— Ты что примешь их предложение?
— Не вижу причин отказываться, — ответил вальдар.
Свэла промолчала. Она отчаянно желала смерти генералу Станлону и Гиброну за то, что эти двое убили мать, а ее саму использовали для удовлетворения своих скотских потребностей. И даже если Левиру придется заключить сделку с гэртовым отродьем, что ж, она его поддержит.
Следующей ночью Левир встретился с фаурренами в назначенном месте и согласился на их условия. Оставалось только дождаться, когда бродящие в тенях пришлют ему корабли и людей. А тогда держись Мирания. Держись трусливый королек и гэртов выродок Станлон, — не без удовольствия думал Левир. И болезненная тяжесть в груди ненадолго превращалась в пустоту.
***
Спустя несколько дней Бруснир с отрядом благополучно добрались до места, где их ждал корабль. Слава Таносу, он был цел и невредим, и пешая часть их путешествия подошла к концу. Все без исключения радовались этому событию, возвращение из Привола порядком измотало их.
Стоило Брусниру ступить на корабль, как к нему подбежал Бойтин. Вцепился трясущимися руками и, кажется впервые в жизни, забормотал просто и по-человечески, без своих заумных оборотов и бесконечно длинных фраз:
— Я так рад, что вы живы! Это невозможно передать, как я этому рад. Так здорово, что вы вернулись!
Бруснир осторожно, но настойчиво высвободился из цепких рук ученого. И тот тут же бросился с объятиями к Шаймору. Огромный воин увернулся и, выставив вперед ладонь в упреждающем жесте, сказал:
— Без рук! Ты не в моем вкусе!
Бойтин опустил руки и заулыбался. Другие ученые стали расспрашивать, как обстоят дела с Брешью, удалось ли ее закрыть. А Бойтин только стоял и блаженно улыбался, глядя на вернувшихся вальдаров. Все последнее время он жил в личном аду, состоящем из раскаяния и угрызений совести. И даже не подозревал, что из этого ужаса, на который обрек себя собственноручно, может быть выход.
Оказавшись на корабле, в относительно спокойной обстановке, Бруснир больше не мог скрывать от себя, что его тянет к Элерии. И впервые со времен войны с фаурренами он подумал, что стоит отказаться от данного когда-то давно обещания больше не иметь близких людей. Живем ведь один раз, и нельзя не позволять себе любить из страха потерять. Вообще нельзя позволять страху решать что-либо за тебя. Однако, в большинстве случаев именно страхи предопределяют поступки людей.
Бруснир, выйдя на палубу, залюбовался точеной фигуркой Элерии. Она стояла на носу корабля и о чем-то весело болтала с Шаймором. Ее черные волосы бесконечным водопадом развевались на ветру.
Бруснир подошел к ним и Шаймор тут же тактично ретировался:
— Гуляйте, молодежь. А у меня настало время обеда.
— Думаешь, есть шансы, что после закрытия Бреши все вернется в норму, и здесь снова можно будет спокойно жить? — сходу спросила Элерия. — Шаймор говорит, что все монстры должны скоро передохнуть из-за нехватки энергии хаоса.
— Меньше его слушай. Когда язык без костей и не такого насочинять можно, — сурово начал Бруснир, но к концу фразы улыбнулся. — Я сильно сомневаюсь, что они передохнут. А если вдруг это случится, то где гарантия, что мы не отправимся за ними? Мы все тут пропитались этой гадостью дальше некуда.
— Так мы с тобой договоримся, что будем желать им доброго здравия. В любом случае, пока монстры тут, людям здесь места нет.
— Ты недооцениваешь людей. Страшнее нас монстров нет. И мы отлично умеем приспосабливаться и отвоевывать территории у кого бы то ни было. Помнишь Кралинов или Ягонов? Прекрасно ведь жили, пока люди их не истребили. А пережили нас только фауррены и то только потому, что равны нам по силе и по злобности, — привел пример Бруснир, с наслаждением вдыхая свежий речной ветерок.
— Кралины, Ягоны… Не знаю, их существование ведь точно не доказано, может быть, это просто легенды, — засомневалась Элерия.
— Конечно, у людей короткая память, истребили и забыли. Так что эти новые монстры нас тоже не переживут. Точнее нас, может, и переживут, но не человечество в целом.
