Спиной ко мне стояла Люся. В руке нож. Она смотрела на двух детей. Они, прижавшись друг к другу, смотрели на неё. И тоже молчали. Детям было лет по 10. Мальчик и девочка, очень похожие друг на друга. Как позже оказалось двойняшки. И самое главное звали их почти одинаково — Кирилл и Кира. Лица их были чистенькие, не чумазые. Одежда хоть и поношенная, но без дыр. И там, где была порвана, зашита. И ещё, что было самое необычное, мальчик в руках держал флейту. Это было так странно. Как-то не вязалась флейта со всем, что вокруг происходило. Я бы не удивился, увидев у пацана или девчонки нож, арматуру, или даже огнестрел. Но не флейту. Ещё скрипки не хватало. Дети продолжали молчать, даже тогда, когда появились мы. Единственно, девчонка ещё крепче прижалась к мальчику.
— Не понял? — Услышал я Илью. — Они что тут, на дудке играют?
— Не на дудке, а на флейте. — Пояснил я, продолжая смотреть на детей. Обратился к Люси. — Люся, нож убери. — Сам опустил карабин. Подошёл к Люсе. Тронул её за руку, в которой она держала нож. Я заметил, что она одинаково владеет как левой, так и правой. Сейчас она нож держала в левой руке. Люся взглянула на меня. Зрачки ромбиком. Но нож убрала в ножны.
— Дети, не бойтесь, мы вам не причиним вреда. Скажите, как вас зовут?
Ребятишки продолжали молчать, глядя на нас со страхом. В комнату зашла Ольга.
— Дети. Не бойтесь. Как вас зовут? — Спросила уже она, мило улыбаясь. Наверное потому, что она женщина дети стали говорить, глядя на неё с надеждой.
— Меня Кира зовут. — Ответила девочка. — А моего брата Кирилл.
— А что вы здесь делаете?
— Мы живём здесь.
— А кто ещё, кроме вас тут живёт?
— Никого. Мы одни.
— Взрослых вообще нет? — Я вступил в разговор.
— Никого нет. — Ответил пацан.
— А как вы здесь живёте? Что едите?
— Там на дороге грузовик перевернулся. В нём консервы и макароны. — Ответил пацан. — Мы туда ходим и берём. А ещё здесь в подполье разные банки стоят, с огурцами и вареньем.
— Вы здесь раньше жили?
— Нет. Мы в посёлок к бабушке с дедушкой приезжали. — Он махнул рукой куда-то на север. — А потом все заболели. И мы убежали оттуда. Пришли сюда. Здесь никого не было. Только в соседнем доме, люди мёртвые лежат. Мы туда не ходим. — Ответила девочка.
— Скажите, дети, а вы не видели странных людей, они словно животные?
Мальчишка с девчонкой переглянулись. Потом оба кивнули.
— Видели. — Сказал Кирилл. — Мы их называем оборотни. Они в посёлке. Поэтому мы весной и убежали сюда.
— Вы тут с весны живёте?
— Да.
— А до этого, где жили?
— У бабушки с дедушкой. Бабушка умерла зимой, а дедушку убили весной оборотни. Но он успел нас спрятать в подполье. А когда мы оттуда вылезли. В доме было много крови, а дедушки не было. Мы и убежали сюда.
— Кирилл. — Я смотрел на него. — А что это у тебя? Флейта?
— Да. Нас мама с папой водили в музыкальную школу. А когда прошлым летом мы поехали к бабушке, то взяли с собой инструменты. Играли им, дедушке с бабушкой. А когда убегали сюда, взяли их.
— Их? Ещё есть?
— Да. Кира на скрипке играет. — Я чуть не рассмеялся, но сумел сдержаться.
— А кто вам одежду штопал?
— Кира. Её мама учила и бабушка.
— Марк, хватит детей допрашивать. — Возмутилась моя жена. — Кирилл, Кира пойдёмте. Хотите поехать с нами? На поезде?
— А Вы, тётенька нас правда возьмёте? А то нам страшно здесь.
— Конечно заберём. А у нас и другие дети есть. Познакомитесь. Пойдёмте.
— А можно я свою флейту возьму? А Кира скрипку?
— Конечно можно. Даже нужно. Вы поиграете нам потом?
Впервые дети улыбнулись.
— Поиграем. — Ответил пацан. Кира принесла из небольшого чулана футляр со скрипкой и папку с нотами.
Когда мы вышли из дома. Дети восторженно смотрели на эшелон.
— А это военный поезд? — Спросил Кирилл.
— Конечно военный. — Ответил Артём. — Видишь, настоящий бронепоезд.
— Бронепоезд! Класс! Я никогда не ездил на бронепоезде. Только в кино видел.
— Значит поездишь. Ещё надоест!
Подошли к первому купейному вагону. Дверь тамбура открылась. Там стояла моя мама.
