Головы тут же исчезают.
— Ну вот, напугал, — говорит Савва. — И то верно, посмотрел бы ты на себя со стороны! Морда небритая, глаза ввалились — вылитый местный житель.
— Но-но-но! Я — московский лощеный хлыщ! По мне за версту видно, что я не простой человек!
Ларинги ожили:
— Кто такие? Валите отсюда! Быстро! Считаю до десяти, а потом из подствольника угощу! Десять… девять…
— Спокойнее, уважаемый Симеон! — вдруг отвечает рассудительный Савва. — Это я. Я с вами вчера связаться пытался, но вы отвечать отказались, хотя фирман-Москва я вам передал. Как мы и обещали, я все-таки приехал.
— Вижу, — буркнул голос.
— Еще бы, — согласился Савва. — Вашу камеру я еще десять минут назад засек! — Он помолчал и, не услышав ответа, сказал: — У вас хорошая аппаратура.
— Старье, — пробурчал голос в ларингах и подозрительно добавил: — А это что за шкеты с вами?
— Это, уважаемый Симеон, наши проводники. Как видите, — поспешно добавил Савва, — они не имеют отношения к Святой Академии Наук ввиду своей молодости. Но они находятся под нашей опекой и в данный момент входят в группу.
«Вот тебе и приехали! Оказывается, это именно Зия с Саввой нас опекают и хранят! А мы-то с Ромкой-джи тут расписывали…»
— Я дорого беру, — сказал голос. — Я вас предупреждал.
— Может, все-таки поговорим по-настоящему? — не выдержал Зия. — Я безумно хочу увидеть то, что у вас есть, и только священные принципы Господа-Аллаха, заповедовавшего нам смиренное терпение в земной юдоли, сдерживают мои порывы. Ну чего вы боитесь, уважаемый Симеон? Если бы мы хотели ограбить вас, то пришли бы ночью, как карачи, применив все научные средства, имеющиеся в нашем распоряжении. Смекаете?
— Смекаю, — злобным голосом откликнулся уважаемый Симеон. — Шайтан-невезуха… вот ведь, навязались на мою голову! Хрен с вами, ладно! Идите, жду. Но учтите, я все пишу, каждый ваш вздох. Случись чего — напрямую комбинатовским весь файл пойдет, поняли?
И отключился, не дожидаясь ответа.
«Комбинатовским… — Егор мысленно вздохнул. — Если комбинатовских рассердить, то Городу туго придется! Еретики-гяуры-блять! Спокон веку мы с ними нейтралитет держим, хоть и не любим друг друга. Не хотелось бы, чтобы московские ученые — при всем моем к ним уважении — многолетнюю традицию на радость сатане и на горе мирным жителям порушили.
Вам-то что, в Москву — вжик, и усвистали! А нам здесь жить и жить. Нет, хорошо, что мы с Ромкой-джи напросились вместе с учеными идти. Правильное это было решение, хоть и продиктовано оно было детским любопытством».
Видать, чутье дозорного не подвело-таки Егора, пусть и не понимал он этого!
Так и пошли. Егор было калаш на изготовку взял, но Савва сказал, что ничего такого воинственного не надо. В гости идем, а не в бой. Егор поворчал, но калаш повесил на плечо стволом вниз. Знаем мы это «не в бой». Тут в Челябе народ лукавый, вот сейчас как дробалызнет из-за кустов, будет тогда Савва знать, что за мирный народ здесь проживает!
Однако никто не стрелял. Тропинка была утоптанная, видно было, что по ней ходят постоянно. Вон, лопата валяется, а рядом детская игрушка лежит — песчаник с растопыренными лапками. Хорошо бы, конечно, чтобы песчаники такими же мирными и симпатичными и в жизни были! Ишь какой глазастый…
А за поворотом открылся небольшой дворик. Скамеечка под низким драным тентом, стена кирпичная с проемом входа, тазик с водой стоит — в общем совершенно мирная картина. В проеме несколько голов детских торчат, палец в рот у каждого засунут. Глаза таращат, но не уходят. Ну и хозяин дома на корточках присел, калаш наизготовку держит.
— Ну-ну, — говорит Зия. — Вы же не собираетесь напугать меня до полусмерти! Не надо так целиться, я хороший!
Детишки засмеялись. Мужик сконфузился, ствол опустил.
Симеон Данченко жил в одиночку. Когда-то крестьянствовал, хотел в менты податься, но так его и не взяли. Теперь потихоньку подрабатывает на Управу. Руки у него золотые, вот и возится с неисправным оружием, с железяками разными, требующими ремонта, с металлокерамикой. «Как говорится, от замков до пулемета», — сказал Симеон.
Жена его померла от горячки, как и Егорова мать. Теперь вот с пятью детишками нянькается. Все, как на подбор, белобрысые и голубоглазые. Странно даже! Не так уж много на свете белокурых людей. После Джихада все перемешались. Вон, в Ромке-джи явно китайская кровь. А тут, как со старых файлов по истории, — светлые. Носы пуговками.
А старый Хаим, оказывается, говорил не о Симеоне, а об отце его… если не о деде. Молодой бородатый Симеон в хранители тайной библиотеки не годился. Не верил.
— Ну, чего там интересного? Я еще сопляком был, когда дед мне торжественности полну пазуху нагнал. «Хранилище мудрости! Тайнофайлы Комбината!» — тоже мне, святая Библия.
— Так вы были внутри? — спрашивает Савва.
— А то! Был, и не раз. На прошлой неделе, например, заглядывал…
— А зачем?
— Господи, да так, по хозяйству возился! В само хранилище мне без надобности, а вот дорога к нему очень удобная. Прохладно. Как самая жара начинается, мы там всей семьей отсиживаемся. Ну и мастерская у меня как раз там.
Пока Савва и Зия с лохматым Симеоном разговаривали, Егор и Ромка-джи детишек забавляли. К взрослым они, видите ли, стесняются подойти, а к двум друзьям, как прилипли. Все-то им пощупать надо! И Ромки-джи шлем, и калаши — «эй-эй, руками не трогай, слышишь?!» — и во флягу заглянуть, и нож из ножен вынуть. Того и гляди, растащат всего по кусочкам!
Ну показали им знаменитое «крадущийся карачи». Дети в восторг пришли. Симеон во двор выглянул, а все его чада странным образом на цыпочках выхаживают, зловещее выражение лица состроив. То-то удивился!
В знак благодарности показали им дети кошку с котятами. Для Егора и Ромки-джи — редкость! В Городе, например, ни одной кошки нет. Если камышовые крысы и забредут в Город, то есть им там особо нечего. В зарослях ген-саксаула мелкой живности навалом, да только охота там не на кошкин вкус — по колючкам не поскачешь, низом не протиснешься! Вот и не приживаются у них кошки. На одних ящерицах не разъешься, а мыши из ген-саксаула носу не кажут, им и там хорошо.
А в Челябе, оказывается, кошек навалом. Но живут они в основном ближе к метро. Днем на свет выходят, в тени греются и отдыхают, а по ночам крыс гоняют по туннелям да подвалам. Крысы, говорят, здесь знатные! Ходят стаями, морды наглые. Жрут все подряд, и ни черта им не делается. Но и у кошки вид боевой — вся морда в шрамах. Видать, не один бой во тьме выдержала! Молодец, кошка!
И не надо на меня так шипеть, не трону я твое сокровище, больно надо!