– Жжет! Уши жжет!!!
Комар подскочил к нему, отбросил в сторону, включил фонарик и стал шарить в сене.
– Убери его! – это он мне.
Я ухватил Жору за плечи и потащил его вглубь сарая, а от окна:
– Бах! Бах!
Комар нашел-таки оброненный Жорой пистолет и теперь палил по кому-то снаружи. И, похоже, попал, потому, как с улицы раздался новый рев, полный боли и ярости.
– Бум! – здоровенная туша врезалась в стенку сарая с такой силой, что раздался треск, и сарай закачался.
– А-а-а! – извивался у меня в руках Жора.
– Бах! Бах! – снова выстрелил Комар и снова попал. Кто бы там не был, ему это не понравилось. Новый вопль раздался уже в отдалении. А последовавший за ним вой – еще дальше. Тварь быстро удалялась. Тут и Жора затих. Руками уши трёт, стонет, но тихонько так, с подвыванием. Комар пистолет себе в карман положил и к нему подошёл:
– Кто это был? Ты хоть что-то рассмотрел? – спросил, а сам при этом у Жоры по карманам шарил. Нашел две запасные обоймы, переложил себе в нагрудный карман гимнастёрки. Видя, что старшой на его слова не реагирует, Комар тряхнул его за плечо:
– Жора, ты меня слышишь?
А Жора лишь сидел на корточках, покачиваясь, подвывал так тихонько, да пальцами в ушах ковырялся. И смотрел в никуда. Жуткое зрелище.
Комар снова фонарик включил, расстелил чистую тряпицу и стал пистолет чистить.
– Успокаивает, – сказал мне. – А ты давай – ложись спать. Я до утра подежурю. Зелёный ты ещё для часового в такую ночь.
Я не стал спорить, хотя и сомневался, что смогу уснуть. Страшно было очень. Но только успел подумать, что у Комара не нервы, а стальные рельсы, как провалился в липкий тягучий омут.
День третий или По своим следам.
Проснулся, светало уже. Не сам – Комар растолкал.
– Твоя очередь, – сказал он. – По свету эта тварюга врядли заявится, да и шкуру я ей ночью подпортил. Так что ты за Жорой больше присматривай. Он вроде заснул. Может, оклемается ещё. Иначе, тащить нам его на себе всю обратную дорогу.
Я встал, потянулся, пошевелил левой рукой – боль почти не чувствовалась. В свете, проникавшего на чердак через слуховое оконце в торце, виднелось тело Жоры. Он забился в самый угол и не шевелился, свернувшись калачиком.
Спать хотелось отчаянно, и я решил пройтись, осмотреть окрестности. Глупо, конечно. Особенно после того, что произошло нынче ночью. Однако страха не было. Ну, бегал зверь какой-то вокруг, ну – подранил его Комар. Теперь не сунется. Я столкнул приставную лестницу и, не спеша спустился вниз. Было тихо. Дверь сарая заскрипела так, будто решила разбудить всю округу. Снаружи по земле струился легкий туман и вчерашняя обнаруженная неподалёку «Плешь» выдавала себя нечастыми тихими хлопками. Я пошёл вокруг сарая и вскоре обнаружил следы. Судя по их размерам, вчера нам спать не давал зверь, ни как не меньше тигра. Борозды когтей по кирпичной стене только подтвердили мои догадки. Поверх следов чернели пятна крови. Я присел, разглядывая следы, и вдруг почувствовал за спиной чьё-то присутствие.
Резко обернувшись, я увидел перед собой Жору. Тот стоял, покачиваясь, и глядя на меня глазами, полными пустоты и безумия. Рот его расползся в жабьей улыбке так, что казалось, губы в уголках рта вот-вот лопнут. От нижней губы к подбородку текли ручейки темно-красной крови.
Он попытался что-то сказать, но закашлялся, пуская кровавые пузыри.
Я выпрямился и стал пятиться к дверям сарая. Жора никак не пробовал последовать за мной, стоял себе, глядя в землю под ногами. Потом всё же обернулся и, не переставая улыбаться, упал на спину. Кровь вместе с каким-то темным сгустком потоком хлынула из его рта.
Я заорал во весь голос. На мой крик прибежал Комар, и мы вдвоём попытались поднять Жору, но ноги его не слушались. В конце концов, мы положили старшого набок, что бы он не захлебнулся собственной кровью. Тело Жоры мелко тряслось, он судорожно с хлюпом дышал. Время от времени он начинал тихо смеяться, но смех тут же переходил в надрывный кашель. Кровь текла, не переставая. Я присмотрелся к тёмному сгустку, который Жора выплюнул, и меня вывернуло наизнанку. Комар проследил мой взгляд и смачно выругался.
