.
Я выглянул вниз… Высоковато, но пойдёт.
Прыгнул первым. Песок ударил в подошвы ботинок, я перекатом погасил энергию и залёг за кучей хлама, держа на прицеле пространство вокруг.
Следом за мной выпрыгнули и остальные наёмники, после чего мы короткими перебежками начали… Нет, не уходить прочь от здания, потому что вокруг была довольно открытая местность и нас могли бы довольно легко засечь.
Позади нас громыхнул мощный взрыв. Из проломов на нижнем этаже здания вырвались клубы дыма и тучи поднятого песка. Постройка содрогнулась, с диким скрежетом пошатнулась, но не рухнула.
Зараза… Ладно нас этим «танго» не жалко, но себя могли бы и пожалеть…
Мы поднялись по склону дюны и обошли здание с тыла, а затем залегли среди нескольких лежащих на боку автофургонов.
Быстро сменили магазины, разобрали сектора обстрела и кое-как укрылись. Затаились.
Вряд ли «танго» начнут облаву, когда поймут, что нас уже нет в здании. Не в их это правилах. Ударить и бежать – в их, а прочёсывать местность – нет. Опасное решение, спору нет, но попробовать стоит, потому что бежать сейчас ещё опаснее…
Где-то невдалеке послышался непонятный шорох. Шорох?..
Я напряг слух до предела.
Шаги. Приглушённые голоса. Кто-то идёт!
– …Какие, на хрен, ифриты? – произнёс кто-то неподалёку на чистейшем английском языке с акцентом янки. – Вы, мать вашу, чертей сейчас гоняли, что ли?
– Нет, сер, – с характерным арабским акцентом произнёс другой человек. – Это были люди – американцы. А Мусу убили ифриты, а ещё они забрали одного «джи-ай» и двоих наших.
– Стоп. Какие ещё американцы? Федералы?
– Не…
– Не федералы или не знаешь?
– Не знаю, сер. Но Абу-Бакар видел их около самолёта.
– А потом эти крысы припёрлись сюда, и вы решили их завалить домом? Взрывчатка, мать её… Вы чем вообще думаете? Вас же самих могло завалить к едреней фене!
– Сер, это были опасные американцы – пятерых наших положили только здесь.
– Вы их достали хоть? Или такой бабах, и тупо в никуда?
– Зачищаем здание, сер. Они не уйдут.
– Ладно уж, чистильщики… Что с пленным?
– В лагере, сер.
– Охрану выставили?
– Да, сер. И я отправил Абдул-Халима проверить тринадцатый опорный – они не выходят на связь. Может быть, те американцы и там побывали.
– Хорошо. Только не облажайтесь, а я пока пойду, поздороваюсь с нашим гостем…
– Сер, он молчит…
– Хе! У меня заговорит.
Голоса и шаги постепенно затихали, пока совсем не исчезли.
Я мысленно выругался про себя – ситуация запутывалась всё больше и больше.
– Сэр, это был американец, – поражённо выдохнул Си Джей. – Клянусь, это был американец!
– Я заметил, – буркнул я, осторожно выглядывая из-за края машины.
Внутри здания, вокруг которого клубилась поднятая взрывом пыль, всё ещё слышались выстрелы. Виднеющиеся метрах в полутораста от нас на левом фланге «танго» крутились вокруг постройки. На правом фланге удалялась пара фигур с оружием в руках, одетых во что-то неопределённое – то ли гражданское, то ли армейское. Непонятный американец и «танго».
Лагерь? У них где-то есть лагерь, где они могут держать пленного? Тогда лучше проследить за этой парочкой и наведаться в лагерь прежде, чем остальные боевики вернутся с зачистки…
– Но с чего бы местным обезьянам слушаться американца? – возразил Кирк.
– С чего бы американцу вообще быть среди «танго»… – протянул Си Джей.
Какого чёрта тут вообще происходит-то, а? Есть федералы, а есть эти непонятные гоблины. С кем воюют армейцы в этом городе? С «танго». Тогда почему среди них американец? Почему они его слушаются? Почему он воюет против своих же?
Не понимаю. Ничего не понимаю!
– И почему этот парень – враг федералов? – добавил Кирк.
– Вот сейчас мы его и спросим, – хмуро произнёс я. – Идём за этими двумя. Американцев брать живыми. И пленного, и этого говнюка. Бородачей валить на мес… Эй, Дойл! Ты меня слышишь, нет? Чего завис?
Пулемётчик, напряжённо смотревший в одну точку где-то вдали, словно бы очнулся.
– Здесь есть ещё кто-то, – спокойно произнёс Дойл.
– Близко? – моментально насторожился Кирк.
– Нет. Не знаю. Но это нам не угрожает… Пока что. – Капрал положил пулемёт на плечо и двинулся вперёд, а затем неожиданно бросил на ходу: – Будьте начеку – ничему не удивляйтесь.
Я слегка прищурился – Дойл не производил впечатление труса. Не был он похож и на паникёра. И уж тем более он не смахивал на того, кто будет изъясняться туманными пророчествами.
Поэтому слова Дойла меня насторожили. Сразу по нескольким фронтам.
– Все мы умираем – рано или поздно, – философски заметил Юрай. – И это самое большое и самое последнее удивление, что только возможно представить.
– Да, люди иногда имеют тенденцию умирать, – моментально съехидничал Си Джей. – Но всё-таки лучше поздно, чем рано.
– Пошли, парни, – скомандовал я, ускоряя шаг и нагоняя Дойла.
– Эй, Грегори. Что это сейчас было? Что значит «ничему не удивляйтесь»?
– То и значит, садж, – хмуро произнёс пулемётчик. – Здесь явно творится что-то странное… Поэтому лучше будьте начеку. Целее будете.
– Ты что-то недоговариваешь, – прищурился я. – И мне это совсем не нравится. Может, объяснишься?
– Да нечего объяснять, садж. Просто…
– Просто что? – Я начал понемногу злиться.
– Ты можешь называть это предчувствием, садж, – ответил Дойл. – Юрай назовёт это интуицией, Кирк – шестым чувством, анчоус со снайперской винтовкой – индикатором задницы, но суть от этого не изменится. Американцы воюют с американцами, а значит, ничего хорошего в этой дыре нет и не предвидится. Помнишь того «ворона»?
– Как его… Броуди, что ли?
– Браун. Наниматель вляпался в дерьмо, а крайним оказался наёмник. Хотя всё это дело с самого начала было явно нечистым.
Тот случай я помнил – о нём много говорили и писали. Тогда какие-то шишки из колониальной администрации в сопровождении чуть ли не сенатора из Метрополии решили, так сказать, раздать печеньки местным аборигенам на главной рыночной площади Багдада… Ну, это я, конечно, утрирую, но суть, в принципе, передаю верно. Местных собралось несколько сотен, так что им и оружия бы не потребовалось, чтобы этих придурков размазать прямо там же голыми руками… Зачем размазать? Не зачем, а почему. Потому что это были американцы. То есть враг. Враг, с которым можно говорить, торговать… Но который от этого не перестанет быть врагом, обмануть или убить которого – не бесчестие, а подвиг.
