– Боюсь, что нет. – Льюис повернулся к столу и, взяв лист бумаги, зачитал: – «Из второго отряда: Розалин Дюфуа – на базе Ньюмарин, Элизабет Грос и Даниэль Вон – на базе Винтервью, Вивьен Деви – на бронепоезде, Лилиан Барт – в госпитале Милости и Императорской благодати. Лорел Либхарт погибла».
Эбигейл вскрикнула и зажала рот рукой. Мужчины смотрели сочувственно. Никогда, никогда она не привыкнет к чувству потери, будто из груди вырвали кусок сердца.
– Соболезную, – проговорил генерал-майор. – Ваши авиатрисы – настоящие героини и патриотки. Мне повезло поработать с Дюфуа, скажу честно, она удивила меня дисциплиной и воинской смекалкой.
– Что с Барт? – спросил Томас.
– Находилась под командованием полковника Хейса. Он доложил, что самолет подбили, а у пилота серьезные ранения.
– Деви, Дюфуа, Грос и Вон в строю?
– Да, все отлично. – Льюис пошебуршал в бумагах. – На базе Винтервью проводят исследования. Слышал, двум пилотам устроят комплексное обследование здоровья. В то же время заменят их самолеты, а старые заберут для переустройства.
– Какого?.. – ахнула Эбигейл.
– Грос и Вон обеспечат новыми истребителями. Теперь, помимо бомб, они оснащены оружием против такой техники, как дирижабли лерийцев. К сожалению, я не посвящен в подробности. Но слишком много урона мы понесли без возможности отбиться. Итак, первые две машины уже поступили в распоряжение пилотов. Старые постепенно пройдут модификацию и попадут в академию как раз когда третий отряд начнет тренировки.
Эбигейл отпила крепкую тягучую жидкость из фужера. Приятный запах цитруса резко контрастировал с горьким и в то же время сладким вкусом напитка, который приготовил генерал-майор.
– Хотите пройтись к домику авиатрис или сначала отдохнете с дороги?
– Давайте не будем терять время, – заявил Томас, который так и не коснулся предложенного бокала. – Домик авиатрис – звучит чудесно. Вы сами придумали?
– В народе прижилось. Туда ведь никого не пускают, кроме девочек-пилотов.
– Графиня, возьмите на заметку, записывайте. Уверен, слушатели будут в восторге.
Эбигейл достала блокнотик в мягкой кожаной обложке, перевязанный ремешком на металлическом замке, и карандашик. Грифель писал красивым темно-серым цветом в любом положении – очень практично по сравнению с чернилами.
Генерал-майор Льюис, милый и вежливый, проводил их к домику за колючей проволокой, рассказывая истории о базе.
Нокс – один из главных оплотов Этрийской империи еще с начала войны – стал прибежищем для нескольких поколений солдат. Льюис сообщил, что девочки провели здесь ночь, а затем уехали на бронепоезде на другие базы.
Да и Розалин через пару вылетов перевели.
В доме царил холод, однако он казался уютным. На стенах висели картины. Все сверкало чистотой и свежестью.
– Как вам удается поддерживать идеальный порядок? – удивилась Эбигейл. – Не казарма, а настоящий дом.
– Только печку протопить – и можно жить. Ждем третий отряд!
– Я бы хотела заночевать здесь, проникнуться атмосферой. Вы ведь не против?
– Не стоит, графиня, в офицерской башне гораздо удобнее. Тем более, чтобы протопить помещение, потребуется несколько часов.
– Тогда покажите хотя бы остальные комнаты.
* * *
Наутро Томас и Эбигейл выехали на лошадях. Они решили, что верхом быстрее и удобнее пробираться по запланированному маршруту, посещая гарнизоны вдоль линии фронта. Не надо искать дороги, можно напрямик осмотреться, после чего быстро вернуться в академию.
Вместе с ними отправили взвод солдат.
– Томас, мы должны закончить поездку в госпитале Милости и Императорской благодати. И я не хочу слышать ваши причины, почему это невозможно.
Дождик перестал, и путники понадеялись, что успеют добраться до следующей остановки. Теплые плащи защищали от промозглого осеннего ветра.
Дорога через леса оказалась приятной.
– Я понимаю, что вы хотите проведать Лилиан, но госпиталь находится далеко. Да и бессмысленна ваша затея. Вы никак ей не поможете.
