class="p1">За размышлениями Шатун допил чай, вылизал плошку с медом и, кое-как переложив поднос на пол у лежанки, незаметно для себя уснул.
* * *
Спустя еще две недели Шатун уже почти уверенно ковылял по дому, опираясь на самодельные костыли. От долгого лежания мышцы сильно ослабли, и теперь ему приходилось старательно возвращать себе былую форму. Так что, едва встав на ноги, хоть и на четыре вместо привычных двух, лейтенант с остервенением занялся мелкими домашними делами. С утра до вечера что-то чинил, рубил на дрова валежник и даже пытался носить из ручья воду, но тут он был послан хозяйкой далеко и на долго.
Попутно Шатун пытался решить вопрос, где он все-таки оказался. К его огромному удивлению, весь домашний инструмент был сделан кустарно. Это наводило лейтенанта на странные мысли, но он старательно гнал их от себя, все еще надеясь однажды вернуться. И домой, и на службу. Мысли о доме посещали его все чаще. Парень заканчивал школу, когда не стало отца. Трое каких-то отморозков в пьяном состоянии сбили его зимой машиной на пешеходном переходе и, даже не остановившись, уехали. Был поздний вечер, и прохожих на улицах почти не было.
В итоге отец так и замерз, лежа на краю проезжей части. После похорон мать рвала жилы, пытаясь прокормить его и двух младших сестренок. Понимая, что долго так продолжаться не может, Шатун подал заявление в военное училище. Благо учиться ему всегда нравилось, и с успеваемостью все было в порядке. Да и со спортом он всегда дружил. К выпускному классу у парня уже был выполнен норматив кандидата в мастера спорта по самбо, а перед этим успел получить разряд по боксу.
К тому же, чтобы хоть как-то иногда радовать младших сестренок, он выучился стрелять и частенько в тирах выбивал призы, которые тут же отдавал девчонкам. В общем, ему было о ком беспокоиться. Хотя, даже если его признают погибшим, то семье будут выплачивать хоть и небольшую, но регулярную пенсию. А значит, даже находясь непонятно где, он все равно будет помогать своим близким.
Желание отправиться в расположение ближайшей воинской части Шатун вынужден был подавлять усилием воли, отлично понимая, что в таком состоянии далеко не уйдет. Имея рост под метр девяносто и вес под сотню кило, он превратился в бледную тень самого себя. Ребра можно было пересчитать даже через рубашку. Еще только начав перемещаться по дому, он попытался осмотреть себя и был неприятно поражен как состоянием тела, так и его внешним видом.
Осколки буквально изрешетили ноги, руки и лицо. Торс был прикрыт бронежилетом, так что жизненно важные органы не пострадали, а вот конечности были просто изуродованы. Но к его огромному удивлению, ни сухожилия, ни суставы серьезно не пострадали. Так что со временем он имел все шансы вернуть себе прежнюю форму. Что же касаемо лица, то тут все было весьма неприятно.
Однажды попробовав улыбнуться своей спасительнице, Шатун вдруг понял, что мышцы лица болезненно дергаются, вызывая вместо улыбки странную гримасу. Глянув на себя в ведро с водой, лейтенант охнул и тихо выругался. От него прежнего остались жалкие ошметки. Осколки не задели только среднюю часть лица, которую он успел прикрыть предплечьем во время взрыва. С поверхности воды на него смотрело настоящее чудовище. Теперь лейтенанту стало понятно, почему хозяйка так уверенно сказала, что глаза целы, а про остальное он и сам узнает.
Взяв себя в руки, Шатун снова подошел к ведру и, всмотревшись в свое отражение, еле слышно прошептал:
– Ну, хоть по глазам узнать можно.
Тут он был прав на все сто. Его глаза трудно было перепутать с чьими-то другими. Эта особенность передавалась в их семье по мужской линии. Все мужчины, начиная с прадеда, имели разный цвет глаз. Правый был янтарного, почти медового цвета, а левый – синий, аж до фиолетового оттенка. Из-за этой особенности его даже не хотели переводить в роту спецназа, но физические и умственные показатели юного лейтенанта перевесили.
И вот теперь, глядя на свое отражение, Шатун едва сдерживался, чтобы не завыть в голос. От некогда молодого, бравого офицера остались одни воспоминания. Не удержавшись, Шатун с тихим стоном сунул голову в то самое ведро. Простояв так, сколько мог выдержать, он выпрямился и, стряхнув с лица капли воды, глухо зарычал.
– С лица воды не пить, – послышался тихий голос хозяйки. – Ты мужчина. Руки есть, ноги есть, голова работает. Да и там, – она с мимолетной усмешкой кивнула куда-то вниз, – все работает. Проживешь. Ты молодой, привыкнешь.
Развернувшись, Хизарат отправилась в сарай, где держала коз и кур.
– Права ты, хозяйка, – еле слышно выдохнул Шатун, усилием воли беря себя в руки. – Во всем права. С лица воду не пить. И еще права, что я мужик, а значит, должен сделать все, чтобы стать прежним. Если не внешне, то хотя бы физической формой.
С того дня Шатун начал делать все, чтобы снова стать самим собой. И хотя серьезные нагрузки ему еще были противопоказаны, но начинать с чего-то было нужно. Вот и стал он нагружать себя всякой домашней работой. До боли, до кровавой пелены в глазах. Глядя на его усилия, хозяйка только головой качала, но в процесс не вмешивалась. Только вечерами, осматривая его раны, он что-то тихо бурчала себе под нос и регулярно спрашивала, что болит.
Еще через месяц Шатун избавился, наконец, от опостылевших костылей и занялся собой с полной отдачей. И хотя ноги после ранения все еще плохо слушались, лейтенант не унывал. Дело пошло на лад.
Оставалось только выяснить, где он все-таки оказался, и отправиться обратно. Но вот в этом и состояла главная сложность. Хозяйка не могла толком объяснить, в какой стороне находится ближайший город.
По ее собственным словам, сама она никогда там не была, а всех пациентов ей привозят на дом. В крайнем случае ездила в соседние аулы, да и то только, чтобы провести первичный осмотр. К огромному изумлению Шатуна, лечила женщина по-настоящему. Без дураков. Ее познания трав и отваров привели его в настоящее изумление. На глазах лейтенанта женщина сумела купировать последствия инсульта у пожилого мужчины, которого привез сын.
Уже через неделю мужчина спокойно передвигался по двору и вполне внятно разговаривал с хозяйкой. Как оказалось, русского языка он не понимал. Вообще. Этот факт насторожил Шатуна. По долгу службы ему приходилось бывать в самых разных уголках страны и ближнего зарубежья, и везде люди понимали русский язык. Пусть не очень хорошо, но
