Первой сдалась Мариша:
— Пойду, что ли, ноги разомну.
И вылезла из машины.
Ашот выдал ей вдогонку:
— Я б тебе размял… кое-что другое.
— Что ты там бормочешь?!
Толстяк подождал, пока Мариша отойдёт подальше:
— Суповой набор, говорю. Мослы одни. Ущипнуть — и то не за что.
Мариша присоединилась к группе девушек, по обыкновению своему топтавшихся в стороне от занятых мамаш. Молодёжь почему-то к готовке не допускали. Странный обычай, Дану непонятный. Но главное другое: девицы дружно пялились на «Хаммер». За тонированными стёклами рассмотреть что-либо внутри не могли, поэтому просто пучили глазища. И семечки ещё лузгали. Марише тоже отсыпали. Её крепкие зубки завидно быстро выгрызали маслянистые бубочки — так называли на Слобожанщине очищенные семена подсолнечника.
— Пойду и я разомну не ноги, а то, что между. — Ашот выбрался из джипа.
Порыв ветра, ворвавшийся в салон, заставил Данилу поёжиться. Разминаться снаружи ему расхотелось категорически.
Явление Ашота вызвало фурор. Развеялись последние сомнения в том, что толстяк ночью, и правда, отличился. Его зазноба не постеснялась распиарить достоинства любовника. Девушки чуть ли не из одежд выпрыгивали перед доставщиком. Даниле даже завидно стало: на него так никогда не смотрели. Правда, изображая страсть, девушки не забывали лузгать семечки с поистине пулемётной скоростью.
Это был звёздный час Ашота! Он просто купался в женском обожании. Его обступили, чмокали в щёчки, норовили прижаться бочком — в общем, проявляли недвусмысленные знаки внимания.
Энтузиазм новых подруг Маришу раздражал. Чтобы отвлечь их от толстяка, она принялась рассказывать какие-то небылицы и даже показывать руками, как это делают рыбаки, сообщая о своих уловах в полноводной реке Харьков. Мол, во-о-от такенного пескаря вчера на спиннинг вытащил! А сегодня ещё большую верховодку, кил эдак на восемь! Про верховодку и пескаря — шутка, конечно. Но то, что красотка откровенно хвасталась, было заметно даже из «Хаммера».
А ещё Дан заметил — в отличие от Мариши — как от компании с семечками отделилась одна деваха, коса до пяток, и бочком-бочком пошла, а потом резво побежала. Приспичило девке, что ли? Желудок о себе напомнил? Но нет, остановилась у старосты Захара, руководившего организацией праздника по случаю победы над супостатом. Схватив его за рукав, она принялась что-то рассказывать.
К удивлению Дана, староста, забросив дела, внимательно её выслушал, спросил что-то, та в ответ перекрестилась. Староста хмуро посмотрел на девиц, обхаживающих Ашота, перевёл взгляд на «Хаммер» и кивнул, мол, спасибо, свободна. Жестом он подозвал двоих бойцов в фуфайках и шапках-ушанках, коротко им что-то объяснил — те, не проронив ни слова, исчезли за машинами.
Дану всё это очень не понравилось. Ну очень-очень. Тем более что бойцы вновь нарисовались уже не вдвоём, а прихватив с собой шестерых товарищей с оружием. И пусть у половины из них были охотничьи двустволки, а не автоматы, это мало что меняло.
Вся эта братия подошла к Марише со спины. Она же так увлеклась своими байками, что ничего вокруг не замечала. Ашот пару раз хватал её за локоть с намёком, что возникли проблемы, но она лишь брезгливо отталкивала его руку. Белгородские девицы в такие моменты громко смеялись, будто души не чаяли в подруге из Харькова.
И последнему идиоту было понятно, что дело тут нечисто.
Но не Марише.
— Извините, господа, мне надо выйти. — Данила полез через посапывающего Карена. Он хотел выбраться из джипа с той стороны, что не видна восьмёрке белгородских боевиков. — Надо выяснить, что тут происходит.
Но его схватил молчун Карен.
— Эй, ты чего?! — Данила дёрнулся, что было сил — никакого эффекта, только сдавленный хрип из лёгких. У Карена оказались просто-таки медвежьи объятья. Рёбра затрещали, в глазах потемнело.
— Тише ты, а то поломаешь ещё парня, — лениво обронил Равиль.
И тут же Дану полегчало. Непроизвольно он застонал.
Равиль обернулся и с неодобрением уставился на Карена. Тот промычал что-то невразумительное, вроде как извиняясь.
Пока Данила сражался с Кареном, двое в фуфайках взяли Маришу под локти. Девушка затрепыхалась пичугой в силке, но вырваться не смогла. Голова её качнулась, когда конвоир отвесил ей не столько болезненный, сколько обидный подзатыльник. Девушку потащили вдоль каравана. Ашот кинулся за ней, но его быстро утихомирили, ткнув в живот двустволку. Толстяк попросту опешил — что за беспредел, вроде ж друзья, обед в честь?!
Не занятые Маришей и толстяком бойцы направили оружие на «Хаммер» — мало ли, вдруг выскочат бравые спасители острога и затеют разборки? Чтобы этого не случилось, белгородцы будут стрелять на поражение, стоит только приоткрыть дверцу джипа изнутри или опустить стекло.
— Куда они её повели?! Чего мы сидим?! Помочь надо!
Но Дана, казалось, не слышали.
И мало того, Никифор на миг открыл глаза и зло прошипел:
— Молчи, пацан, спать мешаешь.
От такой заявочки Данила даже онемел. Карен его отпустил, и он плюхнулся на своё место, собираясь с мыслями. Очень хотелось сообщить Никифору кто он, Никифор, такой есть, каким способом появился на свет, и с кем до зачатия сожительствовала его мать. О бабушке, дедушке и прочих родственниках тоже следовало упомянуть. К счастью ли, к сожалению, но Данила не успел высказаться — в «Хаммер» ввалился Ашот.
Толстяк тяжело дышал и чуть ли не рыдал от возмущения. Он отделался тычком в живот, экипаж «Хаммера» тоже белгородцев волновал постольку поскольку. Им нужна была только Мариша.
— Успокойся и расскажи, что да как. — Дан старался, чтоб его голос звучал уверенно. Мол, всё под контролем, братан, проблему решим, не сомневайся.
— Я думаю… — Ашот провёл ладонью по лицу, успевшему в дороге покрыться чёрной щетиной. — Я думаю, это всё из-за того, что Мариша… Короче, она девкам в разговоре сболтнула, что она — дочь советника Петрушевича, того самого, из Харьковского острога. А девки напряглись сразу, а потом давай расспрашивать Маришу. А та и рада, дура. Начала им про жизнь в остроге хвастать, про приёмы всякие, про послов из Москвы и Ялты, про войну с донецкими и победу, и про то, что Харьков скоро самым крутым острогом станет и…
— И что с того? — Данила никак не мог сообразить, к чему клонит толстяк. — Я чего-то не пойму вообще, причём тут её батя.
— А при том, что бандиты в чёрном, которые белгородцев атаковали, сделали это по приказу Петрушевича. — Ашот покачал головой. — То есть белгородцы уверены в этом на все сто. Девки растрепались, когда Маришу увели. И мало ли, может, Петрушевич действительно нанял бандюков, чтобы те оружейный острог уделали?