– Вовсе нет. Раненые будут рады пообщаться со мной. И мы с вами наберем материала. Наверняка они слышали то злополучное выступление на радио.
– И не только его, звезда моя. Вы лицо небесной кампании.
– Небесной?
– Полеты, авиатрисы… Все благодаря вам.
– А еще девочки… Вы слышали, что сказал Льюис? Вдруг Лили не сможет летать? Я бы поговорила с ней, как-то успокоила.
– Но вы не врач. О ней заботятся профессионалы.
– Но я очень переживаю. Давайте ее навестим? Хочу с ней пообщаться, удостовериться, что о девочке хорошо заботятся. Мне это важно.
– Я слишком много вам потакаю, графиня. Но если вы так этого желаете, заедем в госпиталь.
– Спасибо.
На людях Томас всегда вел себя с Эбигейл либо вежливо, либо холодно. Ни разу не напомнил о сцене ревности, которую устроил перед отъездом.
И ни разу в походных условиях им не выдалось минутки побыть наедине.
Вскоре они добрались до одного из лагерей. Их ожидал капитан Вонс, который обхаживал гостей, с запинками излагал заранее подготовленную речь, льстил и лебезил. Генерал-майор Льюис ясно дал понять: полетят головы, если Томас Биен будет недоволен.
Но Вонс и сам не дурак, сообразил, что прибыли важные гости.
– Пару дней назад я отправил отряд, который за сутки разбил противника в пух и прах. Солдаты не ели и не спали, но пошатнули позицию врагов, и те отступили. По всей линии фронта сейчас идет оживление. Моральный дух Республики падает. Трусы бегут.
– Им не за что сражаться, – подтвердил Томас.
Эбигейл слушала вполуха, рассматривая обстановку. Грязные, старые палатки, полевая кухня под навесом. Солдаты худые, кожа да кости, настолько истощенные, с пустыми глазами, что на них страшно смотреть. В котелке кипели картофельные очистки с жиром неизвестного происхождения. От запаха варева становилось дурно.
– Вы это едите? – ужаснулась Эбигейл.
– Куда деваться, графиня, здесь никого не балуют, как на базе. Дизентерия давно уже наш верный спутник. Волею императора пока живы. Даже корочка хлеба бывает.
– И что я должна рассказывать? – тихо спросила она Томаса. – Условия чудовищные.
– Поведайте людям, что боевой дух силен как никогда. Несмотря ни на что, солдаты полны решимости одолеть врага. Ведь любовь к Родине, она в этом – в готовности к невзгодам ради великой идеи, которую мы защищаем.
– В самом деле? Такое я могла сочинить, сидя в своем кабинете.
– Это стоило прочувствовать, графиня. – Томас издевательски ухмыльнулся, а Эбигейл содрогнулась от его равнодушия и непробиваемости. Сложно поверить, что этот человек был внимателен и чуток, когда впервые оказался на пороге ее фамильного особняка.
Некоторые солдаты, поднимая безжизненные взгляды, замечали графиню и оживлялись. Какой-то интерес загорался в глубине зрачков.
– Разрешите обратиться. – К ним подошел служивый. Его вид не внушал ничего хорошего: потрепанный мундир в нескольких местах зашит, а отсутствующие пуговицы заменены на тонкие, еле держащиеся веревки.
– Разрешаю, – отозвался Вонс.
– Вы… авиатриса Эби?
Графиня удивилась. Никогда еще она не слышала, чтобы к ней так обращались.
– Я директриса Академии авиатрис, – кивнула она.
– Мы называем вас Эби. Не сочтите за наглость! – Он упал на колени. – Вы для нас – символ победы! Символ надежды! Мы каждый день слушаем сводки о том, как истребители бомбят по ту сторону фронта. И наступаем с новой силой. Вы даете нам надежду.
– Как ваше имя?
– Дрейк.
– Спасибо за добрые слова, Дрейк. И за службу. Пусть вам сопутствует удача и защищает, чтобы вернуться домой целым и невредимым.
– О, благодарю, госпожа! – Дрейк бросился ей в ноги, чуть ли не целуя сапоги.
Эбигейл отшатнулась, испугавшись прыти.
Между ними встал Томас.
– Довольно. Давайте сфотографируемся для газетных репортажей и пойдем отсюда.
Не спеша они продвигались дальше. Эбигейл поразилась тому, насколько велик лагерь и как все обустроено, пускай кое-где требовалось залатать дыры, появившиеся в ткани палаток.
