Ознакомительная версия.
…
– Кто сеял зло, себя не утешай. Неотвратим твой страшный урожай. Это Алишер Навои. Твои дети ходят в школу, Юсеф?
…
– Ходят. Я знаю из досье – ходят. А ашрары вымогают деньги, чтобы поджигать школы. С детьми, без детей – им все равно. Для них каждый, кто учится в школе, – есть кафир. Каждый, Юсеф. И твои дети тоже. Какого будущего ты хочешь для своих детей?
…
– Знаешь, что для Афганистана хуже всего, Юсеф? Что хуже всего для будущего твоих детей, других детей, всех афганских детей?
…
– Если мы решим все это бросить. Если мы решим, что вы просто неисправимы.
– Господин адмирал, разрешите, резану его разок. Посмотрим, как запоет, голубок… – встрял Араб.
– Нет.
Араб пожал плечами и снова отступил в тень.
– Я ведь не просто так говорю с тобой, Юсеф, я не простой человек. И пытаюсь понять, что дальше делать. Когда я был наместником в Персии – нам удалось замирить эту страну за половину того срока, за который мы ничего хорошего не добились здесь. Потому что там люди поняли, что такое порядок и что такое хаос. Люди выбрали порядок, Юсеф. Люди выбрали порядок, потому что хотели жить как нормальные люди. А вот здесь я такого стремления не вижу. И не думай, Юсеф, что если мы уйдем – Афганистан станет свободным. Сюда придут англизы. Точнее – вернутся англизы. Ты этого хочешь? Ты ради этого связался с ашрарами?
…
– Я теряю терпение, Юсеф. Скажу только одно – мы пройдем и дальше по этой цепи. У тебя изъяли телефон, там очень интересная история звонков. Очень интересная. А так как мы частная контора – мы просто выдадим тебя твоим же товарищам. Тех, которые гибнут под пулями ашраров. И скажем – делайте с ним что хотите. Как ты посмотришь в глаза своим товарищам, Юсеф, тем, которых ты предавал?
– Между собой разберитесь сначала…
После долгого молчания слова, сказанные пленным афганским полицейским, прозвучали как удар грома.
– Между собой? Что ты этим хочешь сказать, Юсеф?
Страшное подозрение вползало в душу. Собственно говоря, его я вынашивал уже давно – но вот сейчас мне показалось, что я стою где-то совсем рядом, у самого края. Рядом с чем-то важным, масштабным, тем, что не видно на поверхности, но определяет всю сущность происходящего здесь. Как хищник – косатка, неторопливо кружащая в черной, ледяной воде под лодкой…
Я подошел ближе. Отодвинул стул, сел напротив афганца, чтобы смотреть ему в глаза.
– Скажи мне, Юсеф, это очень важно. Все это останется между нами, запись не ведется. Здесь замешаны русские, да?
…
– Кто, Юсеф? Кто приказал тебе делать это? Кто-то из советников?
…
– Жандармерия? Разведка? Частники? Кто стоит за всем этим? Не думай, что они так сильны, я сильнее. Я сильнее. У меня есть выход на самый верх. Скажи – кому идут деньги, и мы вывезем тебя и твою семью в Россию. Или еще дальше – как захочешь. Россия большая, она так велика, что ты и представить себе не можешь. Никто и никогда не найдет тебя, клянусь.
…
В отчаянии я стукнул кулаком по столу:
– Почему ты молчишь – ты что, не понимаешь? Не понимаешь, что твое молчание лишает твою страну и твой народ будущего? Кем ты хочешь видеть своих детей – злобными дикарями? Не время хранить клятвы, данные преступникам!
– Господин адмирал, разрешите, а…
Я встал:
– Нет. Не время. За мной…
В предбаннике я достал из оставленной там сумки бутылку минералки, не отрываясь выпил половину.
– На, глотни…
Добивают такие допросы. Кто-то говорит, что многочасовые допросы – это пытка. Смех. Любой допрос – это пытка, если не проводится для галочки. Это противоборство ума, хитрости, воли. Я, например, себя чувствую, как будто на мне воду возили…
– Макнуть пару раз в ведро и посмотреть, как запоет, – предложил Араб, допив бутылку.
– Ты тоже это слышал?
– Что – меж собой разобраться? А как же. Курчаво сказанул. И непонятно.
– Да нет, как раз таки понятно.
– Да бросьте, Ваше Благородие. Должен же он был хоть что-то сказать.
– Кому – должен? Мне? Тебе? Сам себе? До этого он молчал как рыба, а тут решил ни с того ни с сего чушь сказать? Да нет, я его все-таки раскрутил. Не выдержал он. И сказал то, что накипело. Как думаешь, почему в самый разгар операции нас от канала связи отрубили.
– Первый раз, что ли?
– При таких обстоятельствах – первый. Кто-то что-то знал. А кто мог знать про все про это…
– Господин адмирал…
– Не надо, не надо. Ты в каждом уверен?
