— Не без этого… — буркнул кто-то рядом.
— Весь этот треп, бесконечный и бессмысленный треп о нашем господстве! О том, что мы будем править миром… Брехня! Нам врут — беззастенчиво, нагло, а мы верим! Вы верите! Нас просто хотят усыпить, сгноить в этой дыре! Нам навязали позорное перемирие с нашими вековыми врагами! И мы схавали! Поверили! Мы, раса господ, избранные… Нас посадили на цепь! Кинули нам вонючую кость обещаний! И мы торчим тут, под землей, в аду, и гложем эту кость, обсасываем ее, и мечтаем, мечтаем о завтрашнем мировом господстве! Только завтра мы уже подохнем!
— Никогда его таким не видели… — шептались в толпе. — Может, он это, одержимый?
— Дело молотит! — возражали им. — Поскладнее нашего фюрера говорит!
— Довольно терпеть! Хватит верить политиканам! Они хотят одного: чтобы мы слушались их! Мы не господа, мы рабы для них! Это надо прекратить! И мы можем это прекратить! — исступленно орал Ганс.
Прямо на глазах собравшихся в зале творилось странное. Творилось чудо. Люди словно забывали того, прежнего Ганса. Слова рядового штурмовика вступали в резонанс с биением их сердец, и они видели перед собой не рыжего парнишку, а вожака. Тщедушный солдат словно увеличивался в размерах, рос.
Стоящий позади толпы высокий, с гладко выбритым черепом комендант нахмурился и толкнул двух своих помощников.
— Так, ты, быстро к гауляйтеру. Передай, что тут у нас бунт назревает. А ты — бегом в гестапо. Скажи, я приказал поднять комендантский взвод. Надо срочно арестовать смутьяна и пресечь возможные беспорядки.
А под сводами станции все гремели чеканные слова:
— Мы можем! Мы должны! Подняться с колен! Подчинить себе метро! Одним стальным ударом! Сломать хребет красным! Взять Полис! Посадить на цепь унтерменшей! И вместе! Все! Выйти на поверхность! Мы! Можем! Вычистить! Огнем и мечом! Мир наверху! Истребить монстров! Уничтожить гадов! Генетических уродов! Установить там свою власть! Власть высшей расы! Вы — избранные! Иначе все вы сдохнете! Сегодня все мои товарищи были убиты! И эти монстры придут за вами! Если мы не сплотимся! Не сожмем кулаки! И не будем бить! Грызть! Рвать! Иначе уничтожат вас! Сожрут ваших детей! Проснитесь! Я пришел, чтобы напомнить вам — вы сверхчеловеки! Вы — сверхчеловеки! Но право рождения еще не дает вам право ими называться! Так поднимите головы, стисните зубы, сожмите кулаки и возьмитесь за оружие! Вы не нужны силе жизни и борьбы, если в вас нет достаточной злости, чтобы впиться в глотку самой жизни и доказать, кто вы есть на самом деле! И я повторяю вам! Вы — сверхчеловеки!
— Мы — сверхчеловеки… — словно под гипнозом, послушно повторила толпа.
* * *
Сергей дал еще одну очередь в чернеющий дверной проем. Что бы там ни было, оно прекратило рычать, а потом послышался глухой звук падающего тела.
Они снова торопливо двинулись по лестнице вниз. Следующий лестничный пролет отсутствовал. Его обломки валялись внизу на ступеньках.
— Черт! Прыгать, что ли? — заворчал Маломальский.
— На вичуху прыгал, — сказал Странник с улыбкой. — Просто победи страх…
— Иди ты…
Маломальский оттолкнулся и рухнул на нижний этаж, ударившись плечом о стену и подняв облако пыли. И тут же из мрака появилась огромная тень. Существо было мохнатым, и оно предвкушающе поскуливало.
Сергей попятился назад и, потеряв точку опоры, покатился по лестнице вниз.
Странник принял звериную, угрожающую позу и злобно зарычал, швыряя в тварь обломки штукатурки. Это неожиданно подействовало. Существо фыркнуло и исчезло в темноте, нырнув в один из дверных проемов.
— Сергей, ты как? — крикнул вниз Странник.
Маломальский закряхтел.
— Меня за сегодняшнюю ночь две тысячи тридцать третий раз чуть не сожрали. Плюс я ударился рукой, которую до этого проткнул стигмат, и вдобавок грохнулся с лестницы. А так все нормально, друг. Я бы сказал, что все ништяк.
— А что такое ништяк?
— Спускайся вниз! — заорал сталкер. — И помоги мне подняться! Я застрял в этих обломках!
Напарник спрыгнул более удачно. Он быстро спустился к товарищу и помог ему освободиться от обломков.
— Спасибо, — недовольно проворчал Маломальский, отряхиваясь.
Все-таки следовало признать, что, будь он в этом походе один, давно бы уже сгинул. Хотя… Если бы не Странник, то Бум на поверхность бы и не сунулся.
— Пошли дальше.
— Ты опять боялся. Зря, — сказал Странник, заботливо отряхивая сталкера, словно папа — упавшего в грязь малыша. — Если ты делаешь сопротивление, то показываешь не страх, а смелость, и зверь не думает, что ты — добыча. Скорее всего уйдет. Не всегда, но часто. А если боишься, то ты — добыча. Наверняка.
— …В задницу, — вежливо улыбаясь, произнес сталкер.
Сейчас ему было не до лекций и хотелось просто поскорее покинуть это здание. Патроны уже были на исходе, и вся надежда оставалась на призрачный шанс, что БТР стоит на месте. Вверху были слышны вопли вичух и хлопанье их крыльев, в темноте что-то скреблось и рычало.
Видя светлое сияние ночного неба в дверном проеме, он ускорил шаг и преодолел последние метры едва ли не бегом, но у самого выхода вдруг растопырил руки, чтобы уцепиться за косяк и остановить инерцию своего движения. На улице, в трех шагах от двери, была натянута сеть из тончайших, едва заметных нитей, серебрящихся в лунном свете.
Маломальский осторожно выглянул наружу.
Это была огромная паутина, сотканная между кустарником у выхода и карнизом третьего этажа. В центре ее сидел огромный мохнатый черный паук. Если бы не свет луны, металлически поблескивающий в тончайших нитях, создавалось бы впечатление, будто чудище висит в воздухе. Его туловище было не меньше торса вичухи, а каждая лапа — гораздо крупнее и длиннее человеческой ноги.
— Арахна, — с ужасом в голосе прошептал Сергей.
Он никогда не встречал ее, но знал по рассказам об огромных пауках, которые ловили в свои сети даже молодых вичух. Сергей, конечно, представлял анатомию простых пауков, что назойливо плели свои маленькие ловушки для бытовой мошкары, но с этим чудищем явно было что-то не так.
— Эй, — шепнул он, — Стран Страныч. Я не понял. У нее что, как в поговорке — глаза натянуты на …?
Странник медленно подошел к сидящему на полу Маломальскому. Опустился на колени и осторожно выглянул на улицу. Затем широко и даже радостно улыбнулся:
— Нет. Их двое. Самка большой. Она туда смотрит. У нее на спине сидит самец. Он маленький. И сюда смотрит. Так они смотрят вокруг. Если самец что-то видит, он через волоски дает ей информацию. И наоборот.