- Язык откусил, – озвучил он очевидное. – И что теперь делать? Как кровь остановить?
Я не ответил. Мне было не до этого.
- Был бы лёд, – сказал Комар, махнул безнадёжно рукой и достал сигарету.
- Эх, Жора, Жора… Угораздило же тебя, – сказал он, прикуривая трясущимися руками и садясь на какой-то ящик.
Жора Речица умер через час. Последний раз судорожно вздохнул, дернулся, вытягиваясь в струну, и затих.
Всё это время мы сидели рядом с ним и, молча, ждали неизбежного.
- Отмучился, – сказал Комар. – И нам легче. Не надо тащить его с собой.
Он присел рядом с телом старшого и стал шарить у него по карманам. Полпачки сигарет, спички, грязный носовой платок и какое-то удостоверение с крупной надписью «Ярывань» на обложке – вот нехитрый скарб, который хранился у Жоры в карманах.
Я встал, взял примеченную ранее лопату и пошел за сарай, где торчали сухие, без листочка, стволы яблонь и груш.
Пока я копал могилу, Комар стоял рядом и бухтел. Что мол, здесь так не принято. Забросали бы ветками и дело с концом. Или сожгли бы вместе с сараем. Что время теряем, что тварь бродит где-то окрест… Он замолчал и помог мне дотащить тело Жоры до могилы. Потом взял у меня лопату и стал засыпать яму.
Я воткнул в головах самодельный крест.
- Бывай, Речица, – сказал Комар. – Никто не хотел, чтобы так случилось. Но Зона решила по-своему.
Он засунул в мой рюкзак Жорину каску и хлопнул меня по плечу:
- Давай, хватай хворостину и пошли.
Однако на пути у нас были следы давешней зверюги, что пугала нас ночью, припорошённые её же кровью. И как только мой щуп оказался над одним из пятен, кончик ветки стал извиваться, закручиваясь в спираль. Я тут же остановился, одернул ветку и поднял руку. Подошедший Комар присвистнул:
- Ох и попали мы с тобой, Немой, – сказал он. – Я такое ни разу не встречал. И рассказов не слышал.
Кончик ветки продолжал дергаться, то набухать, то утоньшаться, будто дышал. С него скатились две крупные коричневые капли и кляксами шлёпнулись на дорогу. Я отбросил щуп в сторону и попятился.
– И тварь такую никто в Зоне ещё не видел. Я бы знал, – продолжил Комар. – Похоже, кровь её – та же аномалия. Ступать в неё ни в коем случае нельзя. Даже в засохшую. Сдохнешь. Или ещё чего похуже.
Он покрутил головой по сторонам, кивнул своим мыслям и с разбега ударил ногой по ближайшему забору. Раздался треск и секция, метра три длинной, закачалась внутрь двора давно покинутого дома. Не останавливаясь на этом, мой напарник прыгнул на провисший забор, треснуло ещё раз, несколько досок встало торчком. Комар наклонился к выломанной части и с натугой поставил ее на торец.
- Берём, кидаем поперёк следа и тут же перебегаем. Тут же. Без колебаний и промедлений, – проинструктировал он меня. – Всё ясно?
Я кивнул.
- Скажи.
- Ясно, – сказал я хрипло.
- Тогда – взяли, – скомандовал Комар.
Мы ухватились за доски, с грохотом опустили их поверх следа «Чёрной кошки» и тут же, один за другим, перебежали на другую сторону получившегося помоста.
- Во – о–от, – протянул Комар, глядя на оставшийся позади кусок забора. – Кажись, проскочили.
Помост вдруг шевельнулся. Его стало выгибать горбом, будто под ним выкапывался из-под земли гигантский крот.
– Ходу! – и мы поспешили подальше от этого места.
Я, как и предыдущие дни, шёл впереди, ощупывая пространство длинной веткой, Комар следом, отставая метра на три. Он, оказывается, всё это время не просто был позади нас с Жорой, он оставлял метки и теперь направлял меня по ним. Благодаря этому, шли мы быстро, и ни одна аномалия не преградила нам на путь.
Так миновали озеро, где вчера потеряли впустую столько времени, вышли к Колпакам. Жора прикинул что-то и велел идти не по центральной улице, а слева, вдоль небольшой речушки, заросшей камышом. Здесь я, наконец, увидел «Электру». Воздух внутри неё слегка искрился, потрескивал и казался чуть голубее, чем снаружи. Комар деловито достал из рюкзака «Батарейку» и с помощью щупа закатил ее внутрь аномалии.
