Сад был огромен, но первой женщине он казался тесной никчемной свалкой, и лишь один плод волновал ее воображение, манил и радовал душу – тот, что висел на ветвях запретного древа. Как-то раз, оставив ручного змея сторожить, она прокралась, схватила влекущий плод и вонзила в него зубы. В следующий миг слезы навернулись на ее глаза, таким горьким он оказался, хотя был румяным и сочным на вид. С той поры женщины и думают, что хозяин сада, зная все наперед, подсунул ядовитую обманку, дабы позабавиться ее слезами. А истина где-то совсем рядом, и она сладка, как мед.
Лешага кивнул. Нечто подобное ему доводилось слышать и раньше. В школе наставник рассказывал похожую легенду, только звучала она немного иначе.
– И все же это странно. – Он еще раз просмотрел исписанный бисерным почерком клочок бумаги. – Места, оставленного для слов твоей жены, в записке совсем мало, и что же она просит? Еще раз повторить то, что ты уже ей писал. Думаю, здесь дело в другом.
– В чем же, Светлый Рыцарь?
– Должно быть, Эргез что-то заподозрил. Он хочет, чтобы ты заново все рассказал. Вряд ли у тебя получится повторить слово в слово, да и это было бы подозрительно. А если второе донесение будет отличаться от первого, то он сможет уловить противоречия. Тем более Эргез явно рассчитывает, что ты не будешь чересчур насторожен, ведь пишешь любимой женщине. Он не доверяет тебе. – Леха опустил на плечо сказителя тяжелую руку. – Но пока мы не знаем, в чем была наша ошибка. Может, не хватает особого слова или условного знака. А может, Эргез просто чует недоброе.
– Возможно, и то, и другое, – с грустью подтвердил Тиль. – Однако, несмотря на подозрения, он по-прежнему отдает приказы, как будто Тимур цел и здоров.
– Да, – Лешага нахмурился, – вот тут он требует захватить крепость Врата Барсов и удерживать ее до подхода какого-то Арслана.
– Жена пишет, что этот славный воин по милости властителя правоверных взял стремянным к себе моего сына, что скоро он приведет к Вратам Барсов большой отряд, который остановит моего отца и поможет мне свершить, – Тиль нервно передернул плечами, – казнь. А когда убедится, что дело сделано, туда прибудет сам ньок-тенгер и привезет мою жену. Если он будет доволен моим великим послушанием, то и сын, и жена, и власть над Крышей Мира будут моими. Если нет… – Он тяжело вздохнул и прикрыл глаза, не в силах отогнать мысль о том, на что способен разгневанный властитель.
– Не спеши печалиться, – одернул его Леха. – Пока Эргез сомневается, у нас есть время действовать. Давай по порядку. Кто такой этот Арслан?
– Лучший из полководцев Эргеза, самый опытный и храбрый. В прежние времена я был бы счастлив, если бы он стал воспитателем моего сына. Наставник он суровый, но у него есть чему поучиться, и он не бросает в беде своих воинов.
Однажды с десятком храбрецов он по отвесной скале пробрался в крепость, чтобы спасти отряд, попавший в западню у ее подножья. Напав с тыла на оторопевшего от внезапной атаки врага, он пробился к воротам и открыл их, впустив своих. Арслан тогда был весь изранен, но продолжал вести бой и спас несколько сотен воинов! – почти с гордостью проговорил Сказитель. – У меня есть баллада о нем.
– Это попозже, – отмахнулся Леха. – Но если то, что ты говоришь, правда, то противник нас ждет опасный. А теперь второй вопрос: что за крепость Врата Барсов?
Тиль скривился, точно от зубной боли.
– Это та самая крепость, которую некогда брал Арслан. Она запирает проезжий тракт в ущелье, ведущий на перевал. Так что пройти мимо нее никак не удастся. К тому же, взяв эту твердыню, Арслан еще изрядно укрепил ее. Она воистину неприступна, и, если захлопнуть эти врата, ни одно войско не сможет вторгнуться в земли Крыши Мира.
– И теперь Эргез предполагает, что там, где в прежние времена с трудом управился Арслан с несколькими сотнями бойцов, управимся мы вчетвером? Плюс к этому раненый Тимур, хотя он и сомнительное подспорье. И две женщины.
– Эргезу незачем думать об этом. Он понимает, что у меня нет выхода, кроме одного – выполнить приказ. Ты и Бурый – воины, которым нет равных. Даже если укрепление взять не удастся, а так, скорее всего, и будет, вы отвлечете на себя внимание, дав Арслану возможность беспрепятственно войти в ущелье, ведь там пока не знают, что им снова нужно опасаться победоносного амира, а значит, впустят подмогу и без приказа моего отца. Так что получится, нет ли – какая разница Эргезу? Увы, преемнику Аттилы просто нравится играть со мной как кошка с мышью, тешить пустой надеждой, упиваться моей болью и страданием.
– Ничего, Старый Бирюк когда-то говорил: «Кто упивается, тот упьется, а кто роет яму другому, рискует не выбраться из нее». Покажи записку Эргеза своему приятелю, ему будет интересно. Послушай, что он скажет, тогда уж подумаем, как лучше ответить.
– А как же крепость?
– Выдвигаемся к ней сегодня же.
* * *
Двузубый защелкнул последнюю пряжку на бронежилете.
– Хорошо сидит.
Чингиз молча кивнул. В мундире Несокрушимого и бронежилете бывший арестант выглядел внушительно.
– Скорее всего, дороги пока свободны, – подпрыгивая, чтобы определить, не звенит ли какая-нибудь мелочь в обмундировании, проговорил телохранитель сына Пророка. – Но если вдруг что, мы направляемся к крепости Врата Барсов, я сопровождаю тебя по приказу ньок-тенгера. Ты же не уполномочен говорить о своем задании ни с кем, кроме тамошнего коменданта.
– Складно придумано. Во всяком случае, на первый взгляд. Ты думаешь, мы догоним твоего Шерхана?
– Караван наместника движется медленно, возы запряжены быками, а остальные тащатся за ними. Так что мы движемся и быстрее Шерхана, и быстрее Несокрушимых Арслана. У нас неплохой шанс догнать наместника Крыши Мира до того, как он достигнет этой крепости, предупредить его об угрозе и убедить действовать сообща.
– Тогда что же мы медлим? – Сын Аттилы легко запрыгнул в седло. – Вперед!
Проезжий тракт – единственная дорога, ведущая к горному хребту, – тянулся бесконечной пыльной лентой. Последние дни солнце редко проглядывало сквозь теснящиеся облака. Скоро должны начаться дожди, безнадежные, обложные, когда не верится, что светило когда-нибудь вылезет из-за серой пелены низких туч. Но пока было сухо, лишь по утрам иногда срывались недолгие, как плач неверной жены над убитым мужем, дожди, прибивавшие сухую пыль, но не оставлявшие даже луж. Безмолвный лес по краям дороги почти смыкал кроны над головами всадников, и в лучшие дни путь был тенистым, будто в сумерки. Ну а сейчас все вокруг глядело хмуро и казалось готовым на всякую каверзу.
