Эми одними губами изобразила «увы», адресованное Тони и Ли, а потом вышла из-за стола.
— Итак, ты не на съемочной площадке.
Ли протянул Тони шлем, полностью сознавая, что эту штуку возьмут и будут нести ради него.
— Питер рано закончил съемки?
— Нет. Он собирается работать допоздна. Я должен сказать вам, что вы не понадобитесь на съемочной площадке до… знаете… Вы будете нужны там только после ланча.
Тони слабо улыбнулся, прекрасно понимая, как звучали его слова. Он, как уж мог, сам заботился о себе с четырнадцати лет. Парень видел то, что вкладывало новый смысл в термин «ужасающее». Он сражался против тьмы не в переносном, а в буквальном смысле. Да, кое-кто ему в этом помогал.
Тони было двадцать четыре года, господи боже мой! Но все равно он не мог разговаривать с Ли Николасом, не превращаясь при этом в бормочущего идиота.
«Идиот» — самое подходящее выражение. Ведь этот актер был хорошо известен своей слабостью к светловолосым девахам, которых не мог привести домой, к матери, очень милой женщине. Пару раз она посещала студию.
Внезапно Тони понял, что Ли ждал ответа на свою реплику, которую парень полностью пропустил мимо ушей.
— Что?..
— Я сказал — спасибо, что нес мой шлем. Увидимся на съемочной площадке.
— Конечно. Да. Э-э, не за что.
Дверь гардеробной закрылась. Ее истертая крашеная поверхность оказалась в сантиметре от носа Тони.
Он не помнил, как покинул постановочный офис и вернулся в павильон звукозаписи. Его тень помедлила у двери Ли.
— Эй, Тони, ты в состоянии выполнить сегодня вечером кое-какую работу второй группы?
Парень не донес до рта клубничный зефир, повернулся и увидел, что к тележке с едой приближалась Эми, размахивая тонкой пачкой листков. Ночной список уменьшился до размеров карманного.
— На Лейк-филд?
— Точно. Арра собирается взорвать «БМВ». А ты возьми несколько сверхурочных часов и пойди понаблюдай, как символ буржуазного бахвальства примет этот удар. Такое трудно пропустить.
— Какого еще бахвальства? — фыркнул Тони и прожевал кусок. — Кто вообще так говорит?
— Очевидно, я. Если ты будешь со мной препираться, то я позвоню другому ассистенту и поручу это ему.
Тони ждал, вылавливая из миски зефир, теперь уже банановый.
— Ладно, Пэм хотела, чтобы приехал ты, а Чи-Би не позволит мне тебя заменить, даже если бы она не попросила. Теперь доволен?
Она прижала уменьшившуюся стопку листов к груди.
— Грузовики будут здесь в одиннадцать. Съемки начнутся в полночь, закончатся к часу. Не поверишь, я нашла по дешевке кусок прибрежной земли.
— Он вел свой город к рассвету через самую темную ночь.
Сердце Тони бешено заколотилось. Он прыгнул вперед и повернулся. Парень ухитрился проделать оба движения почти одновременно и все-таки остаться на ногах.
Он сердито посмотрел на темный силуэт, едва различимый на краю круга света уличного фонаря, отлично зная, что выражение его лица видно до малейших нюансов.
— Черт, Генри! Нельзя же вот так подкрадываться к человеку и мурлыкать ему на ухо скверные титры!
— Прости.
Генри шагнул на свет. Его золотисто-рыжие волосы заблестели, полные губы изогнулись в улыбке.
Тони знал эту улыбку. Она всегда сопровождала мысль Фицроя: «Как весело быть вампиром!» и была куда лучшим титром, чем тот, что шел через весь промо-ролик «Самой темной ночи». Улыбка свидетельствовала об игривом настроении, если термин «игривый» можно применить к не-мертвому созданию ночи.
— Где вы припарковались?
— Не беспокойся, далеко от места событий.
— Копы вам не досаждали?
Улыбка Генри слегка изменилась. Он сунул руки в карманы непромокаемого плаща.
— Разве они вообще когда-нибудь мне досаждают?
Тони взглянул на дорогу, туда, где рядом с патрульной машиной стояли двое констеблей из королевской канадской конной полиции.
— Вы ведь не опробовали на них свои вампирские чары?
