Церемонию бракосочетания упростили до минимума. Через тридцать минут уже сидели за столами. К слову сказать, не поскупился Белобород на угощение. Брага льется рекой, закуски -- на неделю и главное все счастливы. Дипломатия, однако!
В разгар свадебного застолья невесте сделалось дурно. Две вездесущие старухи подхватили молодую под руки и увели к лекарю.
-- То от волнения перед первой брачной ночью, от счастья и любви, -- просветил Лёньку тесть. -- С бабами такое завсегда бывает.
Захмелевшему Лёньке было глубоко начхать на проблемы любимой супруги, помутневшими глазами он с вожделением косился на княжеский трон. Прибежавший лекарь вернул графа с облаков на землю.
-- Поздравляю сударь, вы стали отцом, у вас родилась дочь!
-- Но позвольте... -- начал трезветь Лёнька.
-- Не позволю! -- вмешался Белобород, наполняя ковш зятя отборным первачом. -- Выпей, родимый, полегчает. Счастье-то, какое! Внучкой одарили! Ох, проказник, -- обнял князь свежеиспеченного папашу. -- Ох, ловок! Так дальше пойдет, через неделю наследника сделаете!
-- Да я даже пальцем...
-- И не надо. Ты пей, сынок! За дочку! За Дарью Леонидовну! Пей, родимый!
И Лёнька пил, а что ему оставалось делать? Я б на его месте тоже напился. Ох, и тяжела ж ты шапка Мономаха.
На Руси утро после свадьбы вряд ли у кого повернется язык назвать добрым. Такова традиция. Наши дела в Больших Поганках сложились как нельзя лучше. Все счастливы и довольны. Пора и честь знать. На прощание нам подарили флягу медовухи и поднесли каждому по чарке браги. Я удостоился особой чести. Невеста изъявила желание опохмелить лично. Вид у Каталины после первой брачно-родовой ночи был неважный, но все же намного лучше, чем перед алтарем. Живот заметно опал, личико порозовело, улучшилась походка. Я из вежливости поинтересоваться самочувствием новорожденной.
-- Спасибо, нормально. Копия ваш граф, морщит лобик точь в точь, как он, -- развеяла Каталина подозрения по поводу своего досвадебного целомудрия.
-- А где же молодой супруг? -- полюбопытствовал Кондрат Силыч.
Я вслед за Дембелем оглядел толпу провожающих и то же не смог рассмотреть прыщавой физиономии будущего выдающегося политического деятеля.
-- А это вы у папеньки интересуйтесь, -- ответила Каталина.
-- Чего, Лёньку потеряли? -- со спиннингом под мышкой протиснулся к нам Белобород. -- Ох, и душевный парень попался, всю жизнь о таком зяте мечтал. Спал и во сне видел. Два часа назад с этапом в Нижние Поганки пошел.
-- Зачем?
-- Я отправил. -- Спокойно ответил князь. -- Ты, Пахан, сам посуди -- к чему при дворе лишний претендент на престол? Начнет заговоры разные устраивать, я их страсть как не люблю. А в Малых Поганках и приглядят за ним, и накормят вовремя. Чтоб не скучал Каталинка с дочкой раз в неделю навещать будут. Я ж не сатрап, понимаю -- любовь у них.
На такую искренность даже возразить нечем, предусмотрительный человек Белобород, ничего не скажешь. Да и Лёнька, по совести сказать, далеко не ангел, при случае мог старику и мышьяка в тарелку с борщом сыпануть. С него станется. По этому спорить и требовать восстановления справедливости я не стал. Грех в чужие семейные дела вмешиваться. А вот насчет проводника князю напомнил. Места впереди глухие, напрочь неизвестные. Кореша отродясь в такую даль от собственных печей не ходили. Я свою часть уговора выполнил, жениха нашел. Пусть Белобород теперь старается.
Князь потеребил бороденку и сказал:
-- Блудить-то у нас негде. К Пиримидону лучше через Ведьмин лес податься. Дорога там одна, не заблудитесь. Но не советую. Вы ж теперь мне не просто -- абы как, а почитай родня. Лихих людей в тех краях развилось, как жаб на болоте, почем зря сгинете. Руки не доходят стрельцов послать, разогнать ворье. А потому лучше в обход, по Кудыкиным горам. На день дольше, зато покойней. Вот только незадача, кого ж послать дорогу указывать?
-- Может Жердяя, -- пришел на помощь боярин-советник.
-- А кто бредень по глубине таскать будет? Ты что ли, плавник недоразвитый!
-- Тогда мужа Рындычихи, тот метр с кепкой.
-- Опять не годиться, -- заупрямился Белобород. -- Кроме него корчаги никто толком плести не умеет, со дня на день плотва попрет, ставить успевай.
-- Да, незадача, -- вздохнул советник.
-- Придумал! -- Хлопнул в ладоши Белобород. -- Пантелея берите, он на сто верст в округ места, как свою бабу знает.
-- Кормилиц ты наш, -- взвился боярин, -- не женат Пантелей! К моей норовит под юбку залезть, охальник.
-- Значит, знает округу, как твою бабу, -- поправился князь. -- Ну, ступайте с Богом, а то, неровен час, клев кончится.
За сим и простились, чего князя от важных дел государственных отрывать. Дождались проводника, загрузились в пролетки и покатили малой рысью, распугивая по дороге кур и гусей. Уже за околицей нас нагнал конный разъезд.
-- Куда торопитесь? -- поинтересовался я у десятника.
-- Да граф ваш из ссылки убег, велено разыскать и на место доставить. Часом не видали где?
-- Бог миловал, -- перекрестился Кондрат Силыч.
Эта новость застала меня врасплох. Сроду бы не подумал, что Лёнька способен на такие подвиги. Интересно, что его подвигло? Жажда свободы? Сомнительно... Пускай бегает, на Руси всегда обиженным сочувствуют. Вывернется. Даже если поймают -- ничего страшного. Не будет же Белобород единственного зятя за такую мелочь на кол сажать. Пожурит по-отечески и назад сошлет.
Я облокотился на Евсея, подложил под голову кулак и мгновенно заснул.
Если кто-то думает, что на Руси две беды -- дороги и дураки, могу заверить -- глубоко ошибается. Лично я это понял сразу, едва проснулся. У нас три беды -- дороги, дураки и дураки, показывающие дорогу.
Мы стояли. Лошади мирно щипали траву. Я огляделся. Кругом темный дремучий лес, облака за макушки сосен цепляются. Под колесами вместо накатанной дороги слежавшаяся хвоя.
-- Евсей! -- рявкнул я. - Проводника, живого или мертвого!
-- Туточки я, -- отозвался Пантелей.
-- Это что? -- указал я рукой на обступавшую со всех сторон тайгу.
-- Лес вестимо...
-- А где горы?
-- Какие? -- искренне удивился проводник.
-- Кудыкины!
-- А я почем знаю? Далеко, небось, мы уж который час по лесу шастаем...
Дальнейший допрос подтвердил самые худшие опасения. Весь личный состав, включая Пантелея, разомлев на солнышке, дрых вместе со мной. Лошади самостоятельно решали куда нас везти. Теперь только гнедой жеребец, впряженный в переднюю повозку, знал, где мы находимся. А с него попробуй, спроси, толку, что голова большая. Правда, Евсей попытался, но добился от рысака чуть больше, чем я от проводника.