– Да как в себе!
– Ты забожись еще. Время такое сейчас – доверять никому нельзя. Совсем никому.
Араб утер пот с лица.
– Если так, то звиняйте покорно, но я обратно поеду, Ваше Высокопревосходительство. Потому как нельзя так. Лучше я в станице сидеть буду, землю пахать, оженюсь мабуть, чем пулю в спину от своих же ждать.
– Ожениться – это дело хорошее, это хорошо. Да ты не вставай на редан [60], не вставай. Если бы кто-то из наших сдал – они бы по-другому сделали. Просто за деньгами никто бы не пришел. Или послали бы туда смертника. Когда вы за этим козлом погнались – он успел кому-то по телефону брякнуть. Те и отрубили беспилотник над зоной. Возможно, даже не конкретно нас, а всех пользователей отрубили. Но ты прикидывай, какого калибра эти фигуры. И какие приказы имеют право издавать. И за своими присматривай. Они не обязательно предатели. Возможно, кому-то приказали тихо следить и доводить.
– Я уверен в каждом.
– Ну-ну. Этот твой архаровец, который в больницу не захотел.
– Этот? Да он самоход первостатейный, вот я его встречу. Но вы не думайте, я его сам учил. Нет в нем гнили.
– Тебе видней. Пошли на воздух. Небо здесь какое…
– Небо Божье, а на земле сущий ад.
– Оно так…
Они вышли один за другим из затхлого мрака подземных коридоров на свежий воздух. Навстречу кто-то шагнул, Араб схватился за пистолет, накрученный тяжелым разговором. Но тут же расслабился, опознав человека.
– Что случилось?
– Аскер сбежал…
Это был подъесаул.
– Сбежал? – недоуменно спросил Араб.
– Так точно. Из больницы. Я ожидать остался…
– Может, его положили?
– Никак нет, у врачей спрашивал…
– Вот же с…нок! – вызверился Араб, – машина на месте?
– Так точно.
– Гаденыш. Ничего, придет – поговорим. За мной…
– Полковник…
Араб недоуменно остановился – адмирал очень редко называл его так.
– Полегче. Если бы он был врагом – уверен, он бы придумал что-нибудь поумнее, чем тупо сбегать из больницы. Но его могут использовать вслепую по молодости лет, такое очень даже возможно. Если это так, нам надо понять – кто. Начинайте с утра, сейчас не надо, в ночь по городу рыскать. Ясно?
– Ясно… – раздосадованно поговорил Араб, – все равно уши оборву… П…ец!
С психа – Араб использовал выражения, которое давно уже забыл, которое он помнил еще по срочке. Ведь для Араба, хоть он и сам себе не признавался – Аскер уже был как сын, которого у него не было и, наверное, уже не будет. Вот такая вот веселая жизнь…
Афганистан, близ Кабула
Международный аэропорт, госпиталь Вечер
2 ноября 2016 года
Несколькими часами ранее
Небольшой, неприметный «Морозовец» остановился около главного корпуса госпиталя, развернутого в пределах видимости Кабульского международного. Два человека – молодой и постарше – прошли в приемный покой, показав на входе военные карточки – удостоверения личности…
– Дальше сам я… – Аскер сделал знак рукой, – дорогу знаю…
Молчаливый подъесаул прошел к кофейному аппарату, в приемном покое одной из лучших в мире больниц, специализирующихся на пулевых ранениях и минно-взрывных травмах. Эта больница примыкала к Кабульскому международному аэропорту для быстроты доставки раненых, и принимали здесь всех, в том числе и афганцев…
Сашка прошел по первому этажу, огляделся – тихо. Нырнул под лестницу, достал швейцарский офицерский нож с набором инструментов.
Замок открылся меньше чем через минуту…
Вот и хоккей…
Аккуратно закрыл за собой дверь. Был вечер, но было еще светло – лето, однако. Солнце не так сильно жарило.
На полпути – подкатил внедорожник, ствол крупнокалиберного пулемета был нацелен прямо на него.
– Дреш [61]!
Аэропорт охраняли казаки на последних четырех месяцах ходки, волки из волков, и шутить они не любили и не умели.
Сашка послушно опустился на колени, подняв руки
– Свой я! Русский!
Двое казаков, страхуя друг друга, приблизились. Один стянул руки пластиковыми наручниками, хвосты которых болтались на поясе у каждого, по несколько штук зараз, потом начал обыск. Второй сместился и постоянно держал его на прицеле. Вроде все нормально, но косяки есть: внедорожник приблизился слишком близко, гранату кинуть или пояс шахида подорвать – запросто и их заденет. Пулеметчик не отвел ствол в безопасное положение, так и целится. Но Сашка-Аскер этого говорить не стал, чтобы не заработать по башке. А она и так болела…
Ознакомительная версия.