— И кто это у нас тут такие? — Она улыбалась.
— Пассажиры, мама Вероника! — Засмеялся Илья. Мы все улыбались. Когда дети скрылись в вагоне. Ольга подошла ко мне. Её глаза влажно поблёскивали.
— Ты чего, душа моя? Расплакалась что ли? — Спросил её, обнимая.
— Марк! Вот как они могли выжить в этом аду? Бедные дети, сколько им пришлось пережить.
— Всем пришлось пережить настоящий ад. А брат с сестрой молодцы. Следили за собой, умывались. Одежду штопали. Ну вот, Лёлька, теперь с музыкой поедем! А то кроме пары гитар ничего и нет.
Мы залезли в вагон. Последней в него юркнула Люся. Состав, лязгнув сцепками, тронулся дальше на запад.
Детей увела к себе моя мама, в купе, которое она делила с Константином Георгиевичем. Они сошлись ещё там в клинике. Отца у меня не было. Мама была вдовой. Папа тоже был сотрудником МВД и задолго до пандемии погиб при задержании особо опасных преступников. С тех пор мама жила одна. И вот только этим летом сошлась с мужчиной, с тем самым, которого мы с Ильёй отбили у бандосов Кольца, вместе с Ольгой и Анной. Константина мы звали просто — Георгич.
Я же зайдя в наше купе, сев за столик, достал карту советских и российских железных дорог. Заодно связался по рации с Георгичем, сказал, чтобы отъехал от этого места как можно дальше, так как где-то там был посёлок, со слов детей и в котором имелись «дикие». И чтобы остановился где-нибудь в поле. Было время обеда. Народ пора было кормить. Ольга села рядом со мной. Напротив, сидела Анна, Илья и Артём присоединился к нам. Чуть позже подтянулся Стас, зам моей матери про продовольственной безопасности и прочей хозяйственной деятельности, морпех в прошлом. На верхнюю полку залезла Люся. Она вообще часто у нас ошивалась, если не бродила по эшелону, хотя её купе с Софьей было соседним.
Расстелил карту.
— Так, мы сейчас здесь. — Отметил ручкой точку на карте. — Это уже Красноярский край. Сейчас мы идём по северной ветке на Красноярск. В Уяре мы можем соскочить на ветку, идущую южнее, на Абакан. Вопрос, по какой пойдём?
— А есть разница? — Спросил Стас.
— Есть. Если будем идти северной, то нам придётся проходить сам Красноярск, потом Новосибирск, Томск и так далее. Это крупные железнодорожные узлы. А мне хотелось бы избежать этого.
— А если южнее пойдём, что, там не будет крупных железнодорожных узлов?
— Будут, но есть одно но. Стас, на носу октябрь. Становится всё прохладнее. А нам нужно ловить уходящее тепло, понимаешь? И если пойдём южнее, то это тепло мы будем держать за хвост. Пройдёмся по Казахстану. Потом выскочим на южноуральскую железку.
— На басмачей нарвёмся. — Усмехнулся морпех.
— А здесь что? Здесь не нарвёмся? Пусть не на басмачей, то на махновцев. Одна фигня. Хрен редьки не слаще.
— В общем-то ты прав. Хрен редьки не слаще. А тепло нам на самом деле нужно.
Я посмотрел вопросительно на остальных. Народ пожал плечами.
— Пошли южнее. Может яблоками и прочими дарами юга затаримся. — Ответил за всех Артём.
Впереди была станция Иланская. Не дошли до неё километров три-четыре. Остановились. Можно было и дальше проскочить, но решил сделать остановку до утра. Коров, овец, коз выгнали попастись. Спустили с платформ два «тигра» для охраны. На турели одного был установлен автоматический гранатомёт АГС «Пламя», на втором — пулемёт «Печенег». Народ тоже вывалил на землю. Ко мне подошёл Вали.
— Марк. Я казан приготовил.
— Зачем?
— Плов сделаем. Поверь, ты такого не ел.
— Что, Вали, созрел?
— До чего созрел?
— До плова.
— А я что не готовил?
— Готовил, но в пути ни разу.
Он усмехнулся.
— Ну так как?
— Делай. Останавливаемся на ночь. Баньку надо сделать.
— Это уже не ко мне. — Он усмехнулся и ушёл. Котел у него будь здоров. Ещё там, на месте в городе, он заставил нас притащить это чудовище. Огромный казан. Я даже не знаю на сколько народа там можно было приготовить плов. Но точно не на двадцать. На много больше.
Сел на насыпь. Смотрел на людей. Скот пасся. Женщины, дети, мужичины кучковались. Загорели костры. Кто-то просто лёг на траву и лежал, кто-то ходил по лесополосе. Резвились дети, играли во что-то. Бегали, смеялись. С ними носились щенки. Джек с Найдой спокойно лежали рядышком, отслеживая глазами своё резвящееся с малышней потомство.
