- И ещё, – добавил Жора. – Никто с тобой здесь особо возиться не будет. Но и на смерть специально, – он как-то криво усмехнулся и глянул на Комара, – посылать тоже не станет. А кому какая судьба – Зона сама разберёт.
Я надел каску на голову и застегнул ремешок под подбородком. Комар сплюнул, потушил чинарик и бросил его в консервную банку.
– Двинули, – сказал Жора. – Идем по дороге. Направление во-он то дерево с двойной кроной. Видишь?
Я кивнул.
- Дойдешь – остановишься. Теперь про хворостину: увидишь что она себя неправильно ведёт: ну, там, качается не так или не в ту сторону, или к земле её пригнуло, или еще что – тут же останавливаешься и подзываешь меня. Даже если покажется что, что-то не так – сразу останавливайся. Все понял?
Я снова кивнул.
– Ну, тогда топчи дорогу, комбикорм!
Я зашагал первым, метрах в пяти за мной, наш старший, Жора. Былой асфальт раскололся на острова, между которыми расплылись лужи. Он хрустел и ломался по краям. Кое-где торчали набухшие почками ветки кустов и кустики зелени.
– Только не вздумай впереди себя камешки бросать или еще чего, – добавил Комар, который двинулся замыкающим. – А-то был тут у нас до тебя один. Он, видишь ты, в книжке читал, что аномалии с помощью железных гаек искать нужно. Ну и получил этой же гайкой да себе по лбу… Хорошо, хоть свой лоб подставил, а не чужой…
И тут меня на меня накатило такой волной беспричинной паники, что я еле устоял на ногах. И озноб такой, что в глазах потемнело.
- Что, пробрало? – услышал я сзади Жорин голос. – Это Зона с тобой поздоровалась. Не переживай, по первому разу все пугаются. Привыкнешь со временем…
- Ша, – перебил его Комар. – Зона. Отставить разговоры не по существу. Идем, смотрим, слушаем. Немой, со щупа глаз чтоб не спускал!
Я кивнул, и мы снова двинулись по когда-то асфальтовой дороге.
Метров через двести хворостину вдруг повело в сторону и вниз. Я тут же остановился, поднял руку вверх, а потом указал на выгнутый дугой щуп.
- Ну вот, – сказал Жора, подходя ко мне. – «Плешь комариная» обыкновенная. Что в нее не попади, все в лепёшку. Слева она, в кювете расположилась.
Он взял у меня хворостину и провел ей над правой стороной дороги. Там кончик щупа вел себя нормально. Жора прошёл несколько шагов вперёд и чиркнул ботинком по дороге отметку.
- Правее отметки, – сказал он.
- Понял, – ответил Комар.
- Всё ясно? – спросил Жора. Я кивнул, забрал у него хворостину и снова двинулся в путь.
За следующий час у нас на пути попались еще четыре аномалии. Три «плеши», одна из них такая большая, что пришлось сходить с дороги, и «жарка», опалившая мне щуп сантиметров на тридцать.
У съезда вправо под указателем «посёлок Новый мир» мы остановились передохнуть. Закурили.
- Деревня Павловичи, – объявил Жора. – Сейчас всё пойдёт по-взрослому.
- Аномалии в лесу быстро выдыхаются, – пояснил Комар. – А вот на открытом месте лежат от Выброса до Выброса – намертво. Еще и силу напитывают. Так что теперь особо внимательным будь.
Деревня Павловичи, как оказалось, была группкой в десяток развалюх, заросших дикой малиной по заколоченные окна. В центре небольшой площади торчал перекосившийся журавель колодца. Я было обрадовался. Что сейчас напьемся колодежной водицы, но на подходе нам дорогу преградила сплошная стена аномалий. Чего тут только не было: и «Электра», и «Ребус», и «Карусель», и «Возвратка». Я два щупа в труху извёл, прежде чем дорогу в обход выискал. Причем обломок от второго прута «Возвратка» как-то хитро выплюнула. Мимо меня и прямо Жоре под самую каску да по лбу. И так сильно, что тот упал на пятую точку. На месте удара немедленно вскочила шишка. А когда протискивались между «Ребусом» и «Жаркой», последняя нас с Жорой пропустила, а вот в Комара то ли брызнула, то ли плюнула… Короче, прожгло и штаны на его заднице, и само седалище пострадало. Правда, Комар не запаниковал. Несколькими точными движениями потушил горящую ткань. Потом снял штаны, умело смазал наливающийся багрянцем ожог и заклеил его пластырем. Один за другим закурили, переводя дух.
