В прошлой жизни.
Мы стояли возле вестибюля станции метро “Горьковская”. Напротив сквера, разбитого на одной из центральных городских площадей. Прямо передо мной открывался вид на аллею, по обе стороны которой тянулись ровные ряды фонарей. Аллея упиралась в памятник Буревестнику Революции. Заложив руки за спину, он равнодушно взирал с высокого постамента на прогуливающийся по аллее народ.
Весна в этом году выдалась очень жаркой, и клумбы, разбитые на ровные квадраты, уже покрылись пестрым ковром распустившихся цветов. Площадь окружил ряд деревьев, расступавшихся у перехода от станции метро к площади. Словно стена, которая отгородила дивный, полный магии мир зеленой зоны сквера от возвышающимися вокруг ровными рядами серых двадцати пятиэтажных свечек.
За время моего отсутствия, эта часть города очень изменилась. Из знакомых мне мест я смог лишь распознать памятник Буревестнику Революции, да четырехэтажное здание Дома Связи на пересечении Большой Покровской и Буревестника Революции. А больше на площади не было ничего, что я смог бы узнать. Серые панельные многоэтажки исчезли, уступив место блестящим на солнце высотным новостройкам с огромными панорамными окнами. Взгляд то и дело цеплялся за великое множество разноцветных вывесок банков, сетевых магазинов, ювелирных салонов и страховых компаний. Буквы неоновой рекламы крупных корпораций с безразличием взирали с крыш домов. И рассматривая все это великолепие, мелькнула мысль, что меня привезли не в тот город. Лишь обозначение метрополитена на дверях вестибюля станции метро, указывало на то, что город был тот самый.
Новоявленный приятель хлопнул меня по плечу, и от этой фамильярности я поморщился. Как говорил один мой товарищ: “ты мне еще в тюрьме надоел”. И эта поговорка уж очень подходила к этому новому знакомцу. Он успел порядком меня утомить, щедро делясь ненужной информацией. Я узнал, что зовут его Иван, родом он издалека. Недавно развелся, жена забрала ребенка и уехала к родителям, а сам Ванюша ушел в бессрочный запой, затянувшийся на многие месяцы. И за время нашего путешествия, Ваня в красках успел описать каждый день этой затяжной попойки. Рот у моего собеседника не закрывался ни на секунду, так что отчасти я понимал водителя сервиса по подбору попутчиков. Едва высадив нас у станции метро “Горьковская”, девочка рванула с места, растворившись в плотном потоке машин.
- Тебе здесь понравится, - усмехнулся Иван.
- Не сомневаюсь, - ответил я, стараясь как можно быстрее пресечь порядком утомивший меня разговор. Однако, собеседник все не унимался и открыл было рот, чтобы спросить ещё что-то, но в этот момент у выхода из метро затормозила новенькая чёрная иномарка, и из неё выскочил невысокий, коротко стриженный черноволосый крепыш. Силясь кого-то найти, он зорко всматривался в поток людей. Заметив нас, он радостно усмехнулся и направился в мою сторону.
Поболтал бы с тобой еще, да за мной уже прибыли, - словно извиняясь, сказал я Ванюше.
По поводу продолжения общения я нагло врал. И в голосе моем не слышалось ничего кроме неподдельного облегчения.
Мой новоявленный друг состроил кислую мину и протянул мне руку для прощания, но был тут же немилосердно оттеснен широким плечом подошедшего:
Ты кто такой? - довольно грубо спросил крепыш. - А ну, давай. Живо проваливай отсюда. Развелось попрошаек. Прости, братец, Торопился как мог. Летел быстрее пули. И вот я здесь.
Говоривший широко развел руками, словно пытаясь оправдаться за свое бессовестное опоздание.
- Ничего не изменилось, - в тон ему ответил я. - Чертовски рад видеть тебя, Чума.
Приятель крепко обнял меня, похлопав по спине:
- Ну, что встал? Поехали.
Я кивнул, падая на пассажирское сиденье машины:
- Ну рассказывай, что нового в городе?
-Все, брат, - ответил Чума, выезжая на шоссе.
- Прямо-таки все? - удивленно переспросил я, поворачиваясь к приятелю.
- Ты не узнаешь этот город. Сколько тебя здесь не было? Три года?
- Четыре, - поправил я, откинувшись на спинку сиденья.
- Да, быстро летит время. Чем занимался в ссылке?
- Работал в игровой компании.
Чума аж присвистнул:
- Неплохо. И играл, поди, вечерами?
- Не играл, а анализировал рынок, - с напускной строгостью поправил я товарища.
- Отличное оправдание задротства, - усмехнулся Чума. - Ты насовсем обратно? Или так, погостить?
- Посмотрим, - уклонился я от ответа. - Сам-то как?
- Как в сказке. Тачку вот прикупил, в новую квартиру въехал. Жизнь бьет ключом.
- Она всегда была такой. Порой этот ключ бил чересчур активно. Чем занимаешься?
- Да все как обычно. То тем, то этим. Всем понемногу. Движение - жизнь. Ты же не забыл это золотое правило?
Я опустил стекло и уставился на городской пейзаж:
- Иногда это движение приводит к тому, что приходится бежать из города.
- Твоя правда, - согласился со мной товарищ. - Всякое в жизни бывает.
Я замолчал, глядя в окно. За то время, пока я отсутствовал, город и вправду очень изменился. Куда ни посмотри - везде высились серые свечки новостроек. В вечернем полумраке мерцала огнями неоновая реклама. У тротуаров ярко горели фонари, освещая дорогу многочисленным людям, которые торопились по своим делам.
- Раньше здесь все было иначе, - протянул я.
- Жизнь меняется, брат, - обернувшись ко мне, ответил Чума.
- И мы не стоим на месте, - закончил я фразу.
- В точку.
На том разговор и оборвался. Я вновь уставился в окно, а Чума врубил магнитолу.
- А музыка остаётся все та же, - заметил я, по первым же аккордам узнав знакомую до боли песню:
“Мы приветствуем всех, кто способен на бунт
И завидуем тем, кто всю жизнь копил силы”.
-Нас совсем не волнуют те, кто нас не поймут, - подхватив, хрипло завыли мы с Чумой. - Панк - это дерзость и молодость мира!
Под неумирающую классику FPG Чума и привез нас к одному из множества кабаков в центре города.
- "Тортуга", - протянул я, рассматривая вывеску. - Пиво тут по-прежнему такое же вкусное?
- О да, - весело ответил Чума, паркуя машину прямо напротив заведения. - Даже не так. Пиво с тех времен стало еще вкуснее. А официантки - только симпатичнее. Ну? Что встал? Идём, и скоро ты сам все увидишь. Нас ждет ледяной алкоголь.
***
Вечера в "Тортуге" никогда не отличались оригинальностью. Мы не стали изменять своим привычкам и в этот раз.
Открыть глаза получилось не сразу. Я был ещё пьян, но похмелье уже постепенно накатывало на меня тяжелым колотуном. Хотелось урвать хотя бы
