— По телефону, — ответил Гордон. — И если вы думаете спросить меня, нельзя ли его выследить, то лучше забудьте об этом. Мы уже пробовали.
— И?
— Мы мотались по всему городу, и как оказалось, за своим же собственным хвостом. Не знаю каким образом, но он умудрился подключиться к компьютерным линиям телефонной компании и устроил изрядную неразбериху во всей системе. В Готэм-Бэлл до крови кусали локти, пытаясь докопаться, что он напортачил и как. Они так и не разобрались, в чем дело.
— Значит, в добавление ко всему остальному он еще и компьютерный хэкер?
— Бэтмэн — понятие широкое и разностороннее, — сказал Гордон.
— Знаете, мне неловко признаваться в этом, но в каком-то смысле я начинаю ощущать раболепное восхищение перед этим парнем. Представляете?
— Это не так уж трудно представить, — отозвался Гордон. — Я — полицейский, вы — агент ФБР. Каждый из нас мог бы зарабатывать куда больше, занимаясь каким-нибудь другим делом, вот только мы упрямо занимаемся своим. Почему? Возможно, потому что наши отцы служили в системе правопорядка. А может быть потому, что Мэгг Диллон сильно повлиял на нас в детстве или Том Микс, Ред Ралдер или Дюк.
Чэмберс усмехнулся.
— Это не мое поколение, — сказал он. — Для меня это был Боб Конрад в «Диком, диком западе».
— Государственный агент, всегда в костюме и никогда не улыбается, — вспомнил Гордон. — Да. Понимаю, почему вы поступили в ФБР.
Чэмберс загоготал.
— Неужели вы и вправду думаете, что все так просто?
— Конечно нет, — признал Гордон, — но это важный фактор. Герои детства формируют наши ценности. Быть может мы не воспринимаем это сознательно, но тем не менее это так.
— Кто же был для вас таким героем? — поинтересовался Чэмберс.
— Только не смейтесь.
— Хорошо, я обещаю.
— Зеленый Шершень.
— Зеленый Шершень?
— Вы обещали не смеяться.
— Я не смеюсь. Но… Зеленый Шершень? Но почему этот герой, из старого радиошоу?
— Полагаю, что для меня, маленького мальчика, Зеленый Шершень символизировал добродетель. Он был чистым. В нем не было места для серого, неясного. Он принимал людей либо как плохих, либо как хороших. А хороший человек не знал ситуаций, в которых позволительно быть плохим или даже чуть-чуть плохим. Компромиссов не существовало.
— Другими словами, никакой ситуационной этики, — поддакнул Чэмберс.
— Верно. Хотя, будучи маленьким мальчиком, что я мог понимать в ситуационной этике? Я знал: если ты хороший человек — ты и поступаешь хорошо, помогаешь другим людям. А ближе всех к идеалу Зеленого Шершня был мой старик.
— Который был полицейским.
— Обыкновенным патрульным в Чикаго, — подтвердил Гордон. — И в те времена, когда многие полицейские в Чикаго были коррумпированы. Но только не мой отец. Каждый в округе знал, на чем он стоял. Люди снимали перед ним шляпы, когда он шел по улице. Он заботился о людях и пытался помочь им. Он был большим человеком и сильным, и хорошим, и казалось, нет такой вещи, с какой он не смог бы справиться. Для меня мой отец был совсем как Зеленый Шершень.
— Так вы стали полицейским, — заключил, кивнув, Чэмберс. — Да, звучит логично. — Он вздохнул. — Но быть полицейским в наши дни — совсем другое дело. Вы когда-нибудь жалели о своем выборе?
— Ни секунды.
— Правда?
— Правда. А вы?
— Иногда, — признался Чэмберс. — Были времена, когда нужно было стать юристом, чтобы вступить в ФБР. Теперь это положение, конечно, изменилось, но иногда я спрашиваю себя: не лучше ли мне было стать юристом?
— И, конечно же, прокурором, — предположил Гордон.
— Конечно. Я разоблачал бы нехороших людей, а может быть, стал бы писателем.
— Писателем?
— Да. Тогда я бы писал красивые истории и всегда с хорошим концом. Романы, в которых хорошие ребята всегда побеждают. Романы, в которых не страдают невинные люди, а наш мир — лучшее место для жизни.
— Вы бы разорились, — сказал Гордон.
— Да, наверное, вы правы.
Они выехали на лужайку для пикников, хорошо укрытую от дороги небольшой рощицей.
— Это то самое место? — спросил Чэмберс.
— Нет, мы просто остановились на пикник, — пошутил Гордон.
— Забавно.
Они выбрались из машины.
Чэмберс огляделся вокруг.
— Укромное местечко, но не похоже, что это самая безопасная лужайка на свете. Он не боится попасть в западню?
— Нет, не боится, — произнес глубокий голос из тени деревьев.
Рука Чэмберса инстинктивно рванулась к пистолету, но Гордон заранее освободил его от этой тяжелой обузы. Он настоял на своем и запер оружие в бардачке машины.
Бэтмэн вышел из тени. Чэмберс был готов увидеть необычный костюм Летучей мыши, но не был готов к такому облику. В нем было больше шести футов
росту, а по комплекции он походил на Мистера Олимпия. Под костюмом был не набивочный материал, а груда твердых мускулов. И что-то еще было в этом человеке. Что-то невероятное в самом его образе. Не только в том, как он выглядел, но и как он держал себя, как двигался… Он притягивал внимание. Чэмберс медленно вытащил руку из-под пиджака, где была лишь пустая кобура.
— Здравствуйте, комиссар. А вы, должно быть, мистер Чэмберс?
Он шатнул вперед и протянул Чэмберсу руку. Рукопожатие у него было крепким.
— Разве вы не рискуете, встречаясь со мной? — спросил агент ФБР. — Что, если бы я вытащил пистолет и ткнул вам в лицо?
— Я бы отобрал его у вас, — сказал Бэтмэн. Он сказал это так мягко, просто и как бы между прочим, что у Чэмберса не осталось никаких сомнений, что он без труда именно так бы и сделал. — Кроме того, — продолжил Бэтмэн, — вам нужен не я, а Спектр.
— Можете повторить эти слова, — согласился Чэмберс. — Сейчас вы — та проблема, которая меня волнует меньше всего. Вы знаете, что этот ублюдок сделал прошлым вечером?
— Да, — мягко сказал Бэтмэн, — я знаю. Вот почему я искал встречи с вами. Его необходимо остановить.
— В этом пункте наши точки зрения совпадают, — сказал Чэмберс. — Кстати, как там мой свидетель?
— Мисс Моррисон в полном порядке, и ей у меня очень уютно. Вы можете не беспокоиться на ее счет. Уверяю вас, она будет присутствовать на суде, чтобы свидетельствовать против Гарсиа.
— Вы не находите ее несколько несносной? — спросил Чэмберс.
— У нее была непростая жизнь, — ответил Бэтмэн. — Это нужно принимать во внимание. По крайней мере, попытаться.
— Объясните мне одну вещь, — сказал Чэмберс. — Как вам удалось провернуть это дело?
— У меня свои методы, — ответил Бэтмэн.
Он повернулся к Гордону.
