– Старый спор, Бакур. Что сейчас виноватых искать? Все едино: только в Городе сейчас жить и можно, а вы все сидите здесь, упрямцы…
– Может, тут и не рай небесный, – заметил один из старших. – Но и то получше, чем у вас в Городе. Дышать полегче, знаешь ли. Посвободнее.
– Ну и от чего посвободнее? – покачал головой Каверин. – От лекарств, горячей воды, сытной пиши? От порядка?
– Ваш порядок кто придумывает? – раздался громкий высокий голос с другого конца стола, и Ким увидел, как девушка-проводник (ее звали Рут) подалась вперед. – Тут у нас начальников нет. А вы там как куры в бункере, со всем согласны, пока вам пожрать дают.
Назаров цокнул языком, а Каверин повернулся и пристально вгляделся в девушку – без тени недоброжелательства.
– Помнится мне, год тому назад я перевозил сюда, в поселение, одну юную особу, – вскользь заметил он. – И была эта дева выращена на благах цивилизации, неплохо, я бы сказал, социализирована, и куру никаким местом не напоминала.
Рут вспыхнула и мрачно сверкнула глазами:
– Быльем поросло! – огрызнулась она.
Каверин с серьезным видом кивнул:
– Ну, конечно, целый-то год – срок гигантский. Но у нас ведь тут и посвежее пример есть.
Большинство сидевших рядом старообрядцев замолкли и посмотрели туда, где Ерик растолковывал родичам прелести бесплатного общественного питания.
– Молод еще, – проворчал Бакур, – Чтобы понимать.
– Ой ли, – усомнился Каверин и вдруг переключился на командный голос: – Рядовой Арипов, службой довольны? Претензии имеете?
Ерик вскинул голову на середине пассажа про кукурузный пудинг и автоматически оттарабанил:
– Так точно и никак нет!
Один из дядьев сдавил рукой плечо племянника, усаживая его обратно:
– Он тебе не блоха дрессированная, – зло отрубил он. – Поиграли в солдатики, и хватит.
– Поиграли… – проворчал Панько. – Кто на меня с копьем-то тогда, а? Вам худого слова не сказали, а вы: раз чужой – так сразу враг… Средневековье, елки-палки.
– Вы со своими зато не больно церемонитесь, – раскрасневшийся Войцех не вполне твердо хлопнул кружкой по столу. – Знаем мы, как вы с людьми. Отрубить им питание, и весь сказ, пусть околевают…
– А вот отсюда – подробнее, – Каверин подобрался. – О каких людях речь?
– О синтетах, о каких, – Войцех поборол отрыжку и осовело уставился на капитана. – Или они нелюди, по-вашему? Может, и нелюди… А кто виноват? Все равно чувства имеют, а вы заморить их хотите… Континентальная блокада… Вот они, упадок и разложение и-ик-мперии, когда-то славной, – он забормотал неразборчиво и разом опрокинул в себя все, что оставалось в кружке, жидкость потекла по подбородку.
Бакур с достоинством встал.
– Гостям, – начал он внушительно, – мы оказываем уважение. Кому охота собачиться – покорно прошу наружу. А за этим столом чтоб никаких свар! – Сев обратно, он наклонился к Каверину и негромко проговорил: – Не обращай внимания, Игорь, он маленько не в себе нынче. Жена у него померла, так он в апокалипсис ударился, только об упадке и толкует.
Понемногу разговоры за столом возобновились, но Ким после выступления нетрезвого Войцеха все еще чувствовал себя неловко. Бойцы «звездочки» негромко гутарили, кто с местными, кто друг с другом. Индра меланхолично ощипывал какой-то стебелек, задумчиво созерцая пламя свечи; Ерик притих, зажатый дядьями, и больше даже, кажется, не ел. Один Влас, похоже, чувствовал себя прекрасно, снова воткнув наушники и с интересом поглядывая на молодую женщину напротив.
– Эй, – раздался негромкий голос у него над ухом, – Это ведь ты ищешь Киру?
Это была Рут, Ким не заметил, как она встала из-за стола.
– Я, – повернувшись, он наткнулся все на тот же колючий взгляд угольно-темных глаз.
– Тогда завтра, перед рассветом. Стой на опушке, где начинается тропа. Я тебя встречу. Один, – подчеркнула девушка. – Иначе все отменяется.
– А перед рассветом – это во сколько? – догадался спросить изрядно огорошенный Ким.
– Это в хренову рань.
Рут гордо мотнула своим хвостом и исчезла.
На ночевку их устроили все в том же бункере, убрав столы и уложив на пол дощатый настил. Ерику Каверин позволил ночевать у своих в деревне. Жирная еда и обильное питье быстро усыпили всех остальных, запакованных в термокостюмы, кроме Индры, на лице которого играл отсвет пластфона. И Власа, который и спал, похоже, исключительно под музыку.
Приспособив сумку вместо подушки, Ким поставил будильник на пять утра, что было жестоко, зато наверняка. Утром, кое-как разбудив те десять процентов мозга, без которых телу было никак не обойтись, он со всей осторожностью пробрался мимо Римана и Суна, улегшихся напротив входа, и изо всех сил постарался не скрежетать кошмарной дверью.
Оказавшись наверху, Ким замер: девяносто оставшихся процентов за секунду разогнались с места до бешеных оборотов. Было холодно. Ужасно холодно. И было… Ким даже не смог подобрать более точный оттенок: «жутко» или «восхитительно». Он угадал со временем: контур холма светился словно розовым ореолом на фоне разливавшейся вдали малиново-багровой полосы. Полоса незаметно для глаза ширилась, отливая фиолетом, оттесняя величественную черную бесконечность, исколотую булавками созвездий.
Ким застучал зубами и понял, что самое время выдвигаться.
Силуэта Рут на фоне темной стены леса было не различить, но она стояла там: Ким услышал тихий посвист. Дождавшись, пока он подойдет ближе, девушка молча развернулась и собиралась нырнуть в чащу.
– Эй, погоди! – Ким торопливо одолел разделявшие их несколько шагов. – Мы опять пойдем к Кире?
– Нет, на балет, – бросила Рут, снова порываясь идти.
– Да подожди ты! – На этот раз Ким ухватил ее за рукав, и девушка раздраженно сбросила его руку. – С чего ты взяла, что она уже дома?
– Ох, блин… – Рут расставила ноги и скрестила руки на груди, – Она мне просигналила, что она дома, когда мы к ней заявились. Так понятно или картинку нарисовать?
Ким начал что-то понимать:
– Вчера?
– Вчера.
– А почему…
– По кочану. Имеет право: она себе хозяйка, ясно? Принимает гостей, когда захочет, и тех, кого захочет. У тебя уже достаточно нос отморозился или еще постоим?
Рут секунду подождала реакции и, верно оценив воспоследовавшее молчание, двинула вперед. Ким пошел за ней, стараясь не думать об однозначных инструкциях, которые Каверин давал перед выездом: ни шагу по Открытой земле без его разрешения.
Сегодня вчерашняя дорога казалась совсем другой. Начать с того, что Ким вообще ее не видел и, ориентируясь на звук шагов Рут, постоянно спотыкался и налетал на ветки каких-то кустов. Кроме того, лес сейчас, перед рассветом, звучал совершенно иначе: тише и таинственнее. Что-то шелестело, булькало, чавкало, присвистывало и даже, кажется, хлопало крыльями в отдалении. В одном можно быть уверенным: Открытая земля – вовсе не такое опустошенное и мертвое место, каким представляется из Города. Жизни здесь по самую маковку.