— А хотелось бы, чтобы они не пережили нас, — рассмеялась Элерия. — Кстати, я уже вылечила всех на корабле, кроме тебя. Тренирую свои способности и оказывается, что они справляются с любыми застарелыми недугами. И в целом улучшают самочувствие и прибавляют сил.
Талийка нежно коснулась небольшого шрама на тыльной стороне ладони Бруснира, и он почти мгновенно исчез.
— Смотрю, ты лихо напрактиковалась. Я тоже кое-чему научился до закрытия Бреши, но после нашего вынужденного заключения ничего не выходило. Может быть, я был слишком слаб. А теперь на корабле и не попрактикуешься…
— Постой-ка минутку смирно, — перебила его Элерия и положила одну руку на плечо, а другую на грудь. Серебряное свечение теплом коснулось вальдара и проникло в каждую клеточку, наполняя здоровьем и силой.
Бруснир смотрел на Элерию сверху вниз. Ему вдруг захотелось прижать ее, поцеловать и утащить куда-нибудь в укромное местечко. И когда он уже протянул к ней руку, чтобы притянуть к себе, перед глазами вспыхнула картинка: ее головка с окровавленными спутанными волосами покатилась по палубе и замерла, глядя на него потускневшими мертвыми зелеными глазами.
— Есть у тебя еще старые раны? Может, не заметила чего? — спросила Элерия.
Бруснир отшатнулся.
— Ничего не надо, — развернулся и пошел прочь.
Элерия растерянно глядела ему вслед, не понимая, что она сделала не так.
Путь Брусниру перегородил Бойтин. Оказалось одного только факта, что вальдары выжили, недостаточно, чтобы успокоить его совесть. Она продолжала грызть по ночам, отбивала аппетит и заставляла признаться, расплатиться за содеянное. Озираясь по сторонам, ученый быстро прошептал:
— Нам надо поговорить. Наедине.
Вальдар растерянно кивнул. Они спустились в трюм. Бруснир сел на бочку с питьевой водой, взгляд его был рассеян и направлен вглубь себя. Бойтин, заламывая пальцы, начал свою речь:
— Я специально сделал так, чтобы вы с Шаймором оказались в зоне действия барьера и попали в ловушку. Я прекрасно знал на какое расстояние он сработает и отошел подальше, тогда как вам сказал стоять… Я никогда ни о чем в своей жизни не сожалел больше, чем об этом поступке. Мне так жаль!
Бруснир не слышал его. Слова ученого сливались в шум, а мысли вальдара унеслись далеко. Он снова вспоминал самые страшные дни своей жизни.
— Ты слышишь меня? — потрепал Бойтин его за плечо. — Я предал вас! Я запер вас внутри барьера!
— Что? — наконец отреагировал Бруснир. — Зачем ты это сделал?
— Нам приказал генерал Станлон. Приказал, что как бы дело не разрешилось с Брешью, ты не должен вернуться живым. А Шаймора… Шаймора я запер, потому что знал — он убьет меня за тебя.
— Вам приказали? — жестко спросил Бруснир.
Ученый замялся и не ответил.
— Кому вам? — повысил голос вальдар.
— Нам… — пролепетал перепугавшийся Бойтин. — Всем ученым.
Признание оказалось более страшным делом, чем он себе представлял и никакого облегчения все еще не приносило.
Бруснир смерил его суровым взглядом.
— Какого гэрта, — пробурчал вальдар и схватил веревку, лежавшую на соседней бочке в трюме. — Что мне теперь с вами делать?
Бруснир связал Бойтина. И приказал вальдарам проделать тоже самое с остальными предателями-учеными, и запереть их в трюме.
Когда Шаймор узнал благодаря кому он провел столько ужасных дней в заточении с Брешью, то негодовал намного больше Бруснира. Он всерьез предлагал побросать их всех за борт. И даже пытался прорваться к ним в трюм. Брусниру пришлось удерживать его. Тогда он понял, что для Шаймора это испытание с Брешью оказалось намного более болезненным, чем тот хотел показать.
— Крагу тебе в жены, Бруснир! Пусти меня! Какого гэрта ты собираешься с ними делать? Эти ублюдки — убийцы! То, что Элерия с Кризой подоспели в последний момент, их не оправдывает. И не отменяет того, что нам пришлось пережить наедине с этой проклятой Брешью. Ни одной минуты, каждая из которых превратилась в вечность.
