— …но по вкусу, — подхватил Скрынников, и Сергей понял, что они заранее распределили роли, предполагая подобную ситуацию, — он очень похож на настоящий. Так похож, что… — и неопределенно покрутил в воздухе рукой.
Парень скривился презрительно и сделал вид, что утратил к товару всякий интерес, но… только слепец не увидел бы, подумал Сергей, как горят глаза парнишки, какие взгляды бросает он украдкой в сторону странного продукта, о котором столько слышал, но никогда не пробовал.
— Что вы хотите за шоколад? — спросил Джедай.
Три головы членов Совета Общины — военного, ученого и банкира — склонились друг к другу.
И в этот момент гудящий негромкими голосами караванщиков воздух зала прорезал новый звук: истерический плач.
Сергей поднялся первым; взгляд его метнулся по караванщикам, сидящим у стены и обеспокоено зашевелившимся (многие к тому моменту уже дремали) и остановился на маленьком человеке, сидевшем отдельно. С бесконечным удивлением Сергей наконец понял, что это женщина.
Она громко, с подвываниями, рыдала, закрыв лицо руками.
Сергей подался к ней.
— Заткнись! — прикрикнул на нее кто-то из караванщиков и грубо выругался.
Сергей опустился у стены на пол рядом с плачущей. Некоторое время собирался с мыслями, не зная, что сказать, как успокоить. Он вообще давно не видел женских слез, тем более — истерики, и это было так… странно…
— Послушайте… — наконец решился он, — не надо так, ну что ты…
— Отстань! — с неожиданной злобой, сквозь всхлипывания, низким хрипловатым голосом выкрикнула женщина.
Он совсем растерялся.
— Да я помочь хотел… Как-нибудь…
— Отвали, — сказала она глухо. — Тут тебе ничего не обломится.
Несколько караванщиков, прислушивающихся к их разговору, неприятно засмеялись.
— Да мне ничего и не нужно, — сухо сказал Сергей, поднялся и направился к своему месту.
* * *
Денис почти всегда спал без сновидений. Исключение составляли редкие тревожные полусны, на волнах которых он качался, порой погружаясь глубоко, порой выныривая к самой поверхности яви. В них были комнаты и бесконечные коридоры с серыми стенами; коридоры не имели ни начала, ни конца, по ним можно было бежать или плестись — но выбраться из них у Дениса никогда не выходило. Комнаты были большими, не в пример их жилому боксу, но мрачными, очертания стен в них скрывались неприятной белесой дымкой. То из одного, то из другого угла комнаты долетали негромкие, но такие страшные звуки, что от них леденела кровь. Вне зависимости от того, находился он в комнате или в коридоре в этом своем сне — мальчика не покидало ощущение опасности, смешанной с тоскливой безнадежностью: где бы ты ни находился, он отыщет тебя. Берегись.
Две недели назад мама вернулась с очередного медицинского обследования бледная и расстроенная. Они с папой сели шептаться. Денису в это время полагалось делать уроки, а, если он закончил, читать, но «Робинзон Крузо» ему изрядно надоел, а потрепанная, без половины страниц книжка о приключениях Незнайки раздражала. Где он, этот Солнечный город? Был ли когда?.. Вопрос, очень занимавший мальчика прежде, теперь утратил актуальность. Гораздо любопытнее, о чем шепчутся родители. Он стал слушать.
Если слушать так, как это делают обычные люди, то есть напрягшись и навострившись, то, во-первых, родители это обязательно заметят, пристыдят, а то и отправят гулять в коридор — там, конечно, тоже интересно, но не так; во-вторых, ничего не поймешь: они говорили едва слышно, склонив головы друг к другу. Но Денис давно уже понял про себя, что кое-какие вещи он умеет делать не как другие-прочие, а… иначе. Лучше. Например, у него развит особый слух. Умный дядя Хирург, который всегда угощает чем-то вкусным, называл эту Денисову способность ментальным слухом, но что это значило, Денис так и не понял. Зато научился этой своей способностью пользоваться.
Мальчик закрывает глаза, расслабляется и как бы взмывает вверх без малейших усилий и каких-либо видимых движений. Он направляется туда, куда ему нужно, в данном случае — в сторону родителей, обсуждающих некие важные вопросы…
В этот раз чудесная способность почему-то не сработала. Или он скверно настроился, или мама и папа общались так, что даже своим ментальным слухом он не сумел ничего уловить. Промучившись какое-то время, Денис пытался читать про ненавистного Незнайку и сам не заметил, как задремал.
Закачавшись на волнах легкого полусна, он увидел девочку. Спокойное, чистое, милое лицо, русые волосы, зеленые глаза, веснушки и смешной нос кнопкой. Родинка у правого уголка губ. Девочка ничего не говорила, просто смотрела на него. Несколько минут спустя лицо ее стало таять, растворяться, исчезать, а на ее месте проступила серая стена коридора, и Дениса мгновенно бросило в жар от тревожного предчувствия.
Следующие тринадцать ночей сновидений не было.
Сегодня, когда, нарушив главное правило, к ним среди ночи явились караванщики и Денис, отпустив родителей, на короткое время заснул вновь, он во второй раз встретился с девочкой.
То же милое лицо, которое уже Денису нравилось, серьезный взгляд и веснушки. Она долго смотрела на Дениса. И он смотрел на нее, не в силах оторвать взгляд. Потом она вдруг сказала: «Ты нужен. Просыпайся». Голос ему понравился. Больше она ничего не добавила; лицо ее, как и в прошлый раз, начало таять. Но Денис не расстроился. Он сейчас же проснулся. Раз девочка сказала, что он нужен, наверное, так и было — врать она бы не стала.
Проснувшись, он вспомнил, что родителей в комнате нет — можно не осторожничать. Оделся и, уже выходя в коридор, точно знал, куда должен направиться.
А в том месте, куда он держал путь — в медицинском блоке — была суета. В ярко, насколько это вообще возможно в колонии, освещенном помещении, служившем и операционной и процедурной, на столе глыбой лежал человек, а рядом с ним сновали трое: Хирург, медбрат и Денискина мама — Полина.
Если медбрата еще иногда называли по имени — Яшей, Яковом — то Хирург был всегда исключительно Хирургом даже вне больничных покоев.
На первоначальной стадии все шло как обычно: одежду срезали, оставив пациента в белье, приступили к стандартным манипуляциям по реанимации, по проверке работы основных органов… Теми инструментами, которые были в наличии, и теми методами, которые тут уже годами нарабатывались. У нового мира и риски для здоровья не те, что раньше, и медицина другая. Рутинные процедуры в общем…
Однако после того, как с большим трудом удалось перевернуть раненого на живот…
— Больше света, — негромко сказал Хирург, наклоняясь над тремя глубокими вертикальными ранами на спине лежащего.
