в невероятном количестве масла. И после этого объявили тихий час.
Продлился он, если судить по моим ощущениям, минут пятнадцать, и облегчения не принес. Я увидел во сне родителей в нашей квартире на две комнаты, обыкновенной хрущевке, каких тысячи на территории бывшего СССР, но затем в комнату из кухни вошел дрищ, похожий на богомола в драном плаще, весь из длинных конечностей и острых когтей, клацающих жвал и капающих с них пены.
Естественно, я принялся искать автомат, чтобы уложить мерзкую тварь прямо тот. Когда же над ухом прозвучал возглас «Подъем!», то вскочил с тяжело бьющимся сердцем, весь потный и такой же вымотанный, как в тот момент, когда нас привезли в часть.
— Подъем! — повторил Ричардсон, который так и остался командовать взводом.
На свое первое отделение он назначил очень крупного и очень тихого парня, откликавшегося на Ганса, хотя на лицо он был типичный японец, а по комплекции, если немного подкормить — борец сумо.
— Неужели опять дрищи, помилуй нас Аллах? — пробормотал Фейсал со своей койки.
На шустрый подъем, когда каждый резво спрыгивает с койки и начинает летать ссаным веником, никто оказался не способен.
— Пока нет, чтоб меня лев трахнул, — отозвался Ричардсон. — Но если ты очень хочешь, то можешь сбегать до пустыни и с ними договориться.
— Нет-нет! — египтянин поспешно замотал головой.
— Нападения нет, но велено через полчаса всем быть в учебном классе, — объяснил комвзвода. — Так что шевелите копытами, ластоногие… Ей, Макунга, хватит уже храпеть! Проснись!
— Я не храплю, — отозвался Вася обморочным голосом. — Это массаж горла изнутри. Китайский.
Ричардсон хмыкнул и отошел, но в спальне появился Цзянь, и тут уж нам пришлось задвигаться — этого китайским массажем не проймешь. Я встал, морщась от боли в голове, тяжелой, как свинцовый шар, кое-как задвигал непослушными конечностями.
— У тебя вид такой, словно ты вчера пил, — сообщил мне Эрик. — Может ты и правда? Запрятал пузырь под кроватью? Виски? Ром? Или водка? Как русский может жить без водки?
Я только мрачно посмотрел на него — ага, еще без балалайки, ушанки, медведя и портрета Путина.
— Наверняка он и чувствует себя так же, — вступился за меня Вася. — Дело обычное. Поступай в армию — увидишь мир, испытаешь все неземные удовольствия и пятьдесят оттенков похмелья.
Вокруг заржали, но смех погас сам собой, когда к нам подошел тот де Цзянь.
— Макунга, Серов, Торвальдссон, Сыч — на пару слов, — проговорил он зловеще. — Остальные исчезли в направлении душа.
Никто не заставил себя упрашивать, и мы остались вчетвером под мрачным взглядом комотделения.
— До сих пор вы вели себя хорошо, — сказал он. — И это меня радует. Продолжайте. Командованию сейчас не до одного пропавшего бойца, вот и не стоит о нем напоминать. Соответствующий рапорт я приготовил, и когда меня спросят, я его предоставлю… и вас. Будьте готовы рассказывать, что проникли в башню, никого не нашли, вернулись.
Речь шла о бедолаге Франсуа, которого банда во главе с Джавалом утащила в ночь. Интересно, куда они его дели — убили и зарыли труп в песок, или спрятали живым где-то в укромном уголке?
Но зачем?
— Разрешите вопрос? — тут же вылез Ингвар, в очередной раз демонстрируя совсем не скандинавский темперамент. — А что говорить насчет того, что мы видели внутри башни?
Да, «клетки», и спрятанное в них разнообразное нечто, судя по всему — оружие, порой такое, принципов действия которого мы не понимаем, разработанное не людьми, и может быть тысячи лет назад в сотнях световых лет от Земли. При мысли о масштабах начинали шевелиться волосы на затылке и возникало желание немедленно ущипнуть себя.
— Об этом вас не спросят, — произнес Цзянь уверенно. — Этого нам знать не положено. Разве что кто-то неофициально, из любопытства… но тогда вы можете врать напропалую. Все равно никто не проверит. Усекли?
Если «не положено», то откуда тогда Поль знал, что в дредноутах прячется нечто особенно опасное?
— В общем вы знаете, что вам говорить, и о чем молчать, — добавил комотделения после небольшой паузы. — И если рискнете стукнуть… То поймете, что до того момента был не ад. Настоящий ад я вам устрою, — и он улыбнулся, показав редкие желтые зубы, которые почему-то напомнили мне акульи.
— Разрешите вопрос? — неожиданно подал голос я.
Цзянь посмотрел на меня с удивлением, да и остальные тоже — настолько привыкли к моему молчанию, что решили — голоса у меня нет.
— Хм, разрешаю, — комотделения кивнул.
Ну я и спросил насчет старослужащих — ясно же, что среди нас есть люди, уже работавшие на ЧВК «Земля», хотя вроде бы мы все тут на нулевом контракте, рассчитанном на новичков.
— Это называется «курортная миссия», — сказал Цзянь. — Дается после очень тяжелой. Возможность не ехать в отпуск, получать деньги, но при этом особенно не напрягаться.
«Посидеть несколько месяцев в охране на пустынной планетке, где никогда ничего не происходит, и умереть можно только от скуки» — мог бы добавить я.
— Все поняли? Тогда приводите себя в порядок. Кто за вас мыться будет, Конфуций? — тут комотделения глянул на нас почти по-отцовски, и был таков.
Намыливаясь в душе и смывая пену, я думал над тем, что он нам сообщил — смотрелось все на первый взгляд достоверно, но все же концы с концами не вязались. Старички, тот же Джавал, не выглядели растерянными или недовольными, они вели себя так, словно события развивались так, как ожидалось.
Ровно через полчаса после побудки все, что осталось от нашей роты, собралось в учебном классе.
— Смирно! Вольно! — скомандовали нам, когда вошел Нгуен.
— Бойцы, новости хорошие, — сказал он. — Обмен информацией с базой восстановлен. Нам сумели передать сведения о мутировавшем вирусе бешенства, который кто-то притащил с Земли…
О том, что комроты в этот момент соврал, знал в классе разве что я.
— То есть сейчас расскажу все, что вы должны о нем знать, — Нгуен прокашлялся и вытащил из кармана пачку распечаток.
Комроты читал старательно, используя все возможности мощного и гибкого голоса. Только вот ясно было, что многие термины он не понимает, и просто механически повторяет их… да и я, честно говоря, конструкции вроде «многофакторная
