— Как они вообще выживают здесь?
Этот вопрос ушел в пустоту. Он не был адресован мне и слов она не ждала. Кель жаждала нечто иного. Какого-то незримого ответа от самой природы, что таким образом издевалась над собой.
— Ты привыкнешь. Все, кто впервые оказывается здесь и видит подобное рано или поздно задаются такими вопросами. Но проблема в том, что еще никому не удавалось найти на них ответы. Сложно спорить с природой, решившей, что для нее так будет лучше. Это бесполезно.
— Но ведь мы можем это изменить. Глобальная система изменения климата, она ведь…
— Да-да-да, она может это сделать, но последствия, Кель. Изменить работу целой планеты, скорректировать климат, многочисленные процессы и многое другое не спрашивая разрешения у самой природы просто кощунственно.
— О чем ты говоришь? Что значит «не спросить разрешения»?
— Природные процессы, в том числе и климатические, являют собой строгий замкнутый цикл, которому подчиняется все живое. Начиная от микробов в почве и заканчивая огромными представителями травоядных, что обитают за многие тысячи километров отсюда. Если попытаться хоть на немного изменить то, что работает уже тысячи лет, минимум что нас ждет — это повальное вымирание всего, что в данный момент живет на этой планете. Поверь, Кель, твои благие цели несут куда больше зла, чем ты думаешь. Я уже видел такое раньше, в других системах. Зеленые луга превращаются в пустыни, а там, где никогда не бывало бурь и штормов, в одночасье появляются торнадо. Нет, мы еще слишком далеки для таких решений.
Но ее можно было понять. Трудно было остаться равнодушным, видя как такое происходит вокруг. Надо быть просто железным, либо абсолютно бесчувственным.
— Время позднее. Мне надо идти, а то скоро температура опустится еще ниже, и я просто не дойду до своей комнаты.
Кель повернулась ко мне.
— Оставайся. Ты ведь приютил меня у себя, когда я прилетела сюда. За мной должок. А я, знаешь ли, не люблю быть в должниках, особенно у людей, которые мне не безразличны.
Говорят, предчувствие момента намного лучше самого момента. Стыдно признаться, но я ждал, что она предложит это. С самого начала, когда зашел в эту комнату, я с напряжением в душе ожидал этих слов. Как маленький мальчишка, который ждет ответа от своей девушки на предложение сходить в кино, так и я ждал этих слов.
— Конечно — тихо проговорил я.
Она направилась к углу комнаты, где под замерзшим окном стояла кровать. Расстегнула одежду и резким движением скинула ее на пол. Затем подняла руки к волосам.
Прозвучал щелчок. Металлическое крепление упало возле ее ног, а на плечи осыпалась настоящая копна густых волос. Они закрывали ягодицы и всю спину, а цвет, переливающийся в тусклом свечении ламп, походил на северное сияние.
— Каждый раз как в первый раз, Кель.
Развернувшись, я направился к ней. Хватая ноздрями нарастающее напряжение и такой непривычный, но чертовски приятный аромат, я шел и уже не контролировал себя. Ведь все мое тело, весь мой разум и моя душа уже были подчинены ей. Такой хрупкой и такой сильной женщине. Кель.
Тело было обнаружено в восемь тридцать по местному времени. Звук выстрела донесся из бокса и низким гулом пролетел по прилегающей территории. В такое время, когда техника не работает, а людей, кроме охраны, почти нет, грохот, издаваемый табельным пистолетом, показался выстрелом артиллерии.
Была поднята тревога, и вся охрана бросилась к источнику звука. Там, внутри бокса, рядом со своей боевой машиной, у самой «ноги», было обнаружено тело пилота Рутгарда. Пистолет и одна гильза лежали возле него. Голова, точнее то, что осталось от нее, была повернута на бок, а ее ошметки разбросаны по направлению выстрела.
Я не мог поверить в это. Но меня, как и всех остальных солдат, поднятых по тревоге и сбежавшихся на звук выстрела, стало терзать сомнение.
Как? Почему? И многие другие вопросы тут же заполонили голову, не давая своим назойливым метанием трезво оценить ситуацию и попытаться что-то предпринять.
Люди скапливались у самого входа. Прибыла инспекция во главе с Лангардом и другими офицерами штаба, чтобы лично увидеть тело пилота.
Церемониться никто не стал. Отдав соответствующее указание, охрана в течение одной минуты буквально вытолкнула толпу наружу и полностью отчистила помещение, оставив внутри только тех, кто был действительно нужен для этого расследования.
— Не к добру все это.
Мой техник стоял возле меня. Его обветренное лицо, каждое утро ощущавшее на себе все прелести резкой смены температур на этой планете, было похоже на цельную каменную глыбу, лишенную эмоций и не способную выдавить из себя ничего кроме скупой улыбки.
— Да ты прав, хорошего ждать не приходится.
Мужчина повернулся ко мне лицом.
— Вы знали об «этом»?
Ханлан нарочито сделал упор именно на последнем слове.
— О чем об «этом»?
— Скажем так, о его маленьких слабостях.
Теперь все стало ясно. Техник недвусмысленно намекал на зависимость пилота, чье пристрастие к «Пулу» было очевидно для нас обоих.
Я утвердительно качнул головой и отвел взгляд обратно на приоткрытые двери бокса, где в это время, поправляя оружие на руках, стояла охрана.
— Думаете, об этом станет известно?
— Ханлан, ты всерьез считаешь, что это хорошее место для того, чтобы обсуждать подобные вопросы?
Но вопрос остался без ответа. Точнее он мог бы появиться, если бы с той стороны не послышался громкий голос, выкрикивавший мое имя.
Люди повернулись в мою сторону.
Хлопнув по плечу своего техника и приказав вернуться в свой бокс, я направился прямиком к открытым дверям. Там меня ждал Лангард.
Окинув меня с ног до головы придирчивым взглядом, офицер снял фуражку и жестом попросил следовать за ним. Мы прошли несколько метров и остановились у самого тела, чья поверхность была накрыта плотным брезентом.
— Что, черт возьми, здесь происходит, Рик?
— Ты меня спрашиваешь? Я не меньше твоего хочу узнать это.
— Да? Тогда помоги нам разобраться во всем этом. Твой пилот, твоя группа, твои люди. Ты лучше нас осведомлен о том, что происходит внутри подконтрольного тебе формирования.
Я смотрел на него и не мог понять, чего он добивается. Точнее я знал, что он хочет снять с себя ответственность за произошедшее и вновь все взвалить на меня, но каким образом был готов сделать это.
«Ну, уж нет, теперь я не доставлю тебе такого удовольствия»
— Ты здесь старший офицер, Лангард, вот тебе и карты в руки.
Шутка не удалась. Он понял, что я легко не сдамся и принялся вилять из стороны в сторону, пытаясь вытянуть хоть что-то, что могло решить сложившуюся ситуацию.
