Наверно, причиной была слишком долгая разлука или их первое свидание, слишком бурное и в то же время слишком деловое. Он до сих пор мучил себя вопросом о том, какую роль сыграл в поведении Беатрис приказ начальства провести с ним ночь…
Правда, была еще одна ночь, самая первая… Земная… И тогда к желанию Беатрис поцеловать его никакое начальство не имело отношения. Разве что тут сыграло роль чувство благодарности, а значит, сомнения оставались. В той первой близости он сомневался постоянно, даже в том, что она была вообще.
Беатрис подошла и села рядом. Он сразу же утонул в ее темном, ничего не выражающем взгляде.
— Тебя не было целый месяц. Паломничество давно закончилось. На этот раз по вифону ничего не объявили о новом избраннике. Что с тобой произошло? Где ты был все это время?
Он так и не смог определить, насколько для нее это важно. И что скрывалось за ее вопросами? Простое любопытство, привычка к сбору полезной информации или все-таки нечто большее?
— Видишь ли, избранником случайно оказался я…
— Это невозможно. Иномирян не избирают для встречи с Триединым.
— На этот раз решали не жрецы…
— Что ты имеешь в виду?
— Ты что-нибудь знаешь о Талисмане света? Она пожала плечами.
— Каждый ребенок о нем знает. Это все равно что крест в религии твоего народа.
Холодок в ее голосе все еще не исчезал. Беатриса, очевидно, считала, что он ее разыгрывает или что-то скрывает. Скорее всего она не поверила ни одному его слову. И тогда он медленно расстегнул куртку
Узор из драгоценных камней на его груди сверкнул неожиданной волной света, и Беатрис на мгновение словно окаменела.
— Ты хочешь сказать, что он настоящий?
Арлан увидел, что она смертельно побледнела. Он ожидал совершенно другой реакции, возможно, более бурной. Ведь для него обладание этой вещью граничило с чудом.
— По-твоему, это можно подделать?
— Застегни куртку!
Только сейчас он понял, как сильно она испугана, и не мог разобраться в причине. Он полагал, что Талисман на его груди может вызвать восторг, недоверие, протест — что угодно, только не испуг.
— Ты хоть понимаешь, что это значит?
— Что именно? Мой знак?
— Если ты пройдешь посвящение, ты уже не будешь рядовым членом нашего общества.
— Я им никогда и не был.
— Ты сможешь сам определять свою судьбу и судьбы многих других людей. Если ты захочешь, ты сможешь стать президентом или руководителем «Д-корпуса». Ты сможешь занять любое место в аниранском обществе, какое только сам пожелаешь. И никакого значения не будет иметь тот факт, что ты родился на другой планете — об этом просто все забудут.
— Так много мне не нужно. И мне говорили, что большинство кандидатов не возвращаются после посвящения. Очень может быть, что мне вообще больше ничего не понадобится.
— Я знаю об этом.
Неожиданно он почувствовал, что ее страх каким-то образом связан именно с этим. Неужели она боялась за него? Никогда так остро он не чувствовал состояния другого человека, словно смотрел на мир ее собственными глазами. Что-то с ним происходило… Внутри сознания проснулось незнакомое седьмое чувство и теперь смотрело на мир глазами других людей…
— Одна из причин, по которой мне необходимо было увидеть тебя, прежде чем дать согласие на посвящение, заключается в том, что шанс вернуться не так уж велик.
— Есть и другие причины? — Впервые с момента их встречи она попыталась улыбнуться, но улыбка Почти сразу же погасла. — Если хочешь поймать свою удачу, приходится рисковать. Это ведь ты говорил. Я знаю, что ты все уже решил и пришел ко мне, чтобы проститься.
— Ну, кое в чем ты не права. Я собираюсь вернуться. Ты знаешь хоть что-то об обряде встречи с Триединым? Жрецы ничего не хотят об этом говорить.
— Я мало что знаю. В храме умеют хранить секреты. Они дают избранному для встречи какой-то наркотик. После этого препарата тело на несколько дней полностью отключается. Пульс исчезает, дыхание прекращается. Наступает состояние клинической смерти. Что происходит с сознанием человека в этот момент, не знает никто, кроме самих испытуемых. Но те, кому удалось вернуться, хранят упорное молчание. Нет ни одного достоверного свидетельства. В точности известно лишь, что личность человека во время этой процедуры претерпевает глубокие изменения. Коэффициент умственного развития увеличивается в десятки раз. Возможно, после возвращения ты обо мне даже не вспомнишь… — произнесла она с неподдельной горечью, и он почувствовал волнение и одновременно радость оттого, что она боится его потерять. Впервые перед ним с лица этой женщины словно упало забрало.
— Что, изменяется даже память?
— Нет, память — основа личности, она остается прежней. Меняются лишь критерии оценок.
Она замолчала, и он тоже молчал, хотя знал, что она ждет от него возражений или хотя бы простого заверения в том, что он не забудет ее. Но он не любил красивых и пустых фраз и упорно молчал, понимая, что многое теряет от своего молчания. Женщинам нужны такие слова. Но он не находил их в себе. Слишком значительным было то, что ему предстояло, и слишком неопределенное будущее ждало его в конце пути. Он не хотел привязывать к себе женщину, которую любил, пустыми обещаниями. Если он. не вернется, она должна остаться свободной.
Кафе постепенно пустело. Поздний час. Пора уходить отсюда, а он все не мог решиться попросить ее, чтобы она пригласила его к себе.
После всего, что было между ними, ему казалось, что она должна это сделать сама. Но Беатрис молчала, и постепенно ее молчание становилось тяжелым и холодным, как глыба льда.
Он сам был виноват в этом, он обидел ее, не найдя нужных слов. Однако это была лишь верхняя часть айсберга, он неожиданно уловил обрывки ее мыслей. Она подумала о другом мужчине, о руководителе своего отдела, с которым, похоже, ее связывали не только служебные отношения…
Его новый дар нес внутри себя не одни лишь радостные открытия. Он начинал понимать, как не просто будет жить с этим и общаться с другими людьми, остро чувствуя любую недоговоренность, любую незначительную ложь… Наконец, пересилив себя, он сказал:
— У меня по-прежнему нет пристанища в этом городе, и тебе снова придется пригласить меня к себе.
— Это невозможно, Арлан. После твоего исчезновения они следят за каждым моим шагом.
Он едва сдержался, чтобы не спросить имя человека, которого так интересовали «шаги» Беатрис. И удивился тому, каким сильным оказалось разочарование. Он слишком долго думал об этой встрече, слишком часто представлял ее в своей одинокой келье.
Словно догадавшись, какую боль она причинила ему своим отказом, Беатрис сказала:
