Кай 4 (СИ) - Аянский Егор

Хаби повернулся к халифу и быстро перевел сказанное мной. Хозяин дворца поморщился и недовольно показал растопыренную пятерню.

— У тебя пять минут, затем прозвучит сигнал к бою и с площадки ты сможешь уйти только в случае победы, — озвучил мне Хаби его пожелания.

Должно хватить.

Я вернулся на свое место и активировал способность гасителя, создав вокруг себя кокон. Похожий был у амулета некроманта в Яме. Он позволял использовать Силу внутри него вопреки царившей там аномалии. Максимальный уровень моего поля — седьмой, а на площадке передо мной шестой. Но как себя поведет один барьер в другом?

Ответ можно получить только опытным путем.

Шаг на песчаную площадку, второй. Собравшиеся с интересом следили за мной, пытаясь понять, как я себя начну приводить в необходимое состояние. Надо было в свое время поинтересоваться у Дони, каким способом это делают настоящие берсерки.

Кокон сработал безупречно, и «муравьи» двигались по телу как ни в чем не бывало. Отлично! Теперь я уверен, что выиграю этот бой.

Я заревел и похлопал себя по щекам, словно пытаясь разозлиться, потом сделал несколько прыжков из стороны в сторону, изображая ритуал. Халиф, увидев мои потуги, довольно похлопал в ладоши. Ничего не поделаешь, спектакль придется отыграть до конца. Ну, Хаби, твой любимый хозяин будет счастлив — это представление вы точно запомните надолго.

Оставалось еще немного времени, и я решил продолжить эксперимент. Выключил кокон и попробовал снова включить, но уже находясь внутри арены.

У меня ничего не получилось! Способность гасителя была теперь условного первого уровня и не смогла даже создать маленького купола. Значит вот как это работает! Выходит, мне теперь придется беспокоиться о его постановке заранее, до того, как зайти на поле боя.

Снова два шлепка по своим щекам, и снова пара замысловатых прыжков. Зрители реагируют аплодисментами. Хаттаец и далиец внимательно следят за мной, не отводя глаз. Выхожу за пределы арены, рычу на потеху публике и заново создаю кокон.

Возвращаюсь на песок, готовлю мышцы, связки и кости к предельным нагрузкам, после чего запускаю мощный контур. Он плавно растекается по всему телу, и во внутреннем зрении я сам себе кажусь монстром.

Мои внутренние часы подсказывают, что осталось не больше минуты. Оцениваю позицию противников. Далиец принимает боевую стойку — щит чуть впереди, правая рука с мечом слегка отведена назад, ноги немного согнуты. Хатаец держит стрелу на рукояти лука и стоит за спиной своего партнера, чуть повернув носок левой ступни в сторону.

Я прикидываю расстояние и понимаю, что одну или две стрелы я неизбежно поймаю, и хорошо бы щитом, а не телом. Какие бы берсерки сильные не были, но голым телом металлические наконечники они отбивать не могут, а значит кожу укреплять нельзя и раны придется получать по-настоящему. Но что мне мешает укрепить поверхность внутренних органов? С артерией ведь фокус удался!

Готово!

Я вижу, как рука слуги замахивается для удара по гонгу и сжимаюсь, словно пружина.

Бой!

Хаттаец смещается в сторону и мгновенно выпускает первую стрелу. Я готов к этому, и, едва она звякает о щит, как я срываюсь с места и с нечеловеческой скоростью бегу к нему через всю площадку.

Он понимает, что если хочет выстрелить повторно, то нужно действовать без задержки и тянется за второй стрелой. Далиец в это время пытается перегородить мне путь к своему напарнику и разводит щит и меч в разные стороны, открывая закованную в броню тело; ведь он считает, что без оружия меня не стоит слишком бояться.

Это твоя ошибка. Но откуда тебе это знать? Ты ведь думаешь, что ловкий и подвижный хаттаец моя первая цель.

Перехватываю щит в левую кисть, закрываясь от возможного удара меча, и с нечеловеческой скоростью прыгаю к нему, отведя назад руку для замаха. Костяшки пальцев превращаются в камень, и я пушечным выстрелом бью ему кулаком прямо по шлему. Из-под смятого забрала брызжет кровь и халифатец опрокидывается на спину.