Можно было попробовать подойти к домам с другой стороны, но Жора, посовещавшись с Комаром, постановил идти дальше. В Павловичах, по всем признакам артефакты были, но уж больно мудрёно до них было добраться. Может дальше нам больше повезёт и не придётся блуждать в лабиринте аномалий.
Перекурив, двинулись. Через пару километров впереди показался очередное ответвление вправо и указатель: «деревня Колпаки». Далее виднелась бетонная коробка автобусной остановки.
- Нам туда, – сказал повеселевший Жора, махнув в сторону указателя. – Метров сто лесом, потом мосток через речку, и вот они – Колпаки. Там в окрестностях всегда что-то да попадается.
Лес мы преодолели без происшествий. А около моста через широкий ручей нам попался первый артефакт. Он висел над землей, слегка покачиваясь, и выглядел, как слегка мерцающий череп размером с кулак.
Жора, заметивший его первым, взял у меня хворостину, подошел к «черепку» метра на полтора, внимательно посмотрел по сторонам и резким «бейсбольным» ударом отправил находку в близкие кусты, усыпанные крупными почками. Подождал немного, прислушиваясь, и затрещал ветками в поисках добычи.
- Прошу любить и жаловать, – сказал, наконец, Жора, вылезая из кустов. – «Медуза», она же – «Черепушка».
- Фу, – сказал Комар. Я тоже поморщился. От «Медузы» разило гнилым запахом разложения.
– Ну, воняет, – сказал Жора. – От этого она не перестаёт быть артефактом. Или перестаёт?
Комар выругался в полголоса, снял у меня с рюкзака один керамический термос, поместил внутрь «Медузу» и защелкнул крышку. После чего выдохнул – всё это время он старался не дышать.
– Гадость, – сказал он и сплюнул.
– В зачёт пойдёт? – спросил Жора.
– А я знаю? – пожал плечами Комар. – Я таких вонючих не встречал еще.
Далее, мы перешли мостик, обошли две «Карусели», и остановились на околице Колпаков, осматриваясь.
Эта деревня была побольше Павловичей. Но дома в ней были в том же состоянии: обветшалые, осевшие, с черными проёмами пустых окон. Правда, заросли они не в пример меньше. Молодая травка, сухие скелеты прошлогоднего репейника и канареечника кустилась пятнами, пропуская большие проплешины пустой земли.
- Гапон рассказывал, что тут перед последним Выбросом «Перекати-поле» видел, – сказал Комар. – Аномалия такая подвижная. На моток ржавой колючей проволоки похожа. Каталась тут по огородам. Теперь ни черта не вырастет, помяни моё слово.
– Опасная? – спросил Жора.
- Кто? – не понял Комар. Или сделал вид, что не понял.
- Ну, аномалия эта – «Перекати-поле». Опасная? – уточнил Жора.
- А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Комар. – Если она такое с землёй творит, то от тебя что останется?
От околицы уходила вперёд и терялась за поворотом улица, ограниченная с двух сторон ветхими покосившимися заборами. Мы, не спеша, двинулись дальше, но, пройдя метров десять, остановились. Щуп у меня в руках сильно потянуло вперед, потом он резко крутанулся вокруг своей оси, сдирая кожу у меня с ладони, и с сухим треском раскололся на несколько кусков. Самый дальний обломок подпрыгнул в воздух и рассыпался в труху.
- «Мясорубка», – прокомментировал Комар. – Она же «Выжималка» – все, как тряпку, выжмает. Рахмет все мечтал в неё рельсу закинуть.
- Целую рельсу? – не поверил Жора. – Один? Хрен бы он ее потянул.
– А ты Рахмета видел? Тот еще бугай, – пожал плечами Комар.
Я огляделся в поисках новой хворостины. Слева у остатков палисадника сухая, без листочка, береза.
- И чего? – поинтересовался Жора. – Выжала бы шпалу?
- Ещё как! – гоготнул Комар. – Попалась бы матёрая, в такую спираль закрутила бы – хоть на выставку посылай… Эй, ты куда?
Это уже мне, как только я сделал лишний шаг в сторону. Я ткнул пальцем в приглянувшуюся мне ветку берёзы.
- Погодь, – сказал Комар и достал из-за пазухи стопку бумажек. – Сейчас разведаем.
