— Отличная работа, кстати.
Каминоанин не проявил гнева — просто желтым морганием выразил бесстрастное разочарование.
— Если это не демонстрирует их нестабильность, то…
— Они идут со мной.
— Решать не вам.
— Да, решать мне, — вмешался Джанго. — И тут все в порядке. Кэл, уведи их, а я все улажу с Орун Ва.
Скирата, прихрамывая, направился к двери, убедившись, что находится между детьми и каминоанином. Он прошел половину пути по коридору, сопровождаемый странной свитой из юных «отклонившихся», когда мальчик, которого он нес, дернулся у него на руках.
— Я могу идти, сэр, — сказал он.
Отменная артикуляция, беглая речь — маленький солдат, куда старше своего возраста.
— Хорошо, сынок.
Скирата опустил его на пол, и дети собрались позади него, удивительно тихие и дисциплинированные. Они не показались ему опасными или с отклонениями… пока вы не считаете «отклонением» кражу оружия, проведение отвлекающего маневра и попытку пристрелить каминоанина. Скирата подобное ненормальным не считал.
Дети просто пытались выжить, как и должен поступать любой солдат.
И они выглядели на четыре-пять лет, хотя Орун Ва определенно сказал, что им два года. Скирате вдруг захотелось спросить — много ли времени они провели в этих жутких душных транспаристиловых чанах, в холодных и жестких цистернах, которые ничуть не походили на темный уют утробы. Наверное, это напоминало утопление. Могли ли они видеть, как плавают другие? Понимали ли они, что с ними происходит?
Скирата дошел до дверей своих комнат и пригласил их внутрь, стараясь не зацикливаться на этих мыслях.
Мальчики машинально выстроились у стены, сложив руки за спиной и ожидая; без приказов, самостоятельно.
"Я воспитал двух сыновей. Насколько сложно — приглядеть за шестерыми на пару дней?"
Скирата ждал, пока они среагируют, но они просто смотрели на него, будто ожидая приказов. А таковых у него не было.
Дождь хлестал по окну, что занимало всю стену. Полыхнула молния. Они вздрогнули.
Но по-прежнему молчали.
— Знаете что, — сказал смущенный Скирата, указывая на кушетку. — Садитесь там, а я вам принесу что-нибудь поесть. Хорошо?
Они помедлили, а потом сгрудились на кушетке, прижимаясь друг к другу. Они показались ему столь беззащитными, что пришлось исчезнуть на кухне, чтобы собраться с мыслями; Скирата уложил удж на тарелку и аккуратно нарезал его на шесть частей. Если так все и будет… все и будет годами…
Ты попал, приятель.
Ты взял деньги.
И вот таким для тебя будет мир в обозримом будущем… и, возможно, навсегда.
Дождь не останавливался. А он старался отсидеться у существ, которых возненавидел с первого взгляда, и для которых было обычно "преобразовывать единицы" — живых, говорящих, ходящих детей. Он вонзил пальцы в волосы и на мгновение поддался отчаянию, прикрыв глаза. Пока вдруг не понял, что кто-то на него смотрит.
— Сэр? — сказал мальчик. Отважный маленький стрелок. Может, он и был похож на братьев, но манеры делали его иным. Он привык сжимать один кулак и расслаблять вторую руку. — Можем ли мы воспользоваться уборной?
Скирата присел, и их лица оказались на одном уровне.
— Конечно, можете, — жалко прямо — они совсем не напоминали его собственных живых, шумных сыновей. — И я не «сэр». Я не офицер. Я сержант. Можешь называть меня сержантом, или, если хочешь, звать Кэлом. Как и все.
— Да… Кэл.
— Все вон там. Справишься сам?
— Да, Кэл.
— Знаю, имени у тебя нет, но думаю, тебе оно пригодится.
— Я "Ноль"-11. Эн-один-один.
— А как тебе понравится имя Ордо? Он был мандалорианским воином.
— А мы — мандалорианские воины?
— Сомневаешься? — парень был прирожденным бойцом. — Во всех смыслах слово.
— Мне нравится имя, — маленький Ордо пару секунд изучал белый пол, будто оценивая риск. — А что такое "мандалорианин"?
Почему-то это было больнее всего. Если дети не знают своей культуры и составляющих мандо, то у них нет ни цели, ни гордости, ни чего-либо, что связует их и удерживает их клан, когда дом — это не кусок земли. Если ты — кочевник, то народ странствует в твоем сердце. А без сердца мандо ты — ничто; даже души нет, и завоевание принесет лишь смерть.
Теперь Скирата знал, что ему надо делать. Надо не допустить, чтобы мальчики стали дар'манда, вечными мертвецами, людьми без души Мандалора.
— Думаю, я вас многому смогу научить, — это уже стало для него долгом. — Я — тоже мандалорианин. Мы солдаты, кочевники. Знаешь, что значат эти слова?
— Да.
— Умница. Так, идите и приведите себя в порядок, но через десять минут чтоб сидели на кушетке. Тогда придумаем каждому имя. Понял?
— Да, Кэл.
И вот так Кэл Скирата, наемник, убийца и скверный отец, провел штормовой вечер на Камино, одаряя кусками уджа шесть опасно умных маленьких мальчиков, способных обращаться с оружием и говорить по-взрослому, и рассказывая им о традициях воинов, их языке и культуре… и как этим нужно гордиться.
И пояснил, что в их языке нет слова "герой".
— Это просто значит не быть тем, что имеет обозначение — хут'уун [4].
В Галактике было огромное количество хут'ууне, и Скирата причислял к ним и каминоан.
Дети (уже привыкавшие к тому, что их зовут Ордо, А'ден, Ком'ор'рок, Прудии, Мереель и Джайнг [5]) сидели, и наслаждались новообретенным наследием и приторно-сладким пирогом, не отрывая глаз от Скираты; он же зачитывал списки мандалорианских слов и они повторяли их.
Он с трудом выдавал наиболее простые слова. Скирата не знал, как учить языку детей, которые уже бегло говорили на бейсике. Так что он просто называл все, что казалось полезным, и маленькие ЭРК-"Ноль" мрачно слушали, вздрагивая в унисон при каждой вспышке молнии. Через час Скирата понял, что просто вводит в замешательство испуганных и очень одиноких детей. Сейчас они на него лишь смотрели.
— Хорошо, теперь повторим, — Скирата был вымотан этим днем и пониманием того, что впереди неизвестно сколько таких же дней. Он потер переносицу, пытаясь сосредоточиться. — Можете сосчитать от одного до десяти?
Пруудии (Н-5) разлепил губы, сделав быстрый вдох, и все шестеро вдруг заговорили одновременно.
— Солус, тад, эйн, куир, райше'а, ресол, э'тад, ш'энн, ше'ку, та'райш.
Желудок Скираты сжался; он ошеломленно сел. Эти дети впитывали знания как губка.
"Я посчитал при них только раз. Только раз!"
Способность запоминать у них была идеальной и абсолютной. Он решил поосторожнее выбирать слова, которые будет им говорить.
— Умно, — сказал он. — Вы — особые дети, ясно?
