кальмой мешать охраннику. Я забежал внутрь комнаты и сразу же направился к Эви. Прямо на ходу стрелял в охранников — по три пули в каждого.
Остаётся ещё одна пуля, но я просто бросаю пистолет и достаю нож. В условиях магической медицины было необходимо отрезать Эви голову. Прости, Глеб, что тебе пришлось это увидеть…
Вся комната вспыхнула огнем.
Не понимаю, кто постарался, но это уже неважно. Я подбегаю к Синицыну и активирую капсулу-метку внутри тела.
Мы телепортируемся в штаб КГБ под Москвой. Вокруг пустые стены из металла и несколько «Медведей». Возле одного из них стоит Ксавьер, одетый в зимнее пальто. В Москве было куда холоднее, чем в Вавилоне.
— Результат миссии?
— Цель устранена.
Я принялся прямо рукой тушить одежду Глеба. У меня самого ни одежда, ни кожа от огня не пострадали, а вот Синицына задело.
Он посмотрел на меня пустым, безжизненным взглядом. Кажется, ранение его совсем не волновало…
— Отойдет, — сказал Ксавьер, когда я рассказал ему про Глеба. Мой куратор распорядился куда-то доставить Синицына, в то время как мы остались в ангаре.
— Я хочу неделю отдыха. Будет такая возможность?
— Три дня. Затем тебя переправят на Вязь-4.
— Так тоже неплохо… Это вахта на две недели?
— Далеко не факт. Ближайшее время нам всем можно забыть о каком-либо отдыхе.
— Ксавьер, ты меня пугаешь. Неужели вот-вот война?
— Она может начаться хоть завтра. В Вавилоне транслируют совсем другие новости, но, поверь, в мировой политике сейчас полный беспредел. И это если брать только то, что рассказывают простым людям.
— Три дня моего отсутствия будут критичны?
— По тревоге тебя всё равно сразу же задействуют, так что не переживай. А насчёт того, что не даю неделю — слишком нужны твои навыки в Изнанке. Без твоего бафа на память наши очень долго учат дерханский язык.
— Мой баф могут выдержать не все — у некоторых начинаются просто адские головные боли.
— Значит, будут учить язык через головную боль, — Ксавьер отправил по телефону какое-то небольшое сообщение. — Тебя должны были встречать совершенно другие люди, но так получилось, что я оказался в Москве. Сейчас телепортёр переправит тебя в основной штаб КГБ.
— Мне надо вернуть моё лицо. Вожжин в Москве?
— А чем тебе не нравится это лицо?
— Мне сейчас как-то совсем не до юмора.
— Я спросил без каких-либо шуток.
— Хочу, чтобы жена встретила своего мужа, а не какого-то незнакомого мужика.
— Вожжина в Москве нет, но есть специалист не хуже.
Фраза «не хуже» мне не особо нравилась. Но я сильно не переживал — возвращать родное лицо всегда легче, чем воссоздавать чужое. Другое дело, что надо было ждать до утра.
Мне выделили комнату внутри подземных катакомб КГБ, чтобы я отоспался. Конечно, было бы приятнее ночевать дома, но я был готов потерпеть ещё немного.
— Товарищ капитан, — постучалась девушка ровно в 7:30. — Вы уже встали?
Не только встал, но уже и собрался. Я открыл дверь.
— «Капитан»? В Вавилон я уходил старлеем.
— Магические способности у вас полностью соответствует капитанскому званию, так что неудивительно, что его уже присвоили. Я капитан Земцова. Аналитический отдел. Мне надо досконально вас опросить насчёт командировки в Вавилоне. После придёт маг по смене лиц.
Как понимаю, Земцову прислал Ксавьер…
Несколько часов я рассказывал девушке-аналитику всё самое важное, что успел увидеть в Вавилоне. Ничего секретного я, естественно, не разузнал, но мои данные были нужны для составления общей картины.
— И последнее, — открывая новую страницу журнала, сказала девушка. — Какая причина закрытия города Алшайн?
— Это лучше спросить у Глеба. Я знаю только то, что туда свезли очень много магов.
— Пожалуйста, более конкретно.
— По моим прикидкам больше двухсот человек, но я могу сильно ошибаться.
— Ассасины были?
— Если и были, то своё Ки они скрывали.
— Чем занимались прибывшие маги?
— Насколько знаю — тренировками. В Алшайне находятся учебные базы.
— Какова обстановка в городе?
— Там довольно безлюдно. Низшим классам не хочется попадаться военным аристократам на глаза.
— Как вы считаете, силы в Алшайне могут быть одной из ударных групп в грядущей войне?
— Могут. Возможно, это их точка перебазировки.
— Насколько сильные зоны кальм в Алшайне?
— С этим вопросом не помогу. Кальму я практически не чувствую.
— Хорошо. Думаю, на этом всё. Спасибо за ответы, товарищ капитан. Наверно, вам бы хотелось поскорее увидеться с семьей, а не сидеть тут, но сами понимаете — служба обязывает.
— Да, я всё понимаю.
Земцова провела меня по череде коридоров к магу, меняющему лица. Это в прямом смысле был Вожжин № 2, что меня несколько смутило.
— Нет, я не Вожжин, — сходу заявил дубликат. — Но мы имеем схожие лица.
— Не совсем понимаю смысл такого действия.
— Мне просто нравится эта парсуна, — со сладостью в голосе произнёс мужчина. — Здесь очень правильные черты лица. Для Вожжина, к слову, эта парсуна тоже не родная.
— «Парсуна»? Это вы так лица называете? Но вас же из-за этого будут путать с Вожжиным.
— Пускай путают. Работу мы делаем одинаковую.
Расспрашивать дальше я не стал. На мой взгляд, носить чужое лицо — это крайне неприятно, но находились люди, которые считали иначе. Для них неважно, настоящие они или фальшивые.
— Как результат? — Ставя передо мной зеркало, спросил Вожжин № 2. Колдовал он чуть меньше часа.
— Вроде похож… Надо признать, немного непривычно видеть своё прежнее лицо.
— Не понравится парсуна — её всегда можно сменить.
— Нет уж, спасибо. Полгода с вавилонской рожей мне вполне хватило, — я встал с кушетки. — На этом всё? Я могу одеваться?
— Тело, кожа и, главное, лицо возвращены в первоначальный вид, но если хочется, могу приделать третью сиську.
— У вас даже юмор с Вожжиным одинаковый…
Голодный, немного злой, но при этом счастливый, я покинул штаб КГБ. Время уже было близко к полудню. По идее, у Сони уже закончились уроки, и Юля должна была пойти её забирать.
К Юле, как к приёмной матери, вопросов не было, а вот меня уже вполне можно назвать плохим отцом. За полтора года, как мы забрали Софью из детдома, больше года я был в командировках. Вахтовые, по две недели, на Вязь-4 и полугодичная в Вавилон.
Но Соня не жаловалась. Она была очень умной девочкой и не по годам взрослой. 12 августа 2038 года погибли её родители во время теракта в пригороде Москвы. Тогда ей было всего пять. Из родственников только бабушка в Краснодаре, но к ней девочка не захотела. Прям наотрез отказалась.
Соня категорически не хотела никого видеть