Проникающая боль в груди слева — вторая стрела нашла свою цель. Молниеносный внутренний взгляд: металлический наконечник на четверть ногтя вошел в сердечную мышцу. Значит очень сильный удар или выстрел все же способен пробить защиту внутренних органов. Учтем.

Хаттаец, увидев мое секундное замешательство и торчащее из груди тонкое древко с оперением, решает сделать третий выстрел и тянется к колчану, чтобы покончить со мной.

Щит с пронзительным свистом вылетает из моей усиленной контуром руки, и острым, словно лезвие краем, разрубает лук, врезается в шею неудачливому кочевнику и вскрывает горло. Его голова запрокидывается назад и повисает в неестественном положении. Из обнажившихся артерий толчками выбрасывается кровь, тело еще стоит пару секунд, а затем его ноги подгибаются, и он заваливается на бок окрашивая желтый песок алой кровью. Бросаю контрольный взгляд на латника и вижу, как содрогаются его ноги в посмертных судорогах.

Бой закончен.

В наступившей тишине раздались одиночные хлопки, которые постепенно подхватили остальные зрители. Я резким рывком выдернул стрелу из груди, чем вновь вызвал восхищенные возгласы, и направил «муравьев» подлатать сердце. Остальную часть раны заблокировал гасящим полем, чтобы она не заросла преждевременно.

— Харги! Ту хем харги! — хозяин дворца подскочил со своего любимого кресла и побежал ко мне, заставив распорядителя и еще одного человека последовать за ним. — Харги, аштам еул махабати котар сума.

Незнакомец оказался лекарем и незамедлительно принялся обрабатывать рану какой-то вонючей мазью. А халиф ходил вокруг меня восхищенно качая головой, и цокал языком.

— Ашах-туль-Хани нарекает тебя Харги, что значит Неуязвимый, и спрашивает, как ты себя чувствуешь. — произнес Хаби.

— Превосходно. Мне повезло, что стрела не задела сердце, — я вспомнил, рассказы Дони о горячке берсерков и добавил: — Главная боль придет после того, как исчезнет ярость, но на мне все очень быстро заживает.

Он передал мой ответ халифу, на что тот возбужденно разразился длинной, и пока не понятной для меня речью. Хаби выслушал его и вновь обратился ко мне:

— Ашах-туль-Хани спрашивает, тебе обязательно так быстро убивать? Если ты всегда так будешь драться, то с ним никто не станет заключать пари на нормальных условиях, и вы оба не заработаете.

— Я буду сражаться так, как велит мой хозяин! — думаю, немного умасливания не помешает. Завоевать расположение говорите?

Едва мои последние слова были переведены, как халиф радостно похлопал меня по плечу и с нетерпением посмотрел на своего лекаря. Тот заметно ускорил обработку раны, наложил тугую повязку на мою грудь и что-то шепнул распорядителю. Надеюсь, он ничего не заподозрил.

Через минуту на арену прибыли слуги и начали оттаскивать мертвые тела к краю и равнять песок на площадке, словно занимались этим уже много раз, а наша группа отправилась в сторону зрителей. Халиф обвел рукой собравшихся девушек и произнес:

— Ту либа хом, Харги! Ак ту хыма мала томэ.

— Можешь выбрать любую и владеть! — озвучил его речь Хаби. — Сегодня ты переезжаешь в новое жилище.

Ну вот и первые подарки, как бы мне их не записали дополнительно на счет. Впрочем, от этого я точно не откажусь. Мой взгляд встретился с хитрыми глазами Лимы, и она многозначительно подмигнула мне.

— Ее! — я указал ладонью в сторону своей соотечественницы, — Я выбираю ее. Передай хозяину, что я несказанно благодарен за такой подарок и с нетерпением жду следующего боя.

Халиф одобрительно кивнул и направился прочь. Следом за ним ее покинули остальные, оставив меня с Хаби и мельтешащими туда-сюда слугами.

— Ну как? — я довольно взглянул на распорядителя.

— Лучше бы поменьше красовался! Теперь не жди легкого противника. Но признаю, ты был хорош! Держи, заслужил. — он вытащил из-за пазухи небольшой мешочек и передал мне.

Я раскрыл подарок, и мое сердце затрепетало от радости и волнения.