Он поднял правую руку. К его радости, она слушалась его, хотя, конечно, хуже, чем ещё несколько минут назад. Птунис слегка замедленным движением выхватил из-за спины пневматик и вытянул в сторону уходящего врага, для страховки положив ружьё на сгиб левой руки. Голова рены уже проникла в нору.
В это время Птунис нажал на курок. Гарпун ударил точно в то место, куда он целил. Рена дёрнулась, но слишком вяло. Видимо, давали о себе знать предыдущие ранения. Держась за верёвку, прикреплённую к стреле, Птунис стал подтягиваться к врагу, в то же время не давая ему полностью скрыться в расщелине. Добравшись до рены, он добил её двумя ударами ножа.
«Если Зуб не появится в ближайшее время, мне уже ничто не поможет, — мрачно подумал он, наблюдая за тем, как кровь через отверстия, проделанные зубами рены, покидает его тело. — И всё тогда будет напрасно».
Он слабел, и очень быстро. Но Зуб как будто дежурил где-то неподалёку. Его мощное тело с сильным хвостом появилось из толщи воды, привлечённое, очевидно, запахом крови. Птунис вытащил неподвижное туловище рены, на треть ушедшее в скалу, вырезал стрелу из туши и оттолкнул мёртвую тварь от себя.
«Ешь», — подал он сигнал.
Кул в два счёта расправился с добычей. Вытащив транспортировочную петлю, Птунис подал знак, и кул развернулся. Птунис набросил петлю на плавник и хотел сделать два хлопка по торсу кула, означающие, что ему надо плыть домой, в колонию. Но тут он понял, что всё это время автоматически действовал левой рукой, потому что правая его почти не слушалась. И сейчас он держался за трос тоже левой рукой. Правая безжизненно висела в воде. Тогда Птунис из последних сил сконцентрировался и послал сигнал прямо в мозг кулу.
Раньше он этого никогда не делал и сейчас боялся, что это не сработает. Но Зуб бодро взял с места, как будто получать мысленный приказ от хозяина для него было не впервой.
«Вот это да!» — успел подумать Птунис и потерял сознание.
Когда он открыл глаза, то увидел белые пластиковые стены и такой же потолок. Птунис немного полежал, приходя в себя и пытаясь определить, где он находится.
«Лазарет», — наконец понял он и облегчённо вздохнул. Теперь он вспомнил всё, что с ним произошло. Значит, он доплыл. Вернее, Зуб доплыл и донёс его на себе. А что же там такого важного случилось после схватки с реной, что он должен был запомнить. Ага! Так ведь это же…
В это время дверь в комнату распахнулась, и в лазарет ввалилась шумная толпа. Возглавлял процессию Кулис, главный лекарь Ружаш и — по совместительству — хирург. Точнее было бы сказать, что он пытался не дать пройти остальным, а эти остальные буквально ворвались в комнату на его плечах. Они окружили койку, на которой лежал раненый, и молча уставились на него. Седонис, также бывший тут, незаметно подмигнул ему. Птунис на всякий случай улыбнулся всем сразу.
— Он ещё и улыбается! — возмущённо воскликнула Ароша, хотя было видно, что за показным возмущением она пытается скрыть волнение. — Никому ничего не сказал, что уплывает, и улыбается!
— Почему, мне сказал, — заступился за друга Седонис.
— А ты вообще молчи! — прошипела Ароша, не глядя на него.
Седонис мгновенно заткнулся.
— Уплыл, — продолжала возмущаться сестра, — утром. Приплыл вечером, без сознания и без руки. Куда это годится?
У Птуниса остановилось дыхание. Как будто кто-то схватил ледяной рукой за сердце и сжал его. Без руки? Он схватил левой рукой одеяло, отшвырнул его и уставился на правую руку, всю замотанную бинтами, но целую. Видно, испуг, а затем облегчение так явственно отразились на его лице, что Седонис и Дарица рассмеялись. Кулис лишь покачал головой.
— Ну зачем ты, Ароша! — укоризненно сказал он. — Нельзя же так!
— А пусть знает! — вызывающе ответила та. — Пусть тоже поволнуется, как другие за него волновались!
— Хватит, Ароша, — мягко сказала Дарица. — Он и так уже получил своё.
Птуниса не обманула её показная мягкость. Он был знаком с Дарицей уже давно и знал, что, если надо, эта женщина могла быть твёрже железа. За исключением ночей, конечно, когда она была мягкая и нежная, как…
Его мечтания прервал Кулис. Он взял его руку, пощупал в нескольких местах, а потом стал разматывать бинты. Последний слой бинта присох к ране, поэтому лекарь был вынужден отодрать его от раны. Птунис поморщился, но не издал ни звука.
Раненая рука была почти чёрной и имела довольно жуткий вид. Кулис внимательно осмотрел кровоточащие раны, оставленные зубами рены, затем наклонился, понюхал и удовлетворённо выпрямился.
— Ну что же, — сказал он. — Всё хорошо. Рука скоро заживёт. Главное, первое время воздержись от сильных нагрузок.
— Конечно, Кулис, — пообещал Птунис.
— А ты проследи, — ни на мгновение не поверивший Птунису лекарь обратился к Дарице.
Та кивнула. Птунис обречённо вздохнул.
— Я забираю бинты, — сказал Кулис. — Надо их постирать. Вон там свежие. Здесь — мазь. Дарица, будь добра, сделай ему перевязку, пока я отнесу эти бинты в стирку.
Все молча наклонили головы. Бинтов, из-за обилия ран у колонистов, не хватало, поэтому относились к ним очень бережно. Кроме того, все оценили такт, с которым лекарь удалился и оставил их одних.
Дарица стала готовить свежие бинты, Ароша раскрыла баночку с мазью, а Седонис, топтавшийся возле кровати, вновь подмигнул Птунису.
— Хватит уже подмигивать! — раздражённо сказала Ароша.
Седонис удивлённо уставился на неё. Он готов был поклясться, что Ароша не видела его лица. Да, с этой девушкой надо держать ухо востро! Может, это у них семейное, и у Арошы такие же способности, как и у Птуниса. Надо бы проверить как-нибудь.
— А если бы ты на самом деле без руки остался? — обратилась сестра к брату. — Если бы рена перегрызла её? Или в рану попало больше яда? Что тогда?
— Тогда я бы попросил Дарицу смастерить мне однорукий костюм, — ответил Птунис.
— Очень смешно, — проворчала Ароша, бережно втирая мазь ему в рану.
— А в остальном всё осталось бы по-прежнему, — сказал Седонис. — Тем более что Птунис одинаково хорошо владеет обеими руками.
Ароша хмуро посмотрела на него, но ничего не сказала.
— Твоему брату, как всегда, повезло, — произнесла Дарица. — Обычно, если человек теряет сознание под водой, можно считать, что он уже труп.
— Вообще-то я приходил в себя пару раз по дороге, — признался Птунис. — Меня интересует другое, откуда вы узнали про рену?
— Зуб сказал! — засмеялась Ароша и фыркнула. — Зуб! Это же надо, дать имя кулу!
Птунис нахмурился:
