и не задерживать всю остальную процессию, что уже стихийно выстроилась за нами. На меня бросали непонимающие и любопытствующие взгляды, пытаясь понять, что служивый забыл на этой закрытой церемонии для посвященных. Вот, краем глаза я увидел, как по толпе пошли шепотки, а после недоумение сменилось хмурым молчанием. Видимо, самые любопытные все же узнали, что это за иностранный полицейский вышел из кортежа семьи де Гранж.
Внутри, среди огромных каменных статуй Семерых, посреди зала на постаменте лежало закутанное в белую ветошь тело. Так прощались с усопшими тысячу лет назад, так сегодня торговый дом и представители семейства прощались с госпожой Оверсонг.
Тело на постаменте казалось совсем крошечным, особенно на фоне статуй древних богов, что будто бы внимательно смотрели на смертных, пришедших в их святилище. Геора, Пал, Фор… Большая тройка, что расположилась прямо напротив дверей, нависала над постаментом, словно они тоже хотели принять участие в церемонии.
Госпожа Оверсонг, при всей ее активности, живом уме и ясной памяти, была крайне стара. Никто не знал точно, сколько ей было лет, но некоторые снабженцы клялись, что видели приказы, подписанные ее рукой, еще за двадцатые годы. А это означало, что покойная госпожа директор родилась еще в прошлом столетии.
Вот, все желающие вошли в храм и рассредоточились вдоль стен, а вперед вышли жрецы Фора. Пара мужчин в темных балахонах пронесли по храму лампы, что символизировали путеводный свет, который должен был привести душу Оверсонг в Чертоги, после чего была вознесена молитва владыке Фору. Некоторые люди склонили голову, вознося свое обращение богу Луны и Ночи, большинство же стояло по стойке смирно, глядя строго перед собой. Наконец, когда жрецы закончили обряд, и в храме стало пронзительно тихо, вперед выступ Джамар де Гранж.
Граф подошел к постаменту, что более чем на метр, возвышался над полом, и, коснувшись пальцами завернутой в ткань головы, произнес:
— Госпожа Оверсонг была бессменным директором нашего торгового дома и лидером нашего… предприятия долгие десятилетия. Но каждый присутствующий знает, что человек смертен, за каждым придет Фор и уведет в свои Чертоги. Для целых поколений охотников госпожа Оверсонг была не просто директором, а приемной матерью. Она налаживала связи, лично руководила снабжением и разработкой оружия, курировала боевую логистику… Почти каждый в этом зале обязан госпоже Оверсонг своей жизнью. Я точно знаю, что она неустанно трудилась, трудилась едва ли не больше, чем те, кто сталкиваются лицом к лицу с тварями, за которыми мы охотимся… Все для того, чтобы наш мир стал чище и безопаснее. Дея Оверсонг, твоя охота окончена.
— Твоя охота окончена… — выдохнула толпа.
На улице стремительно вечерело и, чтобы храм не погрузился во тьму, жрецы прошлись вдоль стен, зажигая лампы и свечи. Электрического освещения тут не было.
Вот, к постаменту с укутанным телом Оверсонг подошла Алиша. Я видел, как слезы застыли в уголках глаз храмовницы, но никто и подумать не мог упрекнуть девушку в слабости. Это слезы чистой скорби, слезы невосполнимой утраты. Джамар де Гранж был прав — для охотников Дея Оверсонг была как мать. Мы все понимали, что все те ресурсы и возможности, которые мы получали во время охоты — заслуга торгового дома. А значит, заслуга лично госпожи Оверсонг.
Следом за Алишей к постаменту подошло несколько высокопоставленных управленцев торгового дома, а после — и охотники. Пара пожилых мужчин, что совершенно не скрывали своих слез, Пириус и, наконец, очередь дошла и до меня.
Сколько раз я виделся с директором? Три? Четыре? В нашу первую встречу она была так внимательна, так умна, обаятельна. На нее хотелось произвести наилучшее впечатление, хотелось заслужить ее одобрение, она располагала к себе. И самое главное — она тебя понимала, понимала тот ужас, с которым ты столкнулся, как охотник, понимала пустоту, что оставляют после себя безликие. Каждое ее слово, каждый жест, каждый вопрос говорили «мне не все равно, ты не один». И от этого становилось легко и тепло на душе. Дея Оверсонг была как целительный бальзам для истерзанных душ охотников и оперативников, что жили в бесконечном ужасе и крови. И вот, теперь она ушла.
Я чувствовал десятки устремленных на мою спину взглядов.
Чеканя шаг, я подошел к постаменту, снял фуражку и, зажав ее под локтем, начал стягивать перчатки, чтобы коснуться лба покойной.
— Когда-то вы сказали мне, что семья де Гранж никогда не отворачивается от охотников, — тихо сказал я. — Я помню это. И я помню ваше наставление, госпожа Оверсонг. Я никогда не сдамся, чтобы не произошло.
Я положил пальцы на плотные бинты, в которые было закручено тело, и прикрыл глаза.
— Прощайте, госпожа директор.
После чего я натянул перчатки, напялил фуражку, вытянулся по струнке и отдал честь. Дея Оверсонг не была полицейским чином или даже гражданкой Сонши, но она была великим человеком, который делал важное дело. Так что тут никакого внутреннего конфликта у меня не случилось.
Резко опустив руку и развернувшись на каблуках, я на негнущихся от накативших волнения и тоски ногах вернулся к Пириусу, что сейчас тихо переговаривался с одним из старых охотников. Инструктор успокаивающе положил ладонь на мое плечо, пытаясь приободрить. Я же видел перед собой только белый бинт и очертания лица, что скрывались под ним. Что будет с охотой? Что будет с целой армией, которую содержал дом де Гранж? Я очень надеялся, что у них был кто-то, кто хотя бы отчасти сможет заменить госпожу Оверсонг на ее посту. Но все это будет потом. Сейчас же мы все предавались скорби и прощались с директором торгового дома, ведь с ее уходом из жизни ушла и целая эпоха в истории охотников. И какой будет следующая — никто даже представить себе не мог.
Дело № 3. Палочник. Запись № 1
Воздушная гавань Агиона находилась в десяти километрах от города. Раньше это был военный аэродром, который потом перестроили под гражданские нужды. Ангары, где когда-то стояли боевые самолеты, отдали под ремонтные цеха. Своего производства самолетов у Сонши не было, машины приходилось закупать у ламхитанцев или конфедератов. Были свои авиапроизводства и у токонцев или Кватта, но оттуда поставки были заблокированы по политическим причинам.
Тут же, рядом с сиротливо стоящим у самого края летного поля зданием аэровокзала, расположилась автобусная остановка и парковка для такси. Так что после контроля документов, в которые работник вокзала едва заглянул, я сразу отправился туда — ловить машину.
С собой у меня была сумка и кейс. В первой — моя парадная форма и оружие. В кейсе — перчатка. Летел в Агион
