Надели свину форму и ну его гонять,
А евин, такой довольный, свистит себе опять.
Прошел он зной пустыни, арктический мороз,
И так из новобранца он в аса перерос.
Санмартин налил себе остатки арака и жадно выпил. По телу разлилось приятное тепло. Он молча вертел в руке стакан, а Ретталья терпеливо ждал.
— Ретт, я серьезно. Это длится целых три месяца. Я хочу уйти из разведки. Конь бэ-четыре. Шах.
Ретталья подвинул его фигуру, потом сделал свой ход.
— Король эф-три. Я тебе говорил, через восемь дней — всеобщая забастовка?
— Что?
— Они хотят, чтобы она длилась неделю. Хотят провести демонстрации. Я сообщу тебе время и место их сборищ. Будь спокоен, адмирал Ли отдаст необходимые приказы и позаботится о наведении порядка. Сейчас ты, наверно, возьмешь конем пешку…
— Что, адмирал хочет отбить у них охоту раз и навсегда? — спросил Санмартин, изучая позицию на доске.
— Хочет. Они не пользуются особой популярностью, а мы не хотим создавать у людей впечатления, будто «братья» могут делать, что заблагорассудится.
— Дай Бог, дай Бог… Уже отдан приказ? Ретталья расплылся в улыбке.
— Нет, наши друзья будут ждать до последней минуты и появятся внезапно.
— Идиотизм!
— Может быть.
— Hakkaa paalle, — негромко продекламировал Санмартин.
— Пардон?
— «Бей их». Пять веков назад финская кавалерия Густава-Адольфа шла с этим кличем в бой. Мы и теперь пользуемся подобным.
— Вы мне мучеников не плодите! — предостерег Ретталья. — Скажу сразу: придется проявлять крайнюю осторожность. Реакция категории восемь.
— Категории восемь? Восемь?!
— Специально отобранные снайперы, если прозвучат выстрелы, будут стрелять только по вооруженным людям, стоящим вне толпы, и не дай Бог задеть еще кого-нибудь.
Санмартин шумно выдохнул.
— Идиотизм в квадрате! Ну ладно, справимся. У нас есть опыт подавления беспорядков.
— Как намерены действовать?
— Не знаю, но у меня есть целая неделя, чтобы ¦ придумать какую-нибудь подходящую глупость. Да, пешку я заберу. Ты что, хотел отвлечь меня?
— Зачем? Последние шесть ходов за тебя сделал арак. Так, слон берет коня.
— Ладья берет слона.
— Ладья аш-восемь. Ну что, сдаешься? Санмартин несколько минут изучал позицию на доске.
— Ты вызываешь размен и пойдешь в ферзи, так?
— У меня король сейчас в центре доски, так что твое преимущество в пешку ничего тебе не дает.
— Ладно, твоя взяла. Санмартин встал и потянулся.
— Ретт, я вполне серьезно, — сказал он. — Мало того что у меня нет способностей к разведке, я не очень-то люблю это занятие.
— Симадзу говорит, что у тебя все идет хорошо.
— Это он, наверно, чего-нибудь наглотался. Он вообще-то хорошо спит?
Ретталья прыснул.
— Симадзу навел на «братьев» такую панику. Он ходит по всем адресам и делает вид, что не замечает их шпиков, которые следуют за ним как привязанные.
— В один прекрасный день его просто пристрелят. ,
— Я полностью доверяю Симадзу, Рауль. Думаю, он еще покажет себя! Кстати, он хорошо отзывался о вас с Брувер.
— С обучением Брувер вашему ремеслу у сержанта получается лучше.
— Примерно, так он и выразился, — обронил Ретталья и сгреб с доски шахматы. — Симадзу отлично отвлекает внимание от Менсиеса. Я тебе говорил, что он получил четыре тысячи сен за карту ваших оборонительных порядков?
— Это такая явная фальшивка, что я удивился бы, если бы он получил за нее даже четыре сотни! Надеюсь, он заслужит лучших похорон, чем учитель Те-рон, которого недавно извлекли из болота. Может, ты мне все-таки скажешь, зачем я тебе так нужен в разведке? А то я как следует поговорю на эту тему с Варягом.
— Только обещай мне, что ты отнесешься со всей серьезностью к тому, что я тебе скажу.
— Обещаю.
— Тогда сядь и расслабься. Поговорим о житье-бытье…
Ретталья стал складывать изящные резные шахматные фигурки в бархатные гнезда.
— Ты знаешь, что у Харьяло до сих пор огонь пышет из ноздрей, стоит упомянуть насчет конфискованного оружия, которое увозили «черноногие» из службы безопасности?
— И что, его нельзя убедить, что это ошибка? — спросил Ретталья.
— Ни малейшей возможности. Мы отмечаем номер каждого конфискованного оружия, и, когда Матти обнаружил, что одни и те же стволы конфискуются по второму разу, из него просто дым пошел!
— Ничего не поделаешь, Рауль. Честных в «черноногие» не берут. А если говорить серьезно, это служит очень важным целям; вот почему я закрываю глаза на все. Ты раскрыл огромное количество тайников с оружием, а я не хочу, чтобы «братья» паниковали. А они обязательно впадут в истерику, если почувствуют, что остались безоружными.
— Скажи все это майору по имени Харьяло, когда у него очередной приступ бешенства.
— Нет, мне моя шкура дороже… Но вы же утаиваете большинство обнаруженных боеприпасов, так что о чем разговор?
— Воздержусь от комментариев. Ну, что еще я должен знать на одиннадцатую неделю после начала операции?
— Мы хорошо прижали остатки групп Цая и Чокера. Что наводит на вопрос: тот факт, что большинство ковбоев — американцы, беспокоит ваших?
— По большому счету — нет. Катастрофа уже стала частью истории, а вместе с ней умерли и межнациональные распри. Северная Америка пострадала не меньше России, так что большинство наших считает, что мы квиты.
— Да, — вспомнил Ретталья, — я говорил тебе, что вы получаете нового хирурга?
— Нет, в первый раз слышу. А кто он?
— Наташа Солчава. Я не в курсе, знаешь ты ее или нет. Такую тайну можно доверить только своему исповеднику.
— Не знаю ее. А если это такой секрет, то откуда же ты знаешь?
Ретталья сделал вид, что его оскорбили в лучших чувствах. Санмартин громко рассмеялся и выплеснул в стакан остатки выпивки.
— Могу поспорить, большую часть времени ты шпионишь за своими…
— Рауль, а как же заставить людей шевелиться? Есть сотрудники спецслужб, которые всю жизнь шпионят за своими.
— Я думал, это дело офицеров по политической части.
— А тебе идет святая невинность! Рауль, нормальный офицер-политрук сосет трех-четырех маток, иначе он дилетант — взять того же Гамлиэля.
Раз уж речь зашла о них, как ты умудрился там, где проходил службу перед этой планетой, удачно разойтись с политическим офицером?
— На Ашкрофте? Пурнамо настроился на то, чтобы выйти в отставку, добившись не славы, а достатка. Он запустил щупальца в одну из тыловых частей, подначил Накамуру выкинуть нас из города в пустыню, а сам начал рьяно обеспечивать свое безбедное существование в будущем. Что касается наших взаимоотношений, то, если бы Варяг сказал, что с неба падает дерьмо, он выбежал бы наружу и подставил раскрытую пасть — лишь бы нам не досталось.