— А разве я когда-нибудь это делаю?
— Иногда.
— Но не в этот раз.
— Хорошо. Ведь они уже слегка нервничают, — кивнул Тони в сторону трейлеров, облизнул сухие губы и добавил, когда Генри пристроился рядом: — Все немного беспокоятся.
— Почему?
— Не знаю. Ночные съемки, слегка опасный трюк, взрыв… Выбирайте любую причину.
— Ты не веришь, что кто-то нервничает по перечисленным тобой причинам.
Тони посмотрел на Генри:
— Вы спрашиваете, почему же тогда они психуют?
— Нет. Вообще-то не спрашиваю.
Тони не успел продолжить, предостерегающе махнул рукой и извлек из футляра на поясе переносную рацию.
— Да, Пэм? — Одним пальцем он покрепче прижал наушник. — Хорошо, я в деле. — Парень сунул рацию в футляр и обратился к Генри: — Мне нужно пойти посмотреть, когда Дэниел появится из гримерной. С вами все будет в порядке?
Генри многозначительно осмотрелся по сторонам:
— Думаю, здесь я в относительной безопасности.
— Просто…
— Мне надо бы оставаться подальше от места событий. Я знаю.
Улыбка Генри снова изменилась, пока он наблюдал, как Тони торопился к самому дальнему из трех студийных трейлеров. Несмотря на пирсинг в брови, парень выглядел, за неимением лучшего слова, компетентным. Он как будто точно знал, что делал.
Именно поэтому Генри и появился на месте ночных съемок. Он хотел посмотреть, как Тони жил той жизнью, которую выбрал сам, убедиться в том, что у воспитанника все хорошо. Тогда Фицрою становилось чуть легче его отпустить.
Хотя нельзя сказать, что Генри и вправду освободил своего подопечного. Сделать так Фицрой не мог никогда, по правде говоря, вообще ни разу. Но в течение недолгой ночи оба они могли притвориться, что вампир — всего лишь друг Тони, каким он и казался с виду.
Генри зарабатывал, сочиняя книги. Они позволяли женщинам, а временами и мужчинам на протяжении четырехсот с лишним страниц притворяться, что они живут полноценной жизнью, насыщенной приключениями и романтикой. Но образы, которые снимали, которыми манипулировали, а после скармливали массам под видом искусства, были невообразимым притворством. Генри никогда в действительности не взрывал «БМВ» только для того, чтобы его читатели могли представить себе автомобильную катастрофу.
Телевидение приводило к атрофии воображения.
Генри оттопырил нижнюю губу, обнажил зубы и наблюдал, как режиссер планировал углы взрыва для кинооператора.
Телевидение заменило собой культуру.
Фицрой почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд, повернулся и увидел женщину средних лет, стоявшую рядом с тележкой с закусками. Она сжимала в обеих руках чашку с кофе и не сводила с Генри глаз. Выражение ее лица вопрошало: «Что ты?»
Вампир натянул свою привычную маску и отвернулся лишь тогда, когда его лицо больше не предвещало опасности. Женщина испытывала любопытство, а не страх. Было бы легко убедить себя в том, что она задавалась вопросом: «Кто ты?», а не «Что ты?».
«Ничего непоправимого не случилось, но я должен быть осторожнее. Тони прав. Нынче ночью все слегка нервничают».
Ноздри Генри раздулись. Он втянул воздух и не учуял ничего, кроме химического ретарданта [8].
— Эй, Генри! Это Дэниел. Он наш координатор трюков и нынче ночью будет устраивать крушение автомобиля.
Фицрой принял небрежно протянутую руку и понял, что рассматривает человека лишь немного выше его самого, то бишь пяти футов шести дюймов. Учитывая, что рост Тони составлял пять футов десять дюймов, координатор трюков вряд ли был выше пяти футов восьми дюймов. Генри ожидал чего-то другого.
— Дэниел выполняет все трюки за Мэйсона и Ли, — продолжал Тони. — Они почти никогда не взрываются вместе.
— Я представляю чуть ли не весь наш каскадерский отдел, — признался Дэниел, ухмыльнулся и убрал спутанные волосы с лица. — Мы просто не можем себе позволить, чтобы эти двое взрывались вместе. Тони говорит, что вы писатель. Работаете для телевидения?
